Сергей Нечипоренко - Любовь эльфийки

– Где я? Что случилось? – он попробовал приподняться, пошевелить рукой, чтоб каснуться её ладони. Не получилось. Больно. Бинты, какие-то провода. – Лея. Привет.

– Привет. – она едва улыбнулась, даже как-то натужно. – Как ты? Добегался? – в её глазах сверкнула печаль. – Петров, ты дурак! Ты знаешь?

– Прости.

Она сидела с ним долго, пока не выгнали. Затем пришла на следующий день. Потом приходила снова и снова, сидела и смотрела на него, когда он спал, когда просыпался – смеялась, рассказывала о лете, о том о сем, новости – и Иннокентию становилось легче. Бинты постепенно сняли, перевели из тяжёлой в общую. Прошёл почти месяц, как он валялся в больнице. Врач приходил, щупал пульс, заглядывал в глаза и говорил: «Ещё повезло. Чудом выжил. А могло быть и хуже… В рубашке родился»

Да, уж, в рубашке, – думал везунчик. Лежал и с грустью смотрел на ноги. Одна осталась. «Другую пришлось отнять – сказал доктор, – Хорошо, хоть, не выше колена. Главное жив».

Ленивой чередой текли больничные дни. Время шло к выписке и накануне вновь пришла Лея – принесла фрукты, рассказала новости. Иннокентий ее обрадовал, что скоро домой, она смеялась, гладила его по руке и вдруг, подумав о чем-то, стала серьезной, точь-в-точь как туча закрыла солнце.

– Петров, я уезжаю!

Иннокентий смотрел ей в глаза и пытался найти ответ на свой беззвучный вопрос. Лея молчала. Спокойное, расслабленное лицо не выражало никаких эмоций.

«Ты хочешь уйти?» – рвался вопрос наружу.

– Куда? – спросил он тихо, выдержав паузу.

– К отцу! Помнишь, я рассказывала, у меня, у папы бизнес в Норвегии. Он уже, как год периодически меня зовет к себе работать. А я все сопротивляюсь. Знаешь, упрямство.

На ее лице появилась мягкая улыбка. Иннокентий помнил о ее отце. Он занимался какими-то природными материалами. Крутой мужик – как тогда он подумал, услышав впервые о нем от Леи.

– На долго?

– Не знаю. Как пойдет. Может год, может меньше. – Иннокентий молчал. Его лицо подернулось мрачной грустью. – Может денег заработаю для нас, – добавила Лея и коснулась ладонью бедра Иннокентия.

– Для нас? – пытался съязвить Петров. Лея молчала. – Когда уезжаешь?

– Самолет сегодня ночью.

– Сегодня? – Иннокентий попытался сесть на кровати. Внутри его кипели эмоции. Но Лея его остановила, коснулась ладонью груди, наклонилась и поцеловала в щеку.

– Все будет хорошо! Мне пора! Ты выздоравливай.

Она встала, сдержанно улыбнулась и, оглянувшись в дверях, вышла из палаты, оставив Петрова без ответов на пугающие его самого вопросы.

Глава 4. Кладбище бумажных самолетиков

Иннокентий лежал на диване. Глядя в окно и поигрывая желваками на скулах, он пальцами левой руки нервно крутил угольный карандаш. В правой держал самолётик. На остром крыле красивым наклонным почерком написано имя: Лея. С тех пор, как она уехала, Иннокентий почти не выходил из дома. Работал в мастерской мало: какие-то заказы от старых клиентов, случались продажи его работ на выставках, но это не много, так – поддержать штаны. И то хорошо. А однажды раздался звонок в дверь. На пороге стояли двое парней – представились Алексей и Костя. Как оказалось, Лея дала им адрес. Узнав, что у него есть её портреты, дюже заинтересовались тем самым – у озера, где Лея со скрипкой в образе феи. Иннокентий их пригласил внутрь, посидели, поговорили. Конечно, портрет отдавать он не стал, да Костя (похоже ему интересней было) особо и не настаивал. Он предложил Иннокентию поработать с ним – отрисовывать вещи, костюмы для его персонажей придумывать. Обещал платить.

