Кэтти Уильямс - Неожиданное замужество

Она стала зависимой от его поддержки. И это касалось не только встреч с Дэвидом. Иногда он обнимал ее за плечи и наклонялся к ней, чтобы что‑то сказать, и она почти забывала, что их отношения ненастоящие.

– Я рад, что сегодня ты целиком в моем распоряжении! – поздоровавшись, просиял отец, когда София вошла в гостиную. Наверное, Рафаэль успел предупредить его, что не сможет присоединиться к ним.

Не обращая внимания на настороженное выражение лица Софии, отец проводил ее к столику, где они обычно пили чай. Она неожиданно для себя смягчилась, потому что настойчивость Дэвида завоевать ее расположение медленно пробиралась сквозь ее защитные стены.

Со времени выписки из больницы отец набрал вес и не обращал внимания на строгие предписания придерживаться диеты, установленные медсестрой‑компаньонкой, которую он нанял, чтобы она готовила для него и следила за его физическим здоровьем, в том числе выдавая таблетки, которые он с легкостью забывал принимать.

– Брак у тебя фиктивный, – по истечении какого‑то времени заметил отец, – но головная боль кажется настоящей. Дорогая моя, Рафаэль эгоистичен. И это приобретенный навык.

София нахмурилась. Похоже, она слишком много говорила о своем муже. Ей хотелось запротестовать, но любопытство взяло верх.

– Что ты хочешь этим сказать? Как можно научиться быть эгоистичным? Хотя этот вопрос меня особо не волнует.

Их глаза встретились, и София покраснела.

– Ему пришлось рано повзрослеть, – задумчиво ответил Дэвид. – Ему пришлось узнать, что такое разочарование, и научиться справляться с ним.

– Потому что его родителей не было рядом?

– Потому что они очень любили давать обещания навестить его и не приезжали, так как в их планах появлялось что‑то поинтереснее. К тому времени, когда Рафаэлю исполнилось десять лет, он понял, что, ожидая у окна в своей комнате в общежитии, напрасно теряет время. Так что, моя дорогая, как видишь, независимым он стал против своей воли, и эгоизм стал стилем жизни, потому что, если ты ни о ком не думал, тебе не могли причинить боль.

У Софии на глазах выступили слезы. Она впервые разговаривала с отцом по‑настоящему, потому что Рафаэля не было поблизости, и на сердце разлилось тепло, пробиваясь через ее упрямую гордость.

Она заморгала, прокашлялась и сменила тему разговора, но из ее головы не шел маленький разочарованный мальчик, который не мог понять, почему родители не приехали на рождественскую пьесу или спортивные состязания или другой праздник, который устраивают детям в элитной школе‑пансионе.

– Старая кошелка сегодня постаралась на славу и приготовила для нас небольшое угощение. – Дэвид махнул рукой в сторону столика, на котором красовались маленькие бутербродики, блины и миниатюрные пирожные. – Она пошла мне навстречу, но предупредила, что, если бы я потребовал большего, мне пришлось бы нанимать кого‑то другого. Какая наглость! Повезло, что я как раз тот тип чуткого работодателя, от которого она не может уйти! – Он рассмеялся и принялся наполнять свою тарелку, которую София почти сразу же отняла.

– Тебе нельзя почти ничего из этого, – заворчала она.

– Старая ведьма ничего не узнает. Я предоставил ей небольшой отдых. Не хотел, чтобы она торчала тут и следила за мной.

– Глэдис – одна из самых приятных женщин, которых я когда‑либо встречала.

– Хм. Дорогая, я попросил ее приготовить то, что, как мне показалось, понравится тебе. Твоя мать всегда была неравнодушна к сладкому. Мне нравилось смотреть, как она ест пирожные. А потом она изящно, словно кошка, облизывала свои пальчики.

София застыла, потому что это был один из тех редких случаев, когда упоминалась ее мать. Она густо покраснела и взяла свою тарелку, пока отец с помощью ходунков направился к своему любимому креслу, болтая о разных вещах и рассказывая о том, какие удивительные перемены произошли в его компании благодаря Рафаэлю.

– Ты упомянул мою мать, – не сдержавшись, перебила его София. Она взволнованно разлила чай в чашки и поспешно сделала обжигающий горло глоток. Затем она глянула на Дэвида и встретила его задумчивый взгляд.

– Дорогая, если это расстраивает тебя, я больше не буду, – мягко сказал отец. – А я вижу, что так оно и есть. Ты не любишь говорить о прошлом, так же как и я, и я прошу прощения, если случайно огорчил тебя.

– Не огорчил, – покраснев, возразила София, которая решила идти до конца. – Я… Я хотела поговорить об этом. Это мучит меня, и я хочу узнать, почему ты бросил мою мать. Вы с Рафаэлем считаете, что я просто могу запереть прошлое в коробочку и сделать вид, что его никогда не было, но после того, как ты бросил ее, она сильно изменилась. Это… разрушило ей жизнь.

Она отвела взгляд, и ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не расплакаться.

София смутилась, когда отец поднялся со своего кресла и пересел на диван, приглашая ее присоединиться к нему.

– Дорогая моя, я не понимаю, о чем ты говоришь, – изумленно сказал Дэвид. – Я никогда не бросал твою мать. Это она меня бросила!

– Неправда, – едва слышно возразила она.

– София, ты должна выслушать меня. Мне пришлось тогда вернуться домой. Речь шла о жизни и смерти, и у меня не было времени связаться с твоей матерью, поэтому я оставил для нее сообщение через моего друга и коллегу, единственного человека, который знал о наших с ней отношениях. Я попросил его объяснить ей, что случилось. Я оставил письмо. Попросил его передать ей, что я вернусь, что она должна меня дождаться. Дорогая моя, я купил кольцо. У меня были мечты.

– Но… Все не так, – запинаясь, выдохнула потрясенная София. – Ты говоришь неправду… ты ошибаешься.

– Я до сих пор храню это кольцо. Я не смог надеть его на палец женщине, на которой женился по глупости, потому что очень страдал.

– Но ты бросил ее… Джон Джеймс передал ей, что ты не смог сказать ей лично, что между вами все кончено. Он предложил ей покинуть гостиницу немедленно, пока не разразился скандал. Сказал, что она не получит никаких рекомендаций, если правда всплывет наружу. Поэтому она уехала.

В комнате воцарилась тишина.

Потом София, словно в тумане, дрожащим голосом задавала какие‑то вопросы, множество вопросов, пока не вырисовалась картина о завистливом коллеге, который обманул ее родителей, потому что сам положил глаз на ее мать, но та отвергла его. Джон Джеймс, как оказалось, давно умер, но он оставил после себя наследие, пережившее его, потому что он наговорил достаточно лжи, чтобы разрушить то, что могло быть.

Как доказательство безответной любви Дэвида, София, наконец, увидела кольцо, которое он купил для ее матери, собираясь жениться на ней. Оно было очень красивым и обязательно понравилось бы ей. Мать всегда любила броские украшения.