Сюзанна Форстер - Непорочность

Она просияла, словно и впрямь была соткана из света. Избегая смотреть Уэббу в глаза, она старалась унять бешеные удары сердца. Мэри Фрэнсис чувствовала: что-то изменилось в них обоих, она ощущала это в его прикосновениях, в неожиданной настойчивости его горячей ладони. Да, она сделана из того же, что и он: из безумной надежды и голода, боли и ярости.

Неужели ты серьезно думаешь, что я мог овладеть тобой, когда ты была без сознания? – спросил он. – Я не только хочу, чтобы в этот миг ты была в сознании, все мое внимание целиком будет сосредоточено на тебе, на твоих чувствах. Я бы вслушивался в твои вздохи, в слова; которые ты не осмеливалась произнести вслух. Мне бы хотелось услышать, как ты повторяешь мое имя, когда я буду в тебе, чтобы ты содрогалась, оставаясь моей пленницей, пока я вхожу в твой таинственный благоуханный сад как вор…

– Оставалась пленницей?

– Тише, Ирландка, тише, успокойся! Только чтобы ты не убежала…

– Но зачем тебе это? – дрожа всем телом спросила она. Да, она права, что-то в корне изменилось в их отношениях. Она почувствовала это сразу, но чего он добивается? Похоже, он хочет овладеть ею, но ее неопытность уже один раз остановила его. С тех пор в ней ничего не изменилось.

– Ты получил нужную информацию от Кордеса? Да? Твой план сработал? Ты победил, а я для тебя просто сопутствующий товар?

– Нет, мой план провалился. Я ничего не получил кроме тебя.

Смешавшись, она посмотрела на него. Казалось, он не намерен вдаваться в подробности, но ей было необходимо знать. Он действительно отказался свести счеты с Кордесом? Ей с трудом верилось в это. Она помнила, как он жаждет мести… Если Уэбб говорит искренне, тогда он пожертвовал единственным, что имело для него значение в жизни.

Он опустил руку на мгновение – ровно на столько, чтобы она свободно вздохнула и яснее поняла, какое воздействие оказывает на нее Кальдерон. Запахло потом. Мэри Фрэнсис уловила этот запах и принялась, словно зверь, вынюхивать, откуда он доносится.

Потела она. Кожа ее горела от возбуждения. Она отвечала на близость мужчины, на мощь, исходящую от него, на его обнаженную грудь, покрытую золотистым пушком, В котором играли искорки, грозящие зажечь большой пожар.

– Я слышал все, – заговорил Уэбб, – каждое слово, произнесенное на деловой встрече у Кордеса. Помнишь, я рассказывал о передатчике: вживленном тебе в ногу? Когда я снял браслет, этот передатчик опять заработал.

«Так вот что он задумал! – поняла наконец Мэри Фрэнсис. – Внедрить меня туда и использовать в качестве живого передатчика». Всякий бы пришел в ярость, оттого что его подвергли такому риску. Однако гнев ее поубавился, когда она вспомнила, ради чего Уэбб решился на это. Это больше чем месть. Она хорошо понимала, чего стоит пожертвовать человеком, которого любишь. Знала, что в этом случае пойдешь на все, чтобы оправдать свои действия. Подобно, ему, она лишила жизни того, кого любила. Самого Уэбба. Только она тогда едва сознавала, что любит.

– Больные ублюдки, – прошептал он. – Я слышал, что они хотели сделать с тобой. Чувствовал все.

Его глаза опять загорелись холодным стальным блеском; от ненависти расширились зрачки. Мэри Фрэнсис не могла отвести от него взгляд. – Если бы кто-нибудь из них дотронулся до тебя, я бы ему глотку выдрал, как только попал туда. – голос его звучал ровно и безжизненно, и это заставило Мэри Фрэнсис поверить в его слова.

Она права. Он отказался от своей цели ради нее. То, что случилось с ней на вилле у Кордеса, поставило его перед выбором, и он выбрал ее. У Мэри Фрэнсис защемило сердце.

– У тебя была возможность отомстить Кордесу. А если другой уже не будет?

Его точеное лицо все пришло в движение. Казалось, оно вот-вот рассыплется. Руки Уэбба погрузились ей в волосы. Он притянул ее к себе так близко, будто не хотел, чтобы она видела его лицо, когда он утратил власть над собой. Мэри Фрэнсис со стоном прижалась к его плечу.

– Боже мой, Ирландка, – он горько вздохнул. – Неужели ты думаешь, у меня был выбор? Что я мог думать о чем-то другом, кроме как вытащить тебя оттуда?

– Но твоя семья? Ты же хотел…

– Чш-ш-ш, не надо…

Он крепко прижал ее к своей груди, и на мгновение она забыла обо всем, слушая удары его сердца. Она чувствовала происходящую в нем борьбу, мучилась его болью, но не знала, как помочь. Он сам должен с этим справиться. Он выбрал ее. После всего, что он пережил, после всех пыток и ужасов, он все-таки выбрал ее, женщину, которую почти не знал, которую называл Ирландкой. Уэбб уткнулся лицом в ее волосы, словно надеялся обрести там утешение. Мэри Фрэнсис задумалась: узнает ли она когда-нибудь ответ на свой вопрос, сможет ли Уэбб ответить на этот вопрос?

– Мою семью уже не вернуть, – наконец сказал он. – Никто не причинит им больше вреда. Но Кордес мог уничтожить тебя, или это сделали бы его приятели.

Мэри Фрэнсис позволила Уэббу еще некоторое время обнимать себя, потом не выдержала. Она должна видеть, что с ним происходит. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, почему ее влекло к нему с самого начала. В глазах У эбба царило смятение. Лед начал таять, появилась боль, он погладил ее по щеке и сказал:

– Мне надо еще кое с чем разобраться.

– Я знаю, с Кордесами.

– Нет, теперь уже нет. На этом острове с нами обоими что-то произошло. По-моему, это началось со мной с тех пор, как я тебя встретил. У меня за спиной мое прошлое, и я никогда не смогу до конца освободиться от его пут… Но я хочу измениться. – Голос его стал другим, зазвучал резче. Казалось, еще чуть-чуть, и Уэбб не справится со своими чувствами. – Я хочу стать тем, кого ты любишь…

Мэри Фрэнсис молчала, не сводя с него глаз и не веря, что правильно расслышала, а если и расслышала, то правильно ли поняла. Но время разговоров кончилось. Он наклонился к ней, и Мэри Фрэнсис, повинуясь древнему инстинкту, отозвалась всем своим существом, с наслаждением подчиняясь его власти. Внутри у нее все затрепетало, когда он коснулся губами ее губ.

Он прав, что-то изменилось. В ней тоже. Прошло то время, когда она испугалась бы этого поцелуя, считая, что он превратит ее в ледышку. Ведь Уэбб Кальдерон был ледяным божеством, его самоконтроль просто поражал, он мог пронзить собственную плоть и при этом ничего не почувствовать. Теперь она знала, как все обстоит в действительности. Его страсть – будь то лед или пламя, – живительна. Его губы едва касаются ее губ, а она чувствует их жар, чувствует, как тает лед.

Первозданный лед. Первозданный огонь.

Он наклонился, чтобы взять ее на руки и положить на постель, но Мэри Фрэнсис нашла в себе силы остановить его.

– Подожди! – попросила она. – Сначала ты должен объяснить мне почему.