Инга Берристер - Время надежд

Через четыре года после того, как они переехали из Лондона на север, у отца случился удар, частично парализовавший его, поэтому в последние годы жизни он нуждался в почти постоянном присутствии Мейбл. Ей казалось, что, заботясь об отце, она может хотя бы отчасти вознаградить его за то, что он сделал для нее и Одри.

В сорок два года он остался один с четырехдневной дочерью на руках, и, конечно, ему было нелегко растить ребенка в одиночку. Мать Мейбл умерла от послеродовых осложнений. Как однажды с неловкостью признался отец, ни он, ни его жена не помышляли о ребенке – они поженились, когда обоим было под сорок, и рождение дочери стало для них своего рода потрясением.

Тем не менее отец любил Мейбл и делал для нее все, что мог. Адвокатская практика отнимала много времени, но все выходные он обязательно проводил с дочерью и экономкой. Экономка эта, миссис Бигли, которую наняли, чтобы ухаживать за викторианским особняком, где выросла Мейбл, и за ней самой, была очень добросовестной, но излишне опекала девочку.

Мейбл росла в каком-то смысле изолированной от жизни и очень одинокой. Она училась в частной привилегированной школе, откуда ее каждый день забирала миссис Бигли, поэтому у нее не было возможности проводить много времени с другими девочками и завести подруг, которые помогли бы ей избавиться от замкнутости.

А когда Мейбл было шестнадцать, она познакомилась с Ларри Холфордом. Однажды, катаясь на велосипеде, он чуть не задавил Мейбл, они познакомились, и с этого началась их дружба. Насколько Мейбл была застенчивой и погруженной в себя, настолько Ларри был живым и открытым. К счастью, Одри унаследовала от отца жизнерадостную натуру.

Мейбл восхищалась Ларри, преклонялась перед ним, и готова была слепо следовать за ним во всех его проделках. Ларри не был жестоким или недобрым, нет, но в нем была некая твердость, которой не хватало Мейбл, и, к сожалению, он оказался слишком молод, чтобы предвидеть опасности, которые их подстерегали. Ему просто не хватало для этого жизненного опыта.

Оглядываясь назад, Мейбл удивлялась, как в свои шестнадцать могла всерьез поверить, что влюбилась. Сейчас, с высоты прожитых лет, она понимала, что нашла в Ларри спасение от одиночества, он стал для нее не только другом, но и братом, чуть ли не матерью, которой Мейбл не знала.

Ларри знал все и всех. Ларри открыл ей глаза на многие стороны жизни, именно он поощрял ее воспользоваться вечной занятостью отца и тайком встречаться с ним по вечерам. Для чего? Чтобы проводить с Ларри долгие часы в его спальне.

Ларри жил с родителями, братьями и сестрой. В большой семье Холфорд царил дух свободы. Фиона Холфорд была певицей, ее муж Эдвин – дирижером, оба редко бывали дома, и пятерых их детей воспитывали сменяющие друг друга родственники и няни-иностранки.

Встречая в своем доме Мейбл, Фиона Холфорд всякий раз улыбалась, но было видно, что в этот момент мысли певицы занимало совсем другое. Мейбл сомневалась, что мать Ларри помнила ее имя, и, уж конечно, Фиона Холфорд была не из тех женщин, которые докучают детям дотошными расспросами по поводу их друзей и подруг. Мейбл приняли, с ней смирились, вот и все.

Однако было бы бессмысленно перекладывать ответственность за случившееся на плечи Фионы Холфорд. Возможно, Мейбл была наивной и даже глупой, но знала, что делает, и понимала, чем рискует.

Впервые, когда Ларри стал ее ласкать и поцеловал, Мейбл была шокирована. Девочка не привыкла к физическому контакту с другими людьми, тем более к ласкам. Отец Мейбл был человеком другого склада, а миссис Бигли никогда не поощряла то, что презрительно называла «телячьими нежностями».

Она отпрянула, и Ларри отпустил ее, поглядывая с интересом и чуть насмешливо. Он был лишь на год старше Мейбл, но по жизненному опыту превосходил лет на двадцать.

– В чем дело, тебе не нравится, когда я тебя целую? – добродушно спросил Ларри.

Мейбл вспыхнула и покачала головой.

– Это потому, что ты не умеешь целоваться, – заявил он с авторитетностью взрослого мужчины. – Подожди, скоро ты научишься, и тебе понравится.

Так оно и вышло. Мейбл понравились не только поцелуи, ей понравилось находиться в объятиях Ларри, понравилось ощущение его близости. Он принадлежал только ей, принадлежал в том смысле, в котором ни отец, ни миссис Бигли никогда не могли бы принадлежать, и это было неимоверно приятно.

Ларри занял в ее жизни главенствующее место, рядом с ним у Мейбл появлялось новое для нее ощущение собственной значимости; опьяненная этим чувством, она не могла даже помыслить о том, чтобы в чем-то отказать юноше. Даже когда это «что-то» было единственным, в чем, как знала Мейбл, отказать она просто обязана.

Ларри был очень нежен и очень убедителен. Хотя впоследствии Мейбл пришлось признаться себе, что первый сексуальный опыт вызвал у нее скорее смущение и неловкость, чем какие-то иные ощущения, ей согревала душу мысль, что она доставила наслаждение Ларри. Он сам сказал об этом, когда помогал одеваться, целуя с такой нежностью, что Мейбл было почти неловко. Потом Ларри с гордостью посадил подружку на новенький мотоцикл, который купил на подаренные ко дню рождения деньги, и повез домой.

Родители не смогли присутствовать на дне его рождения, поскольку концертировали где-то в Японии, но прислали сыну поздравительную открытку, а на банковский счет Ларри поступила внушительная сумма. На эти деньги и был куплен мотоцикл, которым юноша страшно гордился. Огромная мощная машина не вызвала у Мейбл симпатии, но она слишком хорошо относилась к Ларри, чтобы позволить себе критиковать его новую игрушку. Ларри любил мотоцикл, она любила Ларри, значит, должна полюбить и мотоцикл.

В тот субботний день Ларри высадил ее у дома и, прежде чем Мейбл успела оглянуться на дом, быстро поцеловал в губы. Девушку ужасала мысль, что отец может увидеть их вместе, но Ларри ее страхи только забавляли.

– Ну и что, если нас увидят? – спросил он, искренне недоумевая. – Какая разница? Разве мистер Доуэлл запретил тебе со мной встречаться?

Мейбл покачала головой. Вопрос о том, может она или не может встречаться с мальчиками, просто-напросто в разговорах с отцом никогда не затрагивался. Мейбл содрогалась даже от одной мысли об этом, хотя отец не был ни чересчур строгим, ни злым. Напротив, он был нежным, но каким-то отстраненным. Так почему же она считала совершенно невозможным рассказать ему о Ларри? Мейбл и сама не знала почему, видимо, инстинкт подсказывал ей, что для отца она по-прежнему всего лишь маленькая девочка, и он хочет, чтобы такой дочь и оставалась.

Ларри обещал позвонить, но в тот вечер Мейбл так и не дождалась его звонка, и на следующий день тоже. Только в понедельник, придя в школу, Мейбл услышала страшную новость.