Франсуаза Бурден - Рука в руке

Было странно видеть, как эта дышащая здоровьем и счастьем женщина внезапно помрачнела и притихла.

— Да… Так было раньше… Теперь я могу спокойно жить только зимой, когда у Руиса нет выступлений. Здесь во время tienta [2] Селекционный отбор бычков, возрастом от двух лет, на пригодность в бою. Оставляются только самые сильные животные (исп.). , мы называем ее placeta [3] Маленькая арена (исп.). , Руис обучает мальчиков сражаться, тренируя их в боях с нашими быками. Мне нравится видеть его счастливым. Дома я не боюсь, что с ним что-то может случиться. Но когда я вижу, как он надевает костюм тореадора, берет шпагу и собирает чемодан в поездку, меня охватывает беспокойство.

На минуту воцарилась тишина, и Мария поспешила весело добавить:

— В это воскресенье у Руиса последний бой, после чего я могу успокоиться на несколько месяцев. Вы же побудете у нас недельку? Жослин обещал…

— Я сочувствую вам, мадам, но не могу представить себя на вашем месте. Мне больше по душе боевая радость зрителей из Арля.

Мария взглянула на часы и подскочила:

— Уже так поздно! Давно пора готовить ужин. Располагайтесь, дорогая, и спускайтесь вниз к девяти. Зовите меня, если что.

Хозяйка поспешно вышла из комнаты и вскоре исчезла в темноте коридора.

Рафаэль снова выглянула в окно и слегка прищурила глаза. На лугу все еще паслось стадо быков. С ней столько всего произошло за последние сорок восемь часов, что она чувствовала себя слегка опьяневшей от впечатлений. Девушка глубоко вдохнула несколько раз и принялась разбирать чемодан. Этот ритуал ассоциировался у нее с Жослином. Сколько путешествий они совершили за эти два года? Видимо, не столько еще, чтобы устать от них, однако все поездки были похожи одна на другую. Но у девушки появилось ощущение, что эта будет особенной. Здесь, в доме Васкесов, она почувствовала, что полностью разделяет их сумасшедшую, полную веселья жизнь. Ей нравилось безудержно хохотать со всеми и не зависеть от Жослина, хотя она была благодарна ему за такой подарок. Прекрасно понимая, что именно эта обстановка располагает к тому, чтобы сделать ей предложение, и желая этого, она злилась на себя за неловкость, которую испытывала, находясь рядом с Руисом. Кто угодно на ее месте придумал бы кучу комплиментов в его адрес — молодой человек не отличался особым чувством юмора. Рафаэль от души расхохоталась, подумав, что похожа на счастливую дурочку.

— Жослин… — с нежностью произнесла она. Это было впервые. Обычно она думала о нем с благодарностью, иногда с желанием. Нежность к Жослину была ей незнакома… Возможно, он не такой уж сильный и решительный, как она считала. Этот мужчина мог быть ранимым и уязвимым, так как за суровой внешностью скрывался простой и искренний Жослин. У них было много общего.

Рафаэль тряхнула головой, пытаясь отогнать этот ненужный порыв снисходительности, и провальсировала по комнате. Она была уверена, что сможет очаровать Васкесов. Давно девушка не была такой довольной.

Жослин проснулся на рассвете. Мысль о поездке на лошадях взволновала его: ему вспомнилась беззаботная молодость.

Он поднялся с кровати и выглянул в окно: солнце еще не взошло, а рабочие уже трудились в конюшнях. Жослин решил принять холодный душ. Он чувствовал себя молодым. Не помолодевшим, а по-настоящему молодым. Рафаэль еще спала. Жослин удовлетворенно посмотрел на себя в зеркало: седые виски, легкая сеть морщинок вокруг глаз и рта… Но его фигура была такой же стройной и гибкой, как двадцать лет назад.

Вчерашний ужин был долгим и обильным, как принято у испанцев. Виржиль играл на гитаре фламенко и даже пел. Рафаэль задорно танцевала с Руисом и Мигелем. Затем они с Жослином поднялись наверх и занялись любовью, не раздеваясь, опьяневшие от вина и возбужденные приятно проведенным вечером. Жослин был счастлив, что привез девушку к Васкесам: он мог просить ее обо всем, пользуясь впечатлением, которое произвело на нее это необычное место. Улыбаясь своим мыслям, Жослин спустился на кухню, где его уже ждал Виржиль.

— Ты, как всегда, встаешь рано! Выпей кофе, я составлю тебе компанию. Будешь?

Последний вопрос прозвучал риторически, как обычно у Виржиля, за что Жослин его всегда уважал.

— С удовольствием, Виржиль. Здесь я всегда чувствую себя желанным гостем. Мне не терпится познакомиться с миром, о котором рассказывал твой сын.

Виржиль насмешливо пожал плечами.

— Эх, Жослин… Ты же знаешь, что этот малый всегда требует самых диких животных. Он любит чувствовать власть над быками и лошадьми. Дома ему не нужны зрители.

Жослин выпил кофе, поставил чашку на стол, улыбнулся и спросил:

— Ну что, ты все-таки разрешил ему?..

Жослин помнил, каким суровым становился взгляд.

Виржиля каждый раз, когда он слышал о желании сына стать матадором. Но в этот раз его лицо потеряло былую жесткость.

— Ты же знаешь, Жослин, я много раз пытался его отговорить, хотя бы ради Марии. Тяжело видеть страдания матери, прощающейся с сыном перед каждым боем. Но я ничего не могу с этим поделать. Руис делает это не ради денег, как многие горделивые юнцы, желающие получить несколько испанских песо за бой. Мой сын не гонится за славой и социальным положением. Желание быть матадором у него в крови…

— Но ведь он не этого хотел, — вздохнул Жослин.

— Он всегда хотел диких быков и настоящего боя на арене, — продолжил Виржиль. — Он мечтал слышать крики толпы и чувствовать тело разъяренного быка рядом с собой. Он желал пройти этот путь до конца, и это правильно, потому что подобным делом нужно заниматься с полной самоотдачей. Бросив школу, он припер меня к стенке: хочу быть матадором, убивать. И я не смог отговорить его и отправил в школу тореадоров в Мадриде, где он начал выступать в novilladas [4] Сезонные выступления тореадоров (исп.). , пропадая каждое лето на юге Испании. В нем как будто даже больше испанской крови, чем у его матери. Затем он прошел церемонию посвящения во взрослые матадоры в Лас Вентасе, куда Мария отказалась ехать.

Виржиль посмотрел на фотографию Руиса над столиком.

— Посмотри на него, Жослин, посмотри. Я не верил, что настанет этот день в Мадриде. Но когда я увидел его там, то был восхищен, насколько он может потрясать публику, насколько он велик и талантлив. Ему так и не удалось уговорить мать смириться с этим. С тех пор он одерживал победы одну за другой, стал знаменит в Мадриде. Ничего страшного пока не произошло, но сколько будет продолжаться такое везение? И вообще, некоторые тореадоры устают уже к двадцати годам, а другие… С этим ничего нельзя поделать…

Жослин покачал головой и ничего не ответил. Он представил драму, к которой была давно готова семья Васкесов. Он почувствовал страх Марии и ее ненависть к быкам-убийцам, которых они сами и выращивали. Руис мог бы продолжить это дело…