Ирина Денисова - Марина

Днем, когда она ходила по пустым комнатам и составляла план работы на сегодняшний день, ей все время казалось, что кто-то незримо ею управляет – приводит на кухню, чтобы приготовить еду, ведет за руку на второй этаж, чтобы прибрать комнаты.

И даже, когда она вспоминала, что нужно подремонтировать расшатавшуюся со временем дверь, кто-то подсказывал ей, что нужно спуститься в подвал, и заботливо вел ее туда, где лежат молоток и гвозди. Сами собой находились сложенные в безукоризненном порядке в чемоданчики для хранения нужные хозяйственные мелочи, о существовании которых раньше она и не догадывалась.

Марина снова задумалась. Почему судьба оказалась к ней настолько жестока? Почему все так безвозвратно изменилось с уходом Виталия? Еще совсем недавно они бесконечно, до безумия, любили друг друга и наслаждались миром и спокойствием.

Ведь еще совсем недавно Марина была пышущей здоровьем и энергией жизнерадостной блондинкой, с яркими изумрудно-зелеными немного раскосыми глазами. А ее красавец муж был образцом доблестного офицера советской армии, с его лица