«Забавный парень – подумал тогда Иннокентий о нем. А этот, – глядя на Алексея, – вполне мог за ней бы ухлестывать. Хлыщ».

Дни снова тянулись один за другим, сливаясь в одну, постоянно звучащую ноту. Иннокентий сидел дома, смотрел в окно и, казалось ему, что и не окно это вовсе, а просто картина с постоянно меняющимся унылым сюжетом.

Иннокентий поднял руку и самолётик с именем прекрасной эльфийки плавно спикировал в дальний угол комнаты. Рядом запищал телефон. Открыв, он просмотрел сообщение в Whats App.

Лея: «Привет. Как дела? Мы в Брюггене)»

«Хорошо, поздравляю!» – подумал он.

После отъезда Лея писала часто. Сначала. Почти каждый день. А дальше все реже, два, может три раза в неделю.

«Ну, это понятно, – думал Иннокентий, – там поинтересней: работа, заботы, новые друзья. Конечно, новые друзья!»

Фотографии с папой, фотки с работы, вид из окна, вид из автобуса по пути в Прекестулен. Лица – улыбающиеся молодые лица. Лея смеётся, Лея с подругой, Лея в походе – горы, костёр, красивые парни…

Однажды, после очередной переписки с Леей (это был первый контакт за последнюю неделю), Иннокентий открыл бутылку вина и устроил себе разгрузку. Напился, но не придумав ничего внятного, чтобы развлечься, просто уснул. Очнулся ранним утром. На телефон пришло сообщение от нее – фотография, сделанная на рассвете со старого маяка. Солнце немного касалось воды, небо в розовых облаках, море. Иннокентий ничего не ответил на сообщение, закрыл глаза и утоп в похмельной дремоте. Он видел Лею в лучах молодого рассвета, как она сидит на берегу с мужчиной. Он молод, силен, он обнимает её за плечи и ей хорошо.

«А ведь ей хорошо! – думал он, выныривая из хмельного дурмана, – ей хорошо, – повторял, ныряя вновь».

Вечером он написал:

«Привет, Лея! Здорово! Фотка чудесная. Однако, я тут подумал, я тебя понимаю. И не виню. Честно. Нам нужно расстаться. Да. Я так решил. Считай, что тебя я бросаю. Тебе же лучше будет, не надо с калекой… Короче, ты не пиши мне больше, хорошо? И я не буду».

Лея не ответила. И больше не писала.

«Ну, вот и все, – думал он, – все; все честно, все теперь правильно. Всё!»

Прошла зима и солнце снова залило мансарду на пятом этаже в хрущевке. Солнечный зайчик завис над плечом эльфийки со скрипкой в руке. Иннокентий сидел, смотрел на портрет и, завалившись на спинку дивана, складывал очередной самолёт из тетрадной страницы. Обросший, не бритый третьи сутки, пытался себя поднять – надо идти в магазин, еда на исходе. Но вновь накатила тоска. Он сел, а встать не смог. Сидел, уставившись на портрет, складывал самолётики с именем феи и отправлял в полет. Фьюить! – целое кладбище их уже там, в дальнем углу комнаты; кладбище воспоминаний.

Раздался звонок в дверь. Иннокентий вздрогнул. Потянулся, взял костыли и пошел открывать.

«Костя, наверное. Хотел прийти сегодня. Чего так рано?» – подумалось в первую очередь.

Загремел ключами. Открыл и прямо перед собой увидел Лею. Она стояла, смотрела на него с серьёзным выражением лица и молчала – прямая, красивая, строгая. Иннокентий остолбенел, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Лея развернулась и влепила ему со всего маху пощёчину. Петров не удержался, потерял равновесие и с шумом рухнул на пол в прихожей.