Элизабет Кейли - Ненависть или любовь?

Бернард невесело усмехнулся. Сьюзен немного выждала, но никакой реакции больше не было. Она глубоко вздохнула и продолжила:

– Но их отец и сам толком не знал, что ему теперь делать. Блестящий ученый, один из самых светлых умов нашего времени оказался бессилен перед простой житейской драмой. Он предпочел уйти в себя. Дети делали все, что только возможно, чтобы отец чувствовал их поддержку, только дело в том, что ему эта поддержка была не нужна. Ему вообще ничто не было нужно, кроме воспоминаний. Но дети были еще слишком малы, чтобы понять, что иногда лучше просто оставить человека в покое, дать ему переболеть. Им было особенно сложно это сделать из-за того, что отец постоянно пытался нанести себе вред. И вот пришла я. Если бы вы знали, что я почувствовала, когда не увидела никакого выражения в ваших глазах! Это было гораздо страшнее того погрома, что вы учинили на кухне. А потом, когда мне пришлось останавливать вас, чтобы вы не убили собственного сына…

Сьюзен почувствовала, что больше не может говорить. Слезы и пережитый ужас сдавливали ей горло. Бернард резко повернулся к ней и взял пальцами ее подбородок.

– Вы меня презираете, Сьюзен?

– Почему? – искренне удивилась она.

На этот раз Бернард поспешил спрятать взгляд.

– Я ничтожество. Я не смог поставить интересы своих детей выше собственных. Я пытался уйти от проблем, а не решать их. Если бы вы знали, как сильно до сих пор болят эти чертовы шрамы!

Бернард поднял руку и закатал рубашку. Сьюзен вздрогнула, когда увидела бледно-розовые полосы на его запястьях.

– Иногда я даже сожалею, что не довел все до конца, – пробормотал Бернард. – Я слабак, Сьюзен, и вы имеете полное право презирать меня.

Он вновь отвернулся к окну. Бернард так сильно сжал в пальцах стакан, что стекло тихонько заскрипело. Сьюзен протянула руку и вытащила стакан из его ледяных пальцев. Она поставила стакан на подоконник и осторожно взяла руку Бернарда. Вид бледно-розовых шрамов вновь заставил ее вздрогнуть. Сьюзен осторожно провела по ним пальцем.

– Вы не правы, Бернард, – дрожащим голосом прошептала она, – я не презираю вас.

– Значит, вы меня жалеете? Честно признаться, это еще более неприятно! – Он резко рассмеялся, но сразу же осекся, когда Сьюзен прикоснулась губами к его запястью.

– Вы глупец, Бернард! – Она улыбнулась. – Я не презираю вас и не жалею, я просто люблю вас.

Ее полные зовущие губы были так близко… Они манили Бернарда, требовали, чтобы он сейчас же поцеловал их. Бернард чувствовал, что он слишком измотан, чтобы сопротивляться этому влечению. Он вновь прикоснулся к подбородку Сьюзен и заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Сьюзен, – прошептал он, все еще надеясь очнуться от этого наваждения.

Она лишь приложила палец к его губам, призывая к молчанию, и подалась навстречу ему. Бернард понял, что больше не может сопротивляться тому зову, что бурлил в его крови с первой же минуты их встречи. Он впился в нежные губы Сьюзен страстным поцелуем. Бернард пил ее страсть, как умирающий от жажды путник пьет ледяную ключевую воду.

Сьюзен не могла понять, что с ней происходит. Как она могла решиться признаться Бернарду в своих чувствах, как осмелилась сделать первый шаг, как будет жить дальше? Все эти вопросы пронеслись в голове Сьюзен в одно короткое мгновение, и сразу же страсть затопила ее сознание.

Сьюзен тихо застонала и прижалась к Бернарду. Ее тонкие пальцы зарылись в его волосы, нежно перебирая посеребренные пряди. Словно пианист, пробующий новый инструмент, он, едва касаясь, одними подушечками, провел пальцами по ее спине. Сьюзен выгнулась навстречу этой ласке, чувствуя, что сходит с ума от желания.

– Я схожу с ума… – пробормотал он.

Пальцем Бернард провел по ее груди, чуть задев напрягшийся сосок, и Сьюзен в этот момент показалось, что мир сейчас взорвется. Она прикоснулась губами к щеке Бернарда и дорожкой из поцелуев добралась до мочки его уха. Глухой стон страсти вырвался из его груди.

Ловкие пальцы Бернарда быстро расстегнули пуговицы на платье Сьюзен. Платье и тонкое белье упало к ее ногам, обнажая красоту молодого и свежего тела. Бернард чуть отступил, чтобы полюбоваться идеальными пропорциями.

– Ты похожа на древнегреческую богиню, – пробормотал он, осторожно целуя ее грудь.

Сьюзен молчала, потому что в этот момент Бернард схватил губами ее сосок. Голова у нее закружилась, Сьюзен чувствовала, как страсть жаркими волнами накатывает на нее, заставляя тело мелко подрагивать и выгибаться навстречу ласкам Бернарда. Сьюзен понимала, что не сможет долго выдержать эту сладкую пытку. По крайней мере, в одиночестве.

Она быстро расстегнула пуговицы на рубашке Бернарда и приложила свою маленькую ладонь к его груди там, где бешено билось сердце.

– Поцелуй меня, – попросила Сьюзен.

Бернард медленно поднялся и вновь слился с ее губами. Дрожащими руками Сьюзен нашла пряжку его ремня и расстегнула ее.

– Сьюзен, что ты делаешь?! – воскликнул Бернард, останавливая ее руку.

– Я просто не хочу сходить с ума в одиночестве, – прошептала она ему на ухо и осторожно прикусила мочку.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя похотливым самцом, – задыхаясь, сказал Бернард и подхватил ее на руки. – Я надеюсь только, что мне хватит терпения донести тебя до кровати.

Сьюзен улыбнулась и поцеловала его в шею, где билась синяя жилка. Опустив Сьюзен на софу, Бернард быстро освободился от остатков одежды и осторожно накрыл ее своим большим и сильным телом. Сьюзен подалась ему навстречу. Она мечтала только об одном: ощутить его в себе, заполнить эту мучительную пустоту.

Бернард одним мощным толчком вошел в ее трепещущее лоно. Глаза Сьюзен широко распахнулись, губы дрожали от страсти, обуревавшей ее.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил Бернард, останавливаясь.

Сьюзен только помотала головой и крепко прижалась к нему. Она медленно начала двигаться, приглашая Бернарда присоединиться к ней.

Каждый раз, проникая в нее, Бернарду казалось, что он падает в пропасть, чтобы каким-то колдовским образом подняться к солнцу. С каждым движением солнце становилось все ближе и ближе. Ему уже казалось, что он сможет притронуться к нему рукой, схватить его и заставить взорваться тысячью тяжелыми раскаленными каплями.

Сьюзен застонала и еще плотнее прижалась к Бернарду, пытаясь стать одним целым. Она тоже видела волшебный свет, она стремилась к нему, словно мотылек. Только этот свет нес ей возрождение, а не забвение.

– Я могу достать до солнца, – прошептал ей на ухо Бернард.

Вместо ответа Сьюзен прижалась к его губам в страстном поцелуе, заглушающим их стоны. Она выгнулась дугой, прижимаясь к телу Бернарда. Она отдавала ему всю себя, до последней капли. И он брал, возвращая взятое сторицей. Ногти Сьюзен впились в спину Бернарда, но он ничего не замечал. Наконец он смог достать свое солнце.