Айрин Хант - Талант быть счастливой

Они уже были женаты несколько месяцев, когда Марни поняла, что чай был только прикрытием для того, чтобы заглянуть в ее мастерскую, которую он считал ее царством. Если она оборачивалась к нему и улыбалась, он долго целовал ее и потом уходил. Если она не обращала на него внимания, он легко целовал ее в ямочку на шее перед уходом и, посвистывая, удалялся.

Он никогда не пытался нарушить ее занятия живописью, помешать ее настроению.

– Почему? – как-то спросила она его.

– Марни, в твоей жизни существуют две страсти. Одна – это твоя работа, а другая страсть – это я. Когда ты работаешь, ты полностью отдаешься работе. Я – вторая твоя страсть – в данном случае отхожу на второй план. Но как только твоя работа закончена, я становлюсь твоим миром!

Как жаль, что он не применял этот мудрый подход к самому себе!

– Прошу, – он подал ей чашку чая.

– Благодарю.

Она приняла чашку, потом посмотрела, как он взял стакан с бренди и уселся в кресле напротив нее. Он устало вздохнул и вытянулся во весь рост. Его длинные загорелые ноги, покрытые темными жесткими волосами, были почти не прикрыты коротким шелковым черным халатом.

Марни с трудом отпила горячий чай и уставилась на дымящуюся жидкость. Ей было больно смотреть на него. И так было всегда, даже когда они, казалось, были счастливы. Он был таким поразительно прекрасным, что при взгляде на него у нее всегда перехватывало горло.

– Как твой отец? – спросила его Марни.

Ей хотелось отвлечься от ненужных мыслей.

– Ему пришлось примириться с тем, что придется ходить с палочкой, – скорчил гримасу Гай.

Роберто, как и его сын, обладал непомерной гордостью. Когда после удара одна сторона тела не пришла в норму, он никак не желал ходить с палочкой.

– Теперь у него есть разные палки для разных целей, – сказал Гай. – Мне кажется, что тут не обошлось без тебя.

Он посмотрел на нее насмешливо и вопросительно.

Марни улыбнулась.

– Я просто как-то между прочим заметила ему, как прекрасно будет выглядеть мужчина с его внешностью и шармом, если у него будет красивая палка.

– Ты сыграла на его самолюбии.

– Нет, я подыграла его итальянскому характеру, – поправила его Марни. – Боже мой, вы, латинские типажи, придаете такое значение своей внешности! – пожаловалась она. – Мне кажется, что нет другой такой эгоистичной, наглой, надменной, гордой нации…

– Именно это когда-то привлекало тебя во мне, – спокойно заметил Гай.

Она не обратила внимания на его замечание.

– Мне казалось, – продолжала Марни, – что, поскольку мне нужно быть в Беркшире на следующей неделе, я могла бы заехать к нему. Мне нужен приют на ночь и ужин, и тогда я смогу провести с ним целый вечер, ублажая его, прежде чем я отправлюсь по своим делам.

– Мы обязательно поедем в Оуклендс, – медленно пробормотал Гай, полуприкрыв глаза, – но тебе придется отменить все другие планы на Беркшир.

Марни переменила позу, ее охватила тревога.

– Что ты хочешь сказать? – резко спросила она.

Гай лениво зевнул.

– Ты великолепно понимаешь, о чем я думаю, – сказал он, поднимаясь, чтобы налить себе еще бренди. – Так как с сегодняшнего дня ты снова стала принадлежать мне, это означает, что ты больше не станешь заниматься работой, которая потребует твоего отъезда из дома.

– Я не брошу мою работу ради тебя, Гай, – резко сказала ему Марни.

– Ты сделаешь так, как я скажу, – ответил он ей так просто, как будто предмет спора был закрыт, и ему даже не следовало напрягать свой голос, чтобы сообщить ей такой пустяк. – Примирись с этим, Марни, как моему отцу пришлось примириться с палочкой. Ты снова стала моей. При таком положении вещей преданность мне должна иметь приоритет перед всеми твоими обещаниями, которые ты брала на себя до этого.

– Но не перед моей работой! – она возмущенно тряхнула головой. – Я никогда не оставлю работу, и, черт бы тебя побрал, Гай, ты не сможешь меня заставить сделать это!

– Я смогу, – уверенно ответил он. – И я это сделаю.

Он насмешливо поднял вверх брови, ее это разъярило, и Марни вскочила на ноги.

– Н-но т-ты разрешал мне работать тогда, когда м-мы были вместе! – задыхаясь от злости, прокричала она. – Я…

– Это только одна из ошибок, которую я совершил в своей семейной жизни, – заявил Гай. – Но теперь я не стану повторять ее.

Марни попыталась взять себя в руки и восстановить спокойствие. Она не ожидала этого. Она много думала о разных трудностях своего положения, но ей даже в голову не приходило размышлять об этом.

– Но… моя работа – это моя жизнь! – наконец сказала она. – Ты это знаешь, ты не можешь…

– Я могу делать все, что мне заблагорассудится, – прервал он ее с тем же раздражающим спокойствием. – Я сделал огромную ошибку, Марни, когда я жил с тобой. Это было…

– То, что ты шлялся по бабам, – грубо прервала она его.

Ей было так горько.

Он не стал отрицать явного, но это признание ничего не изменило.

– Мне не следовало разрешать тебе делать все, что тебе хотелось, – продолжал он, не обращая внимания на ее возмущение. – Я не жаловался, когда ты разъезжала по стране, как какая-то цыганка. Я позволил тебе командовать, каких друзей я могу оставить себе, а с какими мне придется распрощаться. Я…

– Ты весьма своеобразно следовал моим командам. Вспомни, как ты расстался с этой шлюхой Антеей.

– Я позволил тебе, Марни, командовать моей жизнью до такой степени, что я начал терять себя как личность, – мрачно продолжил он.

– Ты потерял себя как личность? – раздраженно повторила она.

– А ты как считаешь, что произошло со мной после нашего брака?

– Я знаю, что произошло со мной. Я стала женщиной Гая Фрабосы! Глупенькая юная женушка-девочка, которая была настолько же наивна, насколько и слепа!

– В том-то все и дело, – капризно перебил ее Гай. – Марни, ты уже не ребенок, не забывай об этом! Я больше не стану относиться к тебе как к ребенку! На этот раз ты будешь настоящей женой, женой на полный рабочий день! Той самой женой, какую желает для себя мужчина, если он честен по отношению к самому себе. Ему нужна старомодная, любящая дом женщина, которая может рожать ему детей! Вот что такое брак!

Она сильно побледнела. Гай даже не представлял, до какой степени он оскорбляет ее.

– Боже, как же я ненавижу тебя! – прошептала Марни.

Лицо ее побелело, ее охватила какая-то нервная дрожь.

– Какая восхитительная и страстная ненависть, – ответил он ей. – Если я прикоснусь к тебе, ты вся превратишься в пламя, вот во что превратится твоя ненависть. Ты все сама прекрасно знаешь!

Он с презрением посмотрел на нее своими темными глазами. Его взгляд не пропустил ничего – ни то, как тяжело вздымалась ее грудь, ни то, как напряглись ее соски под тонким белым шелком его рубашки.