Санна Сью - Маленький сюрприз для мажора

– Нет, мы собираемся разводиться. Хотели подавать заявление после заключения сделки. В деньгах от нее будет и моя часть. А потом я собиралась уехать к морю и купить там мини-гостиницу.

– То есть я прав? У вас с Вольцевым чисто деловые отношения?

Упс. Как же я так проговорилась? Но изворачиваться поздно, да и не стоит. Возможно, факт фиктивного брака Артура даже успокоит.

– Да.

– И всё?

– Мы друзья. Хорошие друзья, не больше – если тебя интересует, были ли между нами романтические отношения. Хотя даже не могу представить, какое тебе до этого дело.

Шипинский усмехается. Так по-мужски довольно, что я понимаю: дело ему до этого точно есть. Правда, не совсем понимаю какое. Собственнический инстинкт? Дух соперничества? Мы были знакомы с Артуром слишком мало, чтобы говорить о ревности.

– А после развода он остался бы отцом Марьяны? – продолжает допрос Шип, закончив радоваться.

– Нет. Это невозможно. Марьяна не Вольцева, и я не хочу, чтобы их семья рассматривала её как одну из своих наследниц.

– Хм-м… То есть он отказался бы от отцовства? На каких основаниях?

– Из-за того, что я его обманула и женила на себе, выдав чужого ребёнка за его, – сознаюсь как на духу и тут же пугаюсь.

Звучит это как-то не очень.

– Что-о-о?! – Повышает голос Артур, и Марьяна на это реагирует визгом. Шип мгновенно сбавляет тон. – Ты идиотка? Зачем на себя клеветать? Ведь это неправда. Для того, чтобы его выгородить?

Он злится очень заметно: глаза сверкают, руки сжаты в кулаки…

– Ну и что мне с того, что Вольцевы подумают обо мне плохо? Мне не привыкать. – напоминаю ему о прошлом. – Мы вообще уедем и никогда их не увидим. А Ник, который нас с Маней буквально спас два года назад, останется незапятнанным.

– Нет! – отрезает Шипинский и подаётся ко мне через стол. – Не будет мать моей дочери носить такое клеймо!

– Господи, Артур! Ну что за глупости?! Кто об этом из посторонних узнает? Какое клеймо? Мы с Марьяной уедем, и про нас все забудут.

Пытаюсь горячо отстоять свою позицию, но бесполезно.

– Ты просто ничего не знаешь о моем мире, Арина. Когда в свет выйдет Марьяна Артуровна Шипинская, всех тут же начнёт волновать вопрос: а где же она была все эти годы? А кто же у девочки мать?

– Ну тогда, может, вообще не стоит ей давать свою фамилию и объявлять наследницей? Я ведь не против того, чтобы вы общались.

Говорю, а сама понимаю, как это глупо звучит, а Артур ещё и смотрит на меня как на идиотку. Становится стыдно.

– Такого никогда не будет. Моя дочь будет Шипинской, – бросает он, отрезая тем самым любые возражения.

– Хорошо, а какой тогда выход предлагаешь ты? – спрашиваю устало, засовываю дочке в рот последнюю ложку и подаю сок.

– Признаться родителям в том, что вы сговорились.

– А что это изменит? Папарацци и в этом случае пронюхают, что я была замужем за другим и Марьяна считалась его дочкой. Так только хуже выйдет: Ник рассорится с семьёй, а ещё в нашей стране запрещены фиктивные браки.

– Это ерунда. Ваш брак просто аннулируют.

– Но ты же не хотел клеймо на матери своей дочери, – припоминаю я его же слова.

– Вот видишь, что ты натворила? – выплевывает Шипинский зло, и я тоже бешусь.

Правильно! Давай всё валить на меня!

– А можно ещё сказать, что ты меня подло обманул, выгнал на улицу беременной, а Ник помог. Родители его за это только похвалят! – выдвигаю вариант, который его точно не устроит.

– Но ведь это неправда! – возмущается Артур, и я точно знаю: подобным образом я с ним не поступлю никогда, но промолчать не могу.

– Патовая ситуация. Поэтому проще всего сделать так, как мы и хотели с Никитой: тихо разведемся через пару месяцев, и мы с Маней уедем к морю. Через какое-то время все о нас забудут, и ты сможешь спокойно дать Марьяне свою фамилию, раз уж тебе это настолько принципиально.

Нет, ему этот вариант вообще не подходит. Я вижу в его глазах желание меня придушить, но спасает то, что Артур кидает мимолетный взгляд на дочь и мигом остывает.

– Она уснула, – шёпотом говорит он, – ешь, все остыло.

Такая резкая смена настроения меня настораживает ещё сильнее.

– Я не хочу есть, говорила же, – для наглядности отодвигаю от себя суп, – что ты задумал?

Предчувствие в этот момент у меня нехорошее и оно не подводит.

– Я не буду ждать два месяца и даже две недели не буду. Моя дочь станет моей официально как можно раньше. А как минимизировать риски, я проконсультируюсь со специалистами и тебе сообщу.

– Артур! Ну не будь ты таким! Ты полтора года о ней не знал и жил спокойно. Зачем эта спешка? – Я его уже практически умоляю, потому что близка к отчаянию. У меня даже слезы в голосе слышатся, и я сглатываю горький комок. – Тебе же не может всё это быть настолько важным. У мужчин не бывает отцовского инстинкта. Ты же не мог её увидеть и тут же полюбить!

– Знаешь, что? Если у Ливнева не было отцовского инстинкта, и он к тебе отнёсся плохо, это не говорит о том, что все мужчины такие. Мой отец меня всегда любил. И дед тоже. И я хочу любить свою дочку и хочу видеть её каждый день! Хочу наблюдать, как у неё зубы лезут, и хочу услышать, как она скажет что-то кроме «неть»! На велосипеде хочу учить кататься и вообще хочу быть настоящим отцом! Ежедневно!

У меня сердце ухает в пятки.

– Но ты говоришь нереальные вещи, – шепчу онемевшими губами, – ты не можешь забрать у меня Марьяну.

– А я и не собираюсь у тебя её забирать. Вы переедете ко мне вместе, а когда дочь подрастёт, будет точно знать, кто её отец, и уже станет достаточно взрослой, сможешь поехать на свое море и купить хоть мини, хоть макси-пансионат – денег я тебе дам.

Я запускаю руки в волосы, потому что мне хочется их на себе рвать.

– Это тюрьма, Артур. Лишение свободы! – заявляю ему в отчаянии.

– А кто виноват, что до этого дошло, дорогая?

– Я уже говорила! Я не знала тебя! Я и сейчас тебя не знаю! Я не могла явиться к тебе под дверь и сообщить о беременности! Услышь меня!

– Я тебя слышу, Арина. Очень хорошо слышу. Но и ты меня услышь. Я имею на дочь равные с тобой права и отказываться от них не собираюсь. Марьяна ещё маленькая, чтобы делить пополам опеку, поэтому у нас нет другого выхода, как жить под одной крышей и узнавать друг друга.

Артур

Разговор у нас выходит эмоциональный, и все внутри меня клокочет, грозясь вылиться наружу. Умом я прекрасно понимаю, что в той давней истории Арина стала жертвой и ни в чём передо мной не виновата, но я бешусь от бессилия. От того, что невозможно повернуть время вспять. А я хочу вернуть прошлое так сильно, что самому страшно. Мне хочется наказать и Ливневых, и Фролову. Ее – с особой жестокостью.

Я понимаю, почему Арина мне ничего тогда не сказала, но ничего не могу с собой поделать. Я в бешенстве, потому что одна мысль доминирует над остальными: сколько бы всего удалось избежать, если бы Арина в тот день не сбежала, а поговорила со мной. И это меня бесит со страшной силой. Бесит, что сейчас я не могу взять дочь на руки и отвезти в свою квартиру.