Ирина Ваганова - Два компонента счастья

– Разумеется в порядке!

– Мне нужно услышать её версию.

– Да как ты смеешь! А ну убери копыта! – Эдик пытался закрыть дверь, но с той стороны оказался вовсе не слабак:

– Оскорбляете полицейского при исполнении?

Дверь раскрылась шире, за ней оказался мой водитель. Он сумел перешагнуть порог. Всё ещё держась за раскрытую дверь, хозяин загораживал дорогу. Гена выглянул из-за него и замер, брови поползли вверх, рот приоткрылся – в таких случаях говорят: челюсть отвисла. Я обернулась к зеркалу. Да! Есть чему удивиться. Одежда в беспорядке, волосы растрёпаны, тушь размазана…

Положила на подзеркальник телефон, схватила массажную щётку и стала причёсываться. Эдик обернулся со словами:

– Ну вот видишь, лейтенант, жива-здорова гражданка Славцева.

Воспользовавшись ослаблением внимания хозяина, Гена сумел просочиться в прихожую и встал около коробок:

– Что тут произошло?

Вытирая следы туши влажной салфеткой, я передёрнула плечами:

– Эта сволочь пыталась меня изнасиловать.

– Лика! – возмутился Эдик, шагнув ближе. Наткнулся на вытянутую руку мнимого полицейского и обратился к нему: – Она шутит, разве не видно? Мы с невестой занимались любовью, просто ты не вовремя припёрся, вот она и злится.

– Совести у тебя нет, Комов! – заявила я, засовывая телефон в сумочку. – Видала я такую любовь…

Демонстративно достала связку ключей, потрясла позвенев и бросила на подзеркальник. Туда же положила колечко, подаренное в день помолвки.

Эдик потянулся ко мне:

– Лика! Прости, если был груб, этого больше не повторится!

Я отшатнулась, повесила сумку на плечо:

– Лейтенант, вы поможете?

Схватилась за одну из коробок, глазами показывая на другую.

– С удовольствием, – усмехнулся водитель, пресекая попытки Эдика дотянуться до меня.

Я выскользнула на площадку. В прихожей продолжалась борьба. Комов рыпнулся за мной, но Гена двинул его коробкой. Эдик потерял равновесие, отлетел, ударился спиной о кухонную дверь, та раскрылась, а он сел на кафельный пол, со всего маху ударившись пятой точкой. Пока Эдик поднимался и выходил из квартиры, мы успели заскочить в лифт. Угрозы доносились уже через закрывшиеся двери:

– Я сейчас же позвоню в отделение, лейтенант! Тебя попрут из органов, даже не думай, что выкрутишься!

На меня напал истерический смех. Не знаю, как не выронила свою ношу, руки ослабли, колени дрожали, пришлось прислониться к гладкой стенке кабины. Пол слегка вибрировал, мы опускались почти бесшумно. Гена смотрел на меня сочувственно. Ни о чём не спрашивал, за что я была очень благодарна.

Увидев меня в обнимку с коробкой, консьержка привстала со своего креслица:

– А-а-аэ-э? А Эдуард Вадимович?

– До свидания, – только и смогла я выдавить сквозь зубы.

Гена открыл и локтём придержал дверь, дожидаясь, когда я выйду, потом весело крикнул Лидии Викторовне:

– Всего доброго, барышня!

Каким после непривычного обращения стало её лицо, я не посмотрела, сбежала по ступенькам и кинулась к машине. По спине полз холодок: что если Эдик пустится в погоню?

К счастью, до этого не дошло. Скорее всего, Комов наблюдал за нами в окно и очень удивился, увидев, как мы грузим коробки в багажник и садимся – я на пассажирское сидение, а «полицейский» за руль.

Ехали в тишине. Наступило время вечерних «пробок». Гена сосредоточенно вёл машину, то и дело двигая карту на навигаторе, выбирал пути объезда. Я прижалась виском к прохладному стеклу, печально рассматривая незнакомые улицы. По тротуарам спешили нарядные дамочки с покупками, молодые мамы с детьми, стайки подростков, парни и девушки. Весна… Почему мне так паршиво?

Собственно, удивляться нечему. В крушении устойчивых иллюзий приятного мало. Я знала Эдика с самого детства, ничуть не сомневалась в том, что он порядочный, достойный человек. Гнилая суть во всём великолепии открылась не вдруг. Поначалу, узнав об измене, я обиделась, но всё-таки готова была простить: не вернуться, а хотя бы сохранить видимость приятельских отношений. Теперь даже звук его имени был неприятен, стоило подумать о нём, тут же вспоминала удушливый запах постели, на которой меня удерживали силой.

Долгая дорога на окраины столицы вернула меня в состояние равновесия. Было и прошло! Не стоит бередить душу бесконечным прокручиванием случившегося, нужно строить свою жизнь заново. И на это раз без внешнего управления! Додумавшись до простой истины, я испытала благодарность к сидящему рядом человеку, ведь не приди он на выручку, я бы вряд ли сумела выбраться из квартиры Эдика без потерь.

Села ровно и повернулась с улыбкой:

– Ген, а почему он принял тебя за полицейского?

– Ха! – подмигнул мне Геннадий, – я корочки показал! Липовые, правда. Хорошо, что этот козёл был не в том состоянии, чтобы внимательно изучать.

Он, держа руль одной рукой, достал из кармана и протянул мне красную книжицу. Раскрыв, я увидела удостоверение с фотографией знакомого водителя в форме лейтенанта полиции. Сама бы приняла за настоящее, не сразу заметила мелкие буковки: «для розыгрышей».

– А зачем тебе?

– Да-а-а… так! На дороге всякое случается, иногда достаточно помахать перед носом какого-нибудь кретина, чтобы тот поостыл.

– А почему ты в настоящую полицию не обратился? – вернула я удостоверение.

– Пытался, не очень-то они прониклись. Как адрес услышали, стали отнекиваться, мол, оттуда слишком часто ложные вызовы поступают. Мохали, думаю. Дом-то элитный.

Эдик мне тоже самое говорил. Визит «полиции» стал для него полной неожиданностью. Теперь, наверное, во все инстанции названивает, ищет лейтенанта, который развёл его как лошару.

– Спасибо, Гена, если бы не ты… – я машинально поправила волосы, вспомнив, в каком виде предстала перед водителем.

– Брось! Было прикольно. Давненько, не участвовал в шоу.

Ну да… шоу, точно. Повезло ещё, что зрители не собрались.

Прощались у дверей моей съёмной квартиры, Гена помог поднять коробки, поставил на пол и махнул рукой, возвращаясь в лифт. Я успела переключиться на деловую волну:

– Сколько я должна?

– Должна? За что?

– Так за помощь в переезде, – кивнула на спасённое имущество.

– А! Кинь тыщёнку на телефон, будем в расчёте.

Это по-божески. Мог бы и пять запросить, я бы не стала возражать.

Затащила коробки в прихожую, бросила не разобранными. Сейчас срочно в душ! Очень хотелось отмыться. Воспоминания о липких поцелуях заставляли вздрагивать всем телом. Как же хорошо, что я больше никогда… никогда не окажусь в одной постели с Эдуардом Комовым! Он ещё смел говорить, что мне нравилось.

Стоя под тёплыми струями, наяривая себя мыльной губкой, пыталась анализировать отношения с бывшим. О какой любви речь? Мне – тогда восемнадцатилетней девчонке – льстило его внимание. Я же видела, как на Эдика смотрели другие девушки, просто пожирали взглядами. Он же опекал меня. Так, по крайней мере, казалось. Любопытно было испытать, каково это быть парой. Всё вокруг казалось романтичным, волшебным. Ночные прогулки по морскому пляжу, запах водорослей, россыпь звёзд на чёрном южном небе, разговоры о прочитанных книгах и новых фильмах, о музыке. Говорил всегда Эдик. Порой напевал и насвистывал. Я превратилась в увлечённую им фанатку, наслаждалась моментом, как тогда казалось – счастья. По сути была ещё ребёнком и стремилась к взрослой жизни. Эдик стал моим путеводителем. Доверилась.