Вероника Лесневская - Малыш от чужого папы. НеСлучайная связь

Не знаю, зачем ему скрывать свою мягкость. Но, кажется, я смирилась, что мне не разгадать этого мужчину.

Его голос хриплый, срывающийся. Он мог бы быть ласковым, но рядом со мной настоящий цербер. Поэтому даже в такой момент вновь слышу приказные нотки.

– Иди ко мне, – уже по-русски.

Цербер замирает внезапно, хмурится. И я осознаю, чем он обеспокоен.

– Все в порядке, я пью таблетки, – выпаливаю я. – Безопасно, – лгу до последнего.

Ведь я очень надеюсь, что «опасно». Настолько «опасно», что мне хватит одной ночи, хоть врачи утверждают обратное.

Мужчина медлит, будто мысли мои подслушал. Сомневается. Чувствую, что даже остановиться готов, хотя в его состоянии это практически невозможно. Но он из тех людей, у которых мозг сильнее сердца.

Отключай здравый смысл и строгий расчет, цербер! Сегодня они нам не пригодятся.

Обхватываю ладонями щетинистые щеки, провожу коготками по бородке. Всматриваюсь в напряженное лицо, ловлю губами судорожное дыхание.

Вздрагиваю от безумной мысли. Абсолютно неуместной.

Я бы хотела, чтобы наш сын был похож на него. Вырос таким же грубо красивым, мощным, сильным, готовым прийти на помощь. Глупо, но я почему-то уверена, что должен быть мальчик.

Одержимая! Приди в себя!

Но вместо этого целую цербера, впитывая его глухой рык.

***

Этого мужчину хочется слушаться. Принадлежать ему. Рассыпаться на атомы и собираться вновь рядом с ним. Снова и снова. Но…

Завтра мы расстанемся. А через какое-то время немецкий турист и вовсе покинет страну, оставив здесь свое маленькое приключение.

Все понимаю. Я сама этого и добивалась. Но не могу избавиться от горечи, что разливается внутри.

"Уходи уже, цербер. Ты получил свое", – приказываю мысленно, выбираясь из его лап.

Вопреки моим страхам, он осторожно укладывает меня на постель. Обнимает бережно. Проводит ладонью по плечам, спине. Накрывает меня простыней. По-домашнему, словно мы – пара. Утыкается носом в макушку, втягивая мой запах.

И я засыпаю на его груди, под учащенный стук сердца. Сквозь дрему чувствую, как цербер гладит меня по голове, перебирает пальцами влажные, спутанные после душа локоны. И нашептывает что-то. На немецком.

Улыбаюсь. Если мне все это снится, то я не хочу просыпаться…

На следующее утро

Лиля

Спросонья натягиваю на себя простыню, поджимаю колени к животу. Холодно. Кажется, мы не закрыли окно ночью. Как-то не до этого было. И сейчас сил нет встать.

Тело ломит, сводит приятной истомой. Улыбка сама растягивается на лице от одних лишь воспоминаний о ночи, которая измотала меня, лишила энергии. И стала лучшей в моей жизни. Наверное, адреналин после «купания» в ледяном море сделал свое дело, обострив чувства. И заодно подкосил мое здоровье.

В ушах неприятно шумит, голова ватная, горло першит. Вдобавок несколько раз звонко чихаю. Точно заболела.

Сворачиваюсь клубочком и опять погружаюсь в сон. Будто сквозь толщу воды, доносится хлопок оконной рамы.

Слышу тяжелые шаги, а следом – ощущаю, как меня накрывают теплым пледом. Равняют уголки аккуратно…

Цербер?

Зажмуриваюсь, боясь спугнуть момент. Пусть думает, что сплю. Я и правда на грани.

Особенно, когда тело окутывает долгожданное тепло, а на плечо ложится уже знакомая горячая ладонь. Проводит до локтя, слегка сжимает. Матрас за моей спиной ощутимо продавливается.

Цербер рядом. Чувствую его.

Просто сидит и смотрит. А я не решаюсь повернуться.

Скрип кровати. И он еще ближе.

– Какая же ты… – жаркий шепот касается затылка. – Жаль, – рука исчезает с моего плеча.

Испаряется и сам цербер. Словно мне все почудилось.

И невесомый поцелуй в висок. И тихое: «Прощай». И грохот закрывающейся двери.

Слишком романтично, чтобы быть правдой. Скорее всего, я в бреду от усталости и простуды.

Выдыхаю с обреченным хрипом. И обессиленно проваливаюсь в беспокойный сон.

***

Пробуждаюсь от настырного солнечного зайчика, который скачет по моему лицу. Потягиваюсь томно, протираю глаза, которые никак не хотят открываться. Бросаю замутненный взгляд на настенные часы – и резко подскакиваю в постели.

Полдень! А я все еще не дома. Папа, наверное, волнуется. И позвонить не может, ведь мой телефон «утонул».

Осматриваю номер. При свете дня он выглядит более убогим, чем казался ночью. Цепляюсь взглядом за чемодан в углу.

Растерянно хлопаю ресницами.

Мой чемодан! Все-таки цербер сделал невозможное – «вызволил» его из камеры хранения. Привез в номер.

Ничего не перепутал. Не забыл. Побеспокоился обо мне.

Почему так тепло в груди от одной мысли об этом? Глупо улыбаюсь. Чувствую себя маленькой девочкой, о которой заботятся.

Открываю рот, чтобы позвать мужчину, поблагодарить, но застываю.

Я даже имени его не знаю!

Неужели я действительно это сделала? Переспала с первым встречным? Правда, не с первым. Тот мне не понравился…

Подумать только, даже в такой патовой ситуации перебираю! Наверное, поэтому и одинока до сих пор.

Эйфория сменяется давящим грузом в груди. Откидываю одеяло, которое мне все-таки не приснилось, укутываюсь в простыню. И бреду по номеру.

В ванной тихо. В жалком подобии кухни – никого.

Все-таки он уехал. Оставил меня. Навсегда.

Ты ведь так и планировала, Лиля! Провести ночь – и расстаться. Почему тогда носом шмыгаешь сейчас? На кого обижаешься? На себя злись!

Да потому что к хорошему привыкаешь быстро! И сложно потом возвращаться в реальность.

А мне с цербером было по-настоящему хорошо…

Всхлипнув, разворачиваюсь и возвращаюсь в спальню. На пороге замираю, превращаясь в глыбу льда. Мороз пронзает тело и душу.

На тумбочке, под основанием лампы, вижу небольшую стопку денег.

Плата за ночь?..

Делаю глубокий вдох. Судорожно сглатываю ком обиды, подкативший к горлу. И вздергиваю подбородок, будто меня кто-то видеть может сейчас.

И во сколько же оценил мои услуги цербер? Нет, даже знать не хочу.

Шустро одеваюсь, хватаю чемодан и собираюсь покинуть номер, но оборачиваюсь. Если я оставлю деньги здесь, то их заберет кто-нибудь из персонала. Однако будет выглядеть так, будто это я.

Мало ли, вдруг цербер до конца своего отдыха еще кого-нибудь сюда притащит. И узнает.

Встряхиваю головой, делаю шаг к тумбочке и двумя пальцами беру деньги, как что-то грязное и противное. Так и несу вниз.

Нахожу администратора – женщину лет сорока, неторопливо попивающую чай.

– Я из номера… – достаю из заднего кармана джинсов ключ, который цербер оставил в коридоре, и пытаюсь вспомнить цифру.

– Из люкса? – гордо уточняет.

– Ну да, – усмехаюсь я, вспоминая комнату. – Со мной был мужчина, – произношу холодным тоном, когда внутри горю от стыда. – Он не оставлял контакты на случай, если забудет что-нибудь?