Чарлз Мартин - Там, где кончается река

— Парни, которых мы встретили… на реке.

— Ты их тоже грохнул?

— Нет. И жену я не убивал.

— Так все говорят.

Несколько человек засмеялись, кто-то шлепнул себя по коленке и сказал:

— Вот и я о том же.

В трех шагах от меня, прислонившись к стене, сидел седой мужчина с двухдневной щетиной, в грязной синей рубашке, с заплывшим глазом. От него несло перегаром и блевотиной, рубашка была расстегнута, штаны спереди мокрые, одного ботинка недоставало, зато на шее болтался галстук.

Охранник отпер дверь и начал по одному выводить нас к столу, где нам надевали кандалы на запястья и лодыжки. Потом мы промаршировали по лестнице к залу суда.

Мой сосед шепнул:

— Дело дрянь. Точно дрянь. Здесь сидит судья Ферги. У него хрен вывернешься.

— И что?

— Лучше говорить все как есть и не трепыхаться.

Пристав провозгласил:

— Всем встать.

Мы поднялись, по комнате эхом отдались звон цепей и похмельное ворчание. В заднюю дверь вошел лысоватый, загорелый мужчина в черной мантии. Он быстро сел и принялся просматривать бумаги, а потом кивнул приставу.

— Суд вызывает… — он покачал головой и пристально взглянул на Психа, — Элсвуда Максвелла Лэмонта Огастеса Третьего.

Псих встал. Судья бросил бумаги на стол и скрестил руки.

— Я ведь, кажется, уже сказал, что больше не хочу тебя здесь видеть.

Парень улыбнулся.

— А я без вас скучаю, ваша честь.

Судья Фергюсон пристально посмотрел на него.

— Похоже, ты снова взялся за свое.

Псих потряс головой.

— Нет, сэр. — Он указал на великана. — Это все он.

Судья нахмурился:

— Тогда что у тебя с лицом?

Псих пожал плечами:

— Рак, наверное.

— Хочешь сказать, эта штука, похожая на проказу, — рак кожи?

Псих энергично закивал.

Судья откинулся на спинку кресла.

— Дай-ка подумать. Ты невиновен.

Псих улыбнулся.

— Да, абсолютно.

— Больше ничего не хочешь добавить?

Псих указал на великана:

— Это он виноват, а не я. Я своими делами занимался. Ящик смотрел. И все такое.

— Парень, ты когда-нибудь бывал в городском морге?

Великан прошептал в духе Джеймса Эрла Джонса:

— Нет, но еще немножко, и он туда отправится.

У Психа глаза полезли на лоб.

— Судья… э-э… ваша честь, он мне угрожает.

Судья подался вперед.

— Там полно таких же мальчишек, как ты. И терпение у меня лопнуло. — Он обернулся к приставу. — Назначьте дату и найдите ему адвоката. Сумма залога — двадцать тысяч.

Псих сел, кивнул и ухмыльнулся.

— Он в хорошем настроении.

Пристав сказал:

— Суд вызывает Стивена Досса Майклза.

Я встал.

Судья Фергюсон взглянул на меня, прикусил губу, потом сплюнул. Псих шепнул:

— Он так всегда делает, когда думает.

Я сказал:

— Здесь, сэр.

Судья качнулся на стуле.

— Похоже, тебя наконец сцапали.

— Да, сэр.

— С телевидением бороться трудно. И с вертолетами.

Я молчал. Он похлопал себя по груди:

— Я, как и большинство жителей округа, следил за развитием событий. Си-эн-эн. «Фокс-ТВ». Все крупные каналы… — Судья помолчал. — Где тебя взяли?

Хороший вопрос.

— В самом конце, сэр.

— Ты меня за дурака держишь?

Я покачал головой.

— Сэр?..

Он нахмурился.

— Ты понимаешь, какие обвинения против тебя выдвинуты?

— Прошу прощения?

— Ты понимаешь, почему стоишь здесь этим прекрасным воскресным утром?

Псих кивнул и задрыгал ногой.

— Ну вот, он разозлился.

Судья включил вентилятор. Таким образом, наверное, он боролся с исходившим от нас запахом. Мужчина с галстуком и в мокрых брюках начал икать. Он рыгнул, и все поняли, что сейчас будет. Он наклонился вперед, и его вырвало на пол. Судья покачал головой и жестом подозвал полицейского. Мужчина вытер лицо галстуком, и полицейский вывел его.

Вентилятор донес до меня аромат. Я обернулся и увидел журналистку. Ей, наверное, было за пятьдесят, и она быстро постукивала пальцами по столу. Я смотрел на нее, но мысли мои витали в Центральном парке.

И я не выдержал и спросил:

— Как называются ваши духи?

Судья Фергюсон стукнул молотком и повысил голос:

— Прошу прощения, мистер Майклз, я вам не мешаю? — Он прищурился. — Мы все вас ждем.

Псих отодвинулся от меня.

— Лучше не надо, парень.

Он разозлился.

Наручник на левой руке был мне тесен, и пальцы онемели. Край браслета натирал ссадины на запястье. Я разжал кулак и посмотрел на покрытую волдырями ладонь. Судья снова указал на меня молотком.

— Простите, сэр.

Как же называются эти духи?

Он вздохнул.

— Ты понимаешь, какие обвинения против тебя выдвинуты?

Я покачал головой.

Псих отодвинулся еще дальше:

— Нет-нет. Не надо. Нужно отвечать, когда тебя спрашивают.

Я взглянул на судью:

— Не совсем, сэр.

Судья изогнул бровь и поинтересовался:

— Здесь что, одни идиоты? — Он подался вперед. — Мистер Майклз, за вами числятся… — он просмотрел лежащие перед ним бумаги, — похищение человека, взлом и проникновение, нарушение границ частной собственности, кража в особо крупных размерах, владение запрещенными веществами, сопротивление при аресте, нападение, нанесение побоев должностному лицу, незаконное распоряжение наркотиками. И, наконец, заранее спланированное убийство. — Судья постучал указательным пальцем по столу. — В наших краях, мистер Майклз, «эвтаназия» — это лишь синоним убийства. К тому же предумышленного.

Псих кивнул и посмотрел на своих соседей.

— Правильно.

Я сглотнул. Судья продолжал:

— Вы поняли то, что я вам прочел?

— Да, сэр.

— И что вы можете сказать?

— Ну, я…

— Мистер Майклз, — лоб судьи покрылся потом; капли покатились по переносице, — выдвинутые против вас обвинения либо справедливы, либо… нет. Можем мы согласиться хотя бы на этом?

Вентилятор пощелкивал, вращаясь. Название духов буквально вертелось у меня на языке.

— Сынок, — судья помахал передо мной рукой, — ты виновен или нет?

Я обернулся к журналистке:

— Мэм… Прошу прощения.

Она перестала барабанить по столу и посмотрела на меня.

— Как называются ваши духи?

Судья встал и стукнул молотком по столу.

— Мистер Майклз! Я обвиню вас в неуважении к суду, если вы не ответите на мой вопрос! У нас еще полно дел. Итак… — Лоб у него начал блестеть. — Вы виновны или нет?

Перед моим мысленным взором пронеслись события последних двух недель. Скорбь, смех, боль — все вместе. Капли дождя на реке. Я смотрел на судью, а мои мысли блуждали в сотне миль отсюда.

— Сэр, я не убивал мою жену. По крайней мере, не делал этого преднамеренно.

— А некоторые весьма высокопоставленные люди считают иначе. — Судья сделал какую-то пометку. — Я записываю: «Не возражает».

— Сэр, можете записывать что угодно, но…