Инга Берристер - Время надежд

Парадная дверь была сделана из сплошного деревянного полотна, и, открывая ее, Мейбл не могла видеть, что происходит снаружи, но мысленно уже представляла, как Одри весело взбегает по ступенькам и в своей обычной манере бросается ей на шею, едва не сбивая с ног. Но, открыв дверь, она не увидела Одри.

Из машины, остановившейся на подъездной аллее, неспешно выбирался мужчина. Заметив Мейбл, он улыбнулся.

Мейбл испытала разочарование, смешанное с облегчением. Кем бы ни оказался этот мужчина, он явно не мог быть приятелем Одри, хотя бы потому, что несколько староват для этого. По возрасту незнакомец был ближе к сорока пяти, нежели к двадцати пяти.

Вероятно, этот человек сбился с пути. Мейбл точно знала, что никогда не встречала его прежде, иначе бы непременно запомнила. Мужчина был так привлекателен, что ни одна дочь Евы в возрасте от семи лет до семидесяти не могла бы остаться равнодушной. Сердце Мейбл подпрыгнуло в груди, откликаясь на то, что уже отметил рассудок: незнакомец, не спеша направляющийся к ее дому, был не просто привлекателен, он буквально распространял вокруг себя флюиды ярко выраженной мужественности. Потертые джинсы и модного покроя джинсовая рубашка облегали сильное мускулистое тело.

При виде этого мужчины у Мейбл в животе словно запорхали бабочки. Ей захотелось плотно обхватить себя руками, как будто это помогло бы справиться с непривычными, волнующими ощущениями.

– Вы мисс Доуэлл? – осведомился незнакомец, приближаясь.

У него оказался приятный глубокий голос. Услышав свое имя, Мейбл почувствовала легкое головокружение. Вдруг ее осенило: откуда оно известно этому человеку?

– Да. Простите, я не…

Мужчина протянул руку, которую Мейбл машинально пожала, и от короткого физического контакта ее словно пронзило током. Боже правый, что со мной творится, потрясение подумала Мейбл, можно подумать, я никогда не здоровалась с мужчиной за руку!

Совершенно растерявшись, Мейбл смущенно подняла глаза.

– Прошу прощения, я не представился. – Мужчина улыбнулся. – Меня зовут Ричард Барраклоу. Одри понадобилось кое-что купить, и я высадил ее у магазина. Она велела мне не ждать, а поехать вперед и представиться. Кажется, она хочет узнать последние сплетни. Очень любезно с вашей стороны пригласить меня.

Но Мейбл больше не слушала его, потрясенно взирая на гостя и отказываясь верить своим глазам.

Не может быть! Это тот самый Ричард?! Этот красавец не может быть мальчиком Одри. Он вообще не мальчик, он мужчина! В душе Мейбл удивление боролось с негодованием. Да как он смеет стоять тут и вести непринужденную беседу! Разве он не понимает, что я потрясена, ошеломлена, шокирована, что не в силах поверить… во что? Что он любит мою дочь? И почему у меня возникло жутковатое ощущение, будто в сердце вонзили холодный острый кинжал? Не проявление же это материнского инстинкта? Или это…

Это ничего не значит, решительно сказала себе Мейбл, абсолютно ничего. И уж, конечно, совершенно немыслимо, чтобы внезапную острую боль вызвало что-то, похожее на ревность.

Потрясение слишком явно отразилось на ее лице, улыбка исчезла без следа, Мейбл нахмурилась. Она почти чувствовала, как Ричард Барраклоу внутренне подобрался, с холодной сдержанностью установил между ними дистанцию. Ее охватила паника, Мейбл не знала, не представляла, как вести себя в подобной ситуации. Думая о друге Одри, она представляла себе юношу, который недавно узнал, что такое бритва. Этот же человек слишком стар для Одри.

Внезапно на нее накатила ужасная слабость, к глазам подступили слезы, и Мейбл, быстро сморгнув их, стиснула зубы.

– Прошу прощения, кажется, я чем-то вас шокировал.

Он слишком проницателен, слишком много замечает. Мейбл вдруг испугалась. А что, если он почувствует ее неприязнь, ее гнев, ее отвращение и вздумает отомстить, настроив Одри против матери? Раньше она бы сказала, что последнее невозможно, но теперь ни в чем не была уверена, поскольку даже не заподозрила у Одри способность влюбиться в мужчину, по возрасту годящегося ей в отцы.

– Послушайте, может, нам лучше войти в дом? Одри предупреждала меня, что вы не любите, когда вас называют хрупкой, но…

Значит, Одри рассказала ему даже это! Интересно, что еще? Силясь справиться с потрясением, она попятилась в прихожую. Гость вошел следом. Я его ненавижу, тут же решила для себя Мейбл. Да и как его не ненавидеть, если, глядя на него, я вижу на его лице отпечаток прожитых лет и невольно сравниваю эту зрелость с юностью Одри?

О, Мейбл прекрасно знала мужчин подобного типа – стареющих жизнелюбов, которым недостаток уверенности в себе мешал завязывать отношения с женщинами, равными им по возрасту и жизненному опыту. Тщеславие заставляло их пиявками присасываться к юности и питаться ее соками. Да, она хорошо знала таких мужчин и презирала их, но ей и в кошмарных снах не снилось, что Одри может стать жертвой подобного субъекта, как бы он ни был красив. А данный экземпляр действительно хорош собой, ничего не скажешь, призналась себе Мейбл, стараясь не обращать внимания на предательскую дрожь, охватившую ее, когда она подняла голову и обнаружила, что проницательные серо-стальные глаза изучают ее с задумчивым интересом.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – тихо спросил он. – Одри…

Что он собирался сказать, осталось неизвестным, потому что в этот момент распахнулась дверь, и Мейбл услышала веселый голос дочери.

– Мама! Мама… где ты?

– Молодежь бывает порой довольно шумной, не правда ли? – небрежно заметил Ричард Барраклоу.

Мейбл, уже спешившая к двери, на миг замерла на месте. Интересно, что он имеет в виду, приравнивая себя ко мне? Неужели всерьез вообразил, что я настолько глупа, что клюну на его удочку? Или таким нелепым способом он пытается заслужить мою благосклонность, чтобы я легче приняла его в роли любовника дочери?

При этой мысли ее охватило отвращение, а еще почему-то презрение к себе, и Мейбл быстро отвернулась от гостя, пока выражение лица не выдало ее. Она с нарастающим страхом сознавала, что при желании этот мужчина вполне способен навсегда вбить клин между нею и ее единственной дочерью.

Оставалось только уповать, что со временем у Одри откроются глаза, и она увидит в Ричарде то, что он в действительности собой представляет, а именно: мужчину сорока с чем-то лет, который использует энергию ее юности для подпитки своего самолюбия и тщеславия самца. Тогда ему больше не будет места в ее жизни, но только Мейбл опасалась, как бы к тому времени не стало слишком поздно заделывать трещину между нею и дочерью, возникшую из-за скороспелого, нелепого романа.

Придется быть очень осторожной, чтобы не выдать своего потрясения и растерянности, подумала Мейбл, спеша навстречу дочери. Через мгновение она почувствовала, как ее обнимают и приподнимают над полом.