Хелен Брукс - Любовь на старой мельнице

Она поняла, что все еще смотрит на него с открытым ртом, и поспешно изобразила немного натянутую улыбку.

– Что же вы здесь делаете, Джед? Вы… получили приглашение? – Голос предательски задрожал.

– А я похож на человека, который будет ломиться в закрытую дверь?

Он действительно был на него похож, и это так ясно читалось на лице у Генриетты, что Джед от души расхохотался, укоризненно покачав головой.

– Генриетта Ноук, вы меня сведете в могилу! Да, моя недоверчивая фея, у меня есть приглашение.

– Но как?.. – Она запнулась на мгновение и закончила гораздо суше: – По-моему, вы не из тех, кто интересуется подобными вещами.

– Вы правы, – серьезно согласился он. – Меня интересует художник, а это ведь совсем другое дело, правда?

Генриетта вспыхнула. Так его интересует художник? И именно поэтому о нем не было ни слуху ни духу с того постыдного, более чем постыдного, вечера накануне Рождества?

Как будто отвечая на ее невысказанную мысль, он продолжал:

– Сразу после Рождества мне пришлось срочно вылететь в Штаты: одна сделка, которая, как казалось, была благополучно завершена ко всеобщему удовольствию, сорвалась, и последствия были ужасны.

– И вам понадобились три месяца и две недели, чтобы с ними разобраться? – Она запнулась, но было уже поздно. Глаза у Джеда на миг расширились, а потом снова прищурились, задумчиво изучая ее покрасневшее лицо.

– Вы считали дни? – протянул он удовлетворенно, слегка приподняв черные брови.

– Вот еще! – выпалила Генриетта, ощетинившись. – Я просто люблю, когда люди говорят искренне. И вообще, как вы узнали о моей выставке?

– Рональд мне сказал, – с притворной небрежностью бросил Джед. – Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного? Вы ведь не делали из этого тайны?

– Конечно, не делала.

Рональд занимался установкой сигнализации на мельнице, и Генриетта часто приглашала его на чай с домашним тортом. Она вполне могла рассказать ему про выставку, хотя и не помнила, когда это произошло.

– Я сказал Рональду, что дела задержат меня в этих краях на большую часть недели, и он любезно достал для меня приглашение. – В тоне Джеда сквозила неподдельная искренность. – Никакого коварства, все предельно честно, как видите.

Ничего она не видела, когда дело касалось этого человека. Он приехал, и все тут. Ей оставалось только попытаться выйти из положения с наименьшими потерями и надеяться, что у него хватит совести уйти пораньше.

Не хватило.

Мать Генриетты присоединилась к ним после ленча. Дэвид, узнав, что Джед – владелец мельницы, где обитает Генриетта, тут же представил его Сандре Ноук, и глаза у той радостно засветились. Генриетта мысленно застонала: ее мать вполне способна заговорить Джеда до того, что он и сам не заметит, как потратит несколько сотен.

Сандра Ноук сразу увела его в укромный уголок, где стояли мягкие кресла и столик для чаепитий, и Генриетта видела, что перед ними, как по волшебству, появились тарелки с едой и бутылка лучшего вина, которое мать предназначала только для избранных клиентов. Генриетта дрожала от плохого предчувствия. Что там рассказывает мать? А о чем он спрашивает? Ведь Джед сам признался, что нисколько не интересуется ее искусством, так о чем же они так долго говорят?

– Дорогая, он просто великолепен! – До закрытия выставки оставалось пятнадцать минут, когда Сандра отпустила наконец Джеда. Она тут же подошла к дочери и тоном сообщницы зашептала ей в ухо: – Почему же ты никогда о нем не рассказывала? Он ведь с ума по тебе сходит!

– С чего ты взяла? – Генриетта бросила на мать сердитый взгляд. – Я его едва знаю, поэтому и не рассказывала.

– Хм! – Сандра Ноук была мастером многозначительных восклицаний, и теперь, слегка приподняв выщипанные брови, она добавила: – Он купил четыре картины «Времен года», ты в курсе?

– Не может быть! – Генриетта даже не знала, радоваться ей или нет. – Ну, Джед ведь владелец «Мельницы монаха». Может, для него это выгодное вложение денег? – неуверенно произнесла она.

– Наверняка. – Голос матери прозвучал сухо. – Пойди попрощайся с ним, Хен. С его стороны было очень мило сюда прийти.

Да уж, разумеется. Генриетта глубоко вздохнула и пошла к Джеду.

– Мне особенно нравится зимний пейзаж. – Он рассматривал картины и не взглянул в ее сторону, хотя явно заметил ее приближение. – Небо просто прекрасно! Этот белый отсвет на серебряном фоне – удачная находка.

– Спасибо. – Она и сама отдавала предпочтение зимней картине, и именно по той же самой причине. – Но я надеюсь, моя мать не очень давила на вас. Она может быть невероятно настойчивой, когда нападет на след, и не умеет смиряться с отказом. Вы не должны…

– Генриетта, я от них в восторге! – Он перебил ее срывающуюся речь непререкаемым тоном и посмотрел на нее сверху вниз. – Хотя вы и невысокого мнения обо мне, я все же не лишен некоторых зачатков вкуса, которые позволяют мне по мере сил ценить искусство во всех его проявлениях, – сухо произнес он.

Вот опять, он опять это делает – выворачивает ее слова наизнанку.

– Кое-что из вашей керамики тоже весьма оригинально. – Он повел ее за собой по залу, крепко держа под руку. Они двигались от одного изделия к другому, и Генриетта с упоением рассказывала о своем искусстве, но через несколько минут заметила на лице у своего спутника улыбку.

– Что случилось? – Она настороженно взглянула на него – Мелвин в свое время мастерски умел заставить ее почувствовать себя полной дурой.

– Ничего, – поспешно заверил ее Джед. – Просто вы так увлеченно говорите о своей работе… даже страстно. Кажется невероятным, что вы можете продавать свои произведения, – мягко произнес он.

Ее серьезные карие глаза внимательно наблюдали за ним еще несколько секунд, и Джед от волнения затаил дыхание, но потом девушка расслабилась и признала:

– Это очень трудно. Они становятся частью меня, почти как дети. Есть пара вещей, которые я так и не решилась отдать.

Раньше таких вещей было больше чем пара, но в ту злосчастную ночь Мелвин уничтожил большинство из них в припадке яростной ревности и даже разорвал на клочки ее любимую картину, написанную со старой фотографии отца. Она не сразу поняла, что муж ревновал ее и к творчеству. Разумеется, он не завидовал ее таланту: его собственная одаренность превосходила ее способности, как парящий в небесах орел затмевает обычного скворца. Просто Мелвин хотел, чтобы в мыслях Генриетты не было места ни для чего другого, кроме него самого.

Она вдруг заметила, что Джед смотрит на нее как-то странно, и добавила с напускной веселостью:

– Но жизнь заставит. Ничего не поделаешь, приходится зарабатывать.

– Что ж, если все ваши работы так же хороши, то покупатели скоро станут обивать порог вашего дома.