Карла Кэссиди - Поможет Санта-Клаус

– Спускайтесь к нам, Джулия! – закричал он. Нам позарез нужен беспристрастный зритель.

– Не зритель, а судья, – поправил его Док. Мейбл воображает, что она единственная из нас знает, как правильно наряжать елку.

– Вы, верно, собаку съели на своей медицине, не мне вас учить, какое лекарство какому больному животному давать, а вот в елочных украшениях вы не разбираетесь, – заявила старику Мейбл.

Джулия безропотно подчинилась Крису, усадившему ее на удобный мягкий стул рядом с елкой, и он же попытался примирить спорящих.

– Ну-ну, все прекрасно, – приговаривал Крис. Гирлянды лампочек мы уже натянули, а это как-никак самая трудная часть работы.

Крис взобрался на самый верх стремянки и принялся развешивать игрушки на вершине огромного дерева. Мейбл украшала его нижнюю часть, но то и дело отрывалась от своего занятия, отступала на шаг-другой в сторону и критиковала действия Криса, как если бы она обладала безупречным художественным вкусом.

– Слишком много красного рядом! – восклицала Мейбл, подбоченившись и придирчивым оком окидывая елку. – Может, на эту ветку подвесить что-нибудь синее? Но тогда будет сплошная синева.

– Ах, Мейбл, надо исходить из того, игрушками какого цвета мы располагаем, – отвечал Крис, демонстрируя бесконечное терпение.

– А подвесь-ка рядом один из серебряных колокольчиков.

Крис выполнял все ее рекомендации, и Мейбл, довольная, что-то бормотала себе под нос.

Наблюдая, как обитатели «Северного полюса» наряжают елку, Джулия не могла не вспомнить, что они с Ливви тоже любили это занятие, хотя елка у них была искусственная.

Для них рождественские торжества начинались в День благодарения. Они вынимали елку из кладовой и, поужинав неизменной фаршированной индейкой домашнего приготовления, весь вечер занимались ее украшением.

Действовали они примерно так же, как Крис и Мейбл. Джулия колдовала вокруг верхних веток, Ливви – вокруг нижних, до которых дотягивались ее ручки.

– Погляди, мамочка, погляди! – просила Ливви после каждой повешенной игрушки, и Джулия покорно отступала назад и, всплеснув руками, восхищалась работой дочурки.

Вставший перед глазами Джулии яркий, живой образ девочки повлек за собой другие воспоминания, они в свою очередь вызвали следующие… Вот Ливви, сдвинув от усердия бровки, поет гимн «Тихая ночь». А вот Ливви, нацепив на головку блестящую мишуру, заявляет, что она сама и есть рождественская елочка. Ливви, свернувшаяся калачиком на диване рядом с Джулией в их гостиной, неотрывно любуется елкой, и ее огни отражаются в ее больших карих глазах… «Еще чуть-чуть, мамочка», просит она, когда наступает час отхода ко сну, и не было случая, чтобы Джулия ей отказала в этом «чуть-чуть».

Джулия лелеет эти драгоценные для нее видения, ей хотелось бы, чтобы они никогда не покидали ее, они ей необходимы как защита от теперешней жестокой действительности. От них исходят любовь и тепло.

– Джулия, вы хорошо себя чувствуете?

Она слышит голос Криса словно издалека. И вскидывает голову, недовольная тем, что ей помешали, но, вспомнив, где находится, собирается с мыслями и озирается вокруг. Крис стоит высоко вверху на стремянке, в руках у него красивый бело-серебряный ангел.

– Да… хорошо. – Но в действительности ничего хорошего нет. Острая боль пронзает ее сердце, страшная холодная боль утраты, ее неотступная одинокая спутница. Джулия встала, чуть ли не сгибаясь под тяжестью горя. – Я… я пойду. – Почти не замечая удивления присутствующих, она взбежала по лестнице к себе в комнату. Крис звал ее, но она не откликнулась и ни на миг не остановилась в своем стремительном бегстве – так велика была ее потребность остаться наедине со своим несчастьем, хотя она прекрасно знала, что предаваться воспоминаниям опасно: неизбежное возвращение из прошлого в настоящее только усугубляет страдания.

Джулии, однако, недолго удалось побыть одной.

Оглянувшись на звук отворяемой двери, она увидела на пороге комнаты Криса.

– Джулия, вы в порядке? – (Она лишь кивнула в ответ, боясь, что разрыдается, если произнесет хоть слово.) – Но я в этом не совсем уверен, – возразил Крис и еще на шаг приблизился к Джулии.

Теперь он стоял так близко от нее, что казалось, тепло его тела обволакивает ее. – Поговорите со мной, Джулия. Расскажите, что вас беспокоит? Его мягкий озабоченный голос журчал над ней, как струйка воды, падающая в иссохшую гортань.

Она сделала движение ему навстречу, уверенная, что в его объятиях найдет успокоение, забудется, освободится от мучительной боли. Но какое она имеет право думать о своем покое? Как смеет хоть на миг помыслить о том, чтобы облегчить свою боль?

И Джулия отшатнулась от Криса, вдруг обозлившись на него и его праздничный дом, а больше всего на судьбу, происками которой она сюда попала.

– Мне нужно лишь, чтобы меня оставили в покое, – отрезала она, поплотнее запахиваясь в халат, как если бы он мог скрыть ее от Криса и его внимательных глаз. – Я хочу побыть одна, – добавила она более решительно.

Крис еще некоторое время продолжал стоять, стараясь поймать ее ускользающий взгляд, словно полагал, что если достаточно долго и упорно смотреть ей в глаза, то можно разглядеть все, что происходит в глубинах ее души.

И все же он сдался.

– В таком случае мне лучше всего пожелать вам спокойной ночи. – Он слегка кивнул, повернулся и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Джулия издала вздох облегчения и на дрожащих ногах направилась к кровати. Ей было холодно… страшно холодно. Она даже не сняла халат, а прямо в нем залезла под одеяло, моля Всевышнего лишь о том, чтобы он помог ей как можно быстрее забыться сном.

– Она здорова? – с тревогой спросила Мейбл вернувшегося Криса.

Он в ответ беспомощно пожал плечами и сдвинул брови.

– Говорит, что здорова, но мне так не кажется.

Крис припомнил, с каким выражением лица она наблюдала за его возней вокруг елки. Взглянув на Джулию, он понял, что воображение унесло ее далеко от «Северного полюса». А когда он окликнул Джулию, написанное на ее лице беспредельное счастье уступило место ужасу, сильнейшему беспокойству. О чем она тогда думала? Какие картины проносились перед ее мысленным взором? – спрашивал себя Крис, но ответов не находил.

– Вероятно, у нее просто болит голова, – высказал предположение Док. – Ушиб очень даже может давать о себе знать.

– Болит-то у нее болит, но вовсе не голова, – вставила свое слово Мейбл, распечатывая очередную коробку с яркими елочными украшениями и прищелкивая языком от восторга. – У нее болит сердце, и не от болезни, а от горя. От большого горя.

Болит от горя сердце… Именно так казалось и Крису. Горе, которое удерживает Джулию вдали от людей и от окружающей жизни.