Сергей Нечипоренко - Любовь эльфийки

Прошёл ровно год. Этюды так и не начались, зато в мансарде художника прибавилось новых картин. Кризис растаял, исчез, точно в оттепель снег. Иннокентий лежал в постели и наблюдал, как только что проснувшийся, маленький солнечный зайчик из еле заметного белого пятнышка медленно превращается в яркий солнечный блик. Сначала он увеличивался в размере, рос. А затем начал плавно, точно с опаской, сползать с лакированной рамы картины в лес – в густую листву ив. Ещё чуть-чуть, и коснётся лапкой кончика длинного ушка прекрасной эльфийки, стоящей на берегу небольшого озера со скрипкой в руке.

Иннокентий взглянул на Лею. Она лежала рядом и, овернувшись к нему спиной, поджав колени, спала. Медные пряди волос вьющимся пламенем рассыпались по одеялу и простыне – красота, граничащая с фантастикой. Он окинул взглядом комнату: картины, картины – и везде она – серьёзная, строгая, улыбчивая, смешная. Лея смеётся.

Иннокентий вспомнил их первую встречу. Здесь. Она смеялась так естественно, заразительно и легко, будто ребёнок, радующийся новой игрушке. А он смущался, рассказывал что-то о композиции, ракурсе, свете; серьёзничал, болтал, словно боясь тишины, предлагал ей чаю, в общем, – изображал. Иннокентий нахмурился.

Сумрачной грустной тенью снова сдавило грудь. В памяти всплыл вчерашний разговор на кухне. Сидели. Молча смотрели в планшете фильм. Вечер клонился к ночи.

– Почему мы вместе? – тихо, немного растягивая слова, спросила Лея.

– Что?

– Я спрашиваю, почему мы вместе, точнее, зачем?

«Ну, вот опять!» – Застучало в висках.

– Наверное, потому что нам хорошо?

– Да. Хотя бы кому-то должно быть хорошо. – Лея смотрела на экран планшета остекленевшим взглядом. Казалось, что она пропала, ушла глубоко в себя, в свои самые потаенные мысли. – Наверное, нам надо расстаться, – выдержав паузу, проговорила Лея.

– Ты хочешь уйти? – сдавленно произнес Иннокентий. Он смотрел на неё и боялся. Боялся и ждал.

– Не знаю.

Солнечный зайчик давно превратился в огромного жирного зайца, на половину накрывшего фею у озера. Лея спала, а Иннокентий просто лежал и думал:

«Когда же все началось? С чего? В первую ночь? Тогда она отвернулась, сжалась в комок и застыла, точно чужая. Что же такое? Куда все исчезло разом, – нежность, улыбки, Лея. Плакала тихо, горестно, как плачут души, съедаемые одиночеством.

Утром ушла. Вернулась вечером. Как будто и не было ничего. Улыбнулась. Поцеловала. Вошла»

– Ты меня любишь? – спросил он её однажды. Осень тогда покрывала коврами парк. Летели кленовые листья.

– Не знаю.

– А ты меня?

– Конечно.

– И что же мне с этим делать?

Её любимый вопрос. Звучит, как загадка с двумя неизвестными фигурами и эт� неизвестные – мы – отринув воспоминания, Иннокентий вновь посмотрел на Лею. Она не двигалась. Лежала все в той же позе.

«Кто ты? – услышал её голос в своей голове, – Петров, зачем я тебе нужна?».

Вздохнула, потянулась и медленно повернулась на спину. Зачмокала губами, точно хотела пить. Затем приоткрыл глаза, и взглянула на Иннокентия. На ее лице появилась улыбка.

– Доброе утро! – сонно сказала фея, – сколько время?

Не дожидаясь ответа, она подвинулась, положила голову ему на грудь, её руки обвили его тело, а коленка легла на живот.

– Не знаю, – прошептал Иннокентий, – Суббота.

Как будто и не было того разговора, не было ничего, – выяснений, грусти. Вот так и лежал бы. До самой, до самой, до самой….

***

– Дурак! Кеша, Господи, ты настоящий идиот! – Катька сидела на стуле, закинув ногу на ногу. При этом она умудрялась одновременно кормить племянника Иннокентия – Сёму, который сидел у неё на коленях; успевала пить чай и тут же вникать в проблемы брата. Причём Иннокентий и не думал с ней говорить на личные темы. Просто у неё был талант – расковыривать то, что назрело.

Он молча смотрел на сестру и слушал. Она была младше его на четыре года, – трое детей, муж и полный комплект бытовых удобств. Как говорится – жизнь удалась. И теперь, когда все что нужно, она уже разузнала, наступала её очередь. А ведь Иннокентий просто пришёл поздравить ее ребенка. Принес подарок. Племяннику исполнилось три…

– Вот, ты скажи что нужно женщине? – продолжала она свою речь. Молчишь? – Женщине нужна семья! Любимый муж рядом, вот чего. А ты голову морочишь: «любит – не любит». Если не уходит, значит любит. Понял? Только знаешь чего, сколько ей лет, под тридцатник, больше? Семья ей нужна, Кеша, а не это – не рыба-не мясо. Смотри, допляшешься. Развернётся в один прекрасный момент и уйдёт. К другому. – Иннокентий напрягся. – А ты сам-то любишь её, или так, туда-сюда, поиграться? Может ты её это, для постели держишь?

– Катя, ты за языком то следи, – вставил свои три копейки Иннокентий. Да, он понимал, что права Катька, конечно, права. Но сам почему-то всегда избегал поднимать вопросы с такой стороны. Никогда он не был женат, увлекался – было, но чтоб так разрывало грудь – впервые.

– А ты за головой следи! Ага? Девка хорошая, красивая, честная. Что смотришь? Думаешь, чего она ревёт, да разговоры разговаривает? Это потому что мысли у неё правильные. Жить с мужиком вне брака – это знаешь, как раньше считалось! Грех. Откуда знаю? Догадайся с трех раз. – Иннокентий сидел, как будто его подушкой по голове огрели. С прилипчиком так.

– Она мне никогда не говорила, что замуж и все такое, – оправдывался Иннокентий.

– И не скажет. Кеша, она у тебя живёт? Да. Ты её принял, позвал, пригласил, не знаю чего там… Да. Так, дальше чего? Кто она тебе? Логику чувствуешь? Тебе-е… Не ей. – Иннокентий молчал. – Нет, честное слово, я бы давно от такого дурака ушла. А она ещё терпит. Любит такого идиота и терпит.

***

Он бежал. Договорились поужинать в ресторане. По голосу понял, что Лея согласна и рада. После работы. Время есть. За час успею! – он перепрыгивал через ступеньки в метро, петлял в потоке людей, забегал в закрывающиеся двери поезда и думал; думал про все – о себе, о Лее, о Катьке – о её простой мудростью не по годам, о жизни.

До конца рабочего дня оставалось двадцать минут. Иннокентий стоял в толпе и ждал. Светофор заклинило, как на зло. Автомобилей не много, но они неслись так, поджигаемые внезапной свободой, будто ракеты в космос. Нервно сжимая в кармане коробочку, он погруженный в себя гадал: Что она скажет? Подумаю! Улыбнётся или посмотрит – так, свысока. Хорошее колечко, красивое. Что я скажу? С чего начать? Иннокентий ушёл в свои мысли, время катастрофически утекало, а люди стояли, теснились, пожимали сзади. Вдруг позабыв обо всем вокруг, как в забытье, Иннокентий сорвался с места и бросился на ту сторону улицы в образовавшийся просвет.

Удар случился внезапно. Сначала вспышка, и все потемнело сразу. Затем тишина. А дальше, открыв глаза, он увидел Лею. Она сидела с прямой спиной, бледная и серьезная. Иннокентий обвел глазами комнату – белые стены, белый потолок, жёлтая лампа свисает сверху, как у него дома, в мансарде на пятом этаже хрущевки. Странный запах. Лекарствами. Лея молчала.