Светлана Полякова - Танец для двоих

— Пора спать, малыш, — сказал он.

— Но, папа, — запротестовала девочка.

— Мы с тобой договаривались, что ты играешь до моего первого требования…

— Но еще рано!

— Половина двенадцатого, — вздохнул он. — Так что, милая, заканчивай свой праздник…

— А когда со мной Ирочка, она мне и до часу позволяет…

— Значит, Ирочка получит по шее, — спокойно сказал он. — Потому что детям до шестнадцати лет положено уже с одиннадцати лежать в кроватях и смотреть приятные сны…

«А Наде почему-то разрешили не спать до…»

Впрочем, какое ему дело до Нади?

Он помог Сашке умыться и почистить на ночь зубы, потом уложил ее в кровать.

— А про ангелов? — потребовала девочка сонным голосом. Ее глаза закрывались уже, но она отчаянно сопротивлялась.

— Про ангелов… Что же они делали сегодня?

— Они сегодня спасали тигренка, — подсказала ему Саша.

— Тигренка? — удивился он. Кажется, никаких тигрят в прошлой «серии» не было.

— Ну да. Тигренок гулял, и ему встретились плохие гиены… И гиены стали к тигренку приставать. Папочка, это ты мне рассказываешь или я тебе?

— Так ты знаешь про тигренка, а я почему-то нет…

— А ты спроси у ангелов, они тебе все расскажут…

Он понял, что ему никак не отвертеться от тигренка. И смирился:

— Ладно, слушай… Ангелы как раз возвращались с работы… А тут откуда ни возьмись стоят две гиены в банданах и одна гиена в бейсболке… И тигренок несчастный. В глазенках — страх, и никакой помощи… А гиены его окружили и смеются своим пакостным смехом.

В самом деле, улыбнулся он про себя, эта троица в подворотне была похожа на стаю гиен… А Надя — вылитый тигренок… Вот только он не тянул на ангела…

Саша уже спала. Обняв подушку, уткнулась носиком и улыбалась во сне… Наверное, видела как раз настоящих ангелов…

Он тихонько поднялся, стараясь не шуметь, вышел из комнаты, осторожно прикрыл за собой дверь. Сварил себе крепкий кофе, и в этот момент телефон, который он забыл выключить на ночь, разразился веселой трелью.

— Черт, — пробормотал он, бросаясь к нему.

В комнате было тихо. Слава Богу, Саша не проснулась.

— Саша?

Он почти сразу узнал этот голос. С легкой хрипотцой.

— Вы меня узнаете? Вы исчезли, как Золушка… Кстати, почему вы так спешили?

Он молчал. Первым его желанием было повесить трубку. Но он знал — она будет звонить снова, и снова, и снова… В конце концов добьется своего и разбудит Сашку.

— Сашенька, вы меня слышите?

— Да, — сказал он. — Кто дал вам мой телефон?

— Ну… Сначала я позвонила по тому номеру, который вы набирали…

«Черт», — снова выругался он. Конечно, на мобильнике же сохраняются номера…

— А там какая-то девица сказала, что не знает вашего номера. Но я умею узнавать то, что хочу… Ваш телефон мне дал Витенька…

«Я его завтра же убью», — пообещал себе Саша.

— Саша, мне пришла в голову одна идея… Я к вам сейчас приеду.

— Уже поздно…

— Да прекратите! Саша, я…

Она была явно пьяна уже. Он вспомнил, как неприятно она тянула гласные: «Ваш телефон мне дал Витенька…»

«Господи, и что она ко мне привязалась?»

— А Витенька вам не сказал, что у меня семья? — поинтересовался он.

— О, Витенька мне все про вас рассказал… — рассмеялась она. — Только у вас ведь совсем и не семья. Девочка… И она спит уже. Я приеду. Постучу, чтобы не будить вашу любимицу. Не волнуйтесь вы так. Сашенька, друг мой, обычно от моего общества не отказываются…

Ему показалось или на самом деле в этих ее словах была угроза?

— Если вам так хочется встретиться со мной, приходите завтра, — стараясь сдерживаться, проговорил он. — Сегодня, простите, я устал. Уже поздно. Спокойной ночи…

Он повесил трубку. Потом подумал: «Лучше бы я взял Сашку и уехал с ней сегодня к Тане… Или к этим подросткам».

Впрочем, он посмотрел на часы и подумал, что даже самая безмозглая, самая самоуверенная, самая безумная дама не потащится по городу в поисках «радости» к такому нелюбезному господину.

Поэтому он спокойно пошел спать, не допив кофе.

Ночь опустилась на город. Катя немного захмелела — это было странно, она уже давно не позволяла себе так расслабиться… Сейчас она с удивлением смотрела на Надю, потому что ей казалось, что это и не Надя вовсе, а ее подружка и самой ей в данный момент тоже не тридцать шесть лет, а пятнадцать…

— Ох, — вырвалось у нее, когда она посмотрела на часы.

Легкость бытия тут же исчезла, уступая место взрослому восприятию.

— Что? — подняла на нее глаза Надя.

— Да ничего, — сказала Катя. — Просто завтра тебе в школу. Мне на работу. Времени уже так много, что лучше и вовсе не ложиться… Спать осталось каких-то часа четыре… А так все нормально. Просто я потеряла голову…

— Это нормальное состояние, — заметила Надя и зевнула, не удержавшись. — Без головы иногда как-то проще живется. И веселей…

— Все-таки надо немного поспать…

— Если ты настаиваешь… — пожала Надя плечами.

Они легли, но сон отчего-то к Кате не шел. Она вспомнила, что с Надей они болтали о чем угодно, только Кате так и не удалось узнать, что же происходит с дочерью. Та умело уходила от ненужной ей откровенности. Хотя время пролетело незаметно и хорошо, а потом Катя вспомнила, что Наде кто-то звонил и вернулась она с раскрасневшимися щеками и какой-то странной улыбкой… Наверное, и в самом деле нечего накручивать себя зря. Девочка просто влюбилась…

Катя вспомнила свою первую любовь и невольно рассмеялась. Дядька был в возрасте, как ей тогда казалось. Ее теперешний ровесник. Художник. И Катя так страдала тогда, а теперь смеется, вспоминая об этом как о казусе…

Ничего же с ней не случилось. И с Надей тоже ничего не случится. Первая любовь — это такая же неизбежность, как корь или ветрянка…

Успокоив себя таким образом, Катя наконец заснула, и почему-то ей приснилось, что она идет по полю к реке, а вокруг эти маленькие голубые цветы цикория.

И вокруг лето, а там вдали виднеются легкие фигуры, белые, как облака. И у них крылья в полнеба…

Катя очень хочет до них дойти, потому что они-то наверняка знают, что происходит и с Надей, и с ней самой, вот только они все время удаляются.

— Подождите! — кричит им Катя и бежит со всех ног, но они взмахивают крыльями и улетают.

Точно хотят, чтобы она сама все поняла. Без их помощи…

Ему снилось, что он стоит перед мольбертом. Ему надо написать женское лицо, словно от этого зависит его жизнь. Какое напишет — такой и будет жизнь…

— Ну, — произнес за спиной вкрадчивый голос, — какое ты напишешь?

Невольно обернувшись, он увидел перед собой невысокого мужчину с породистым, но неприятным лицом. Тот улыбался ему одними губами. Глаза же пришельца оставались холодными и словно пытались Сашу прощупать изнутри, попробовать, какая у него душа. И этого Саше не хотелось совершенно, потому что он откуда-то знал — этот тип, попробовав его душу, уже не отдаст — сожрет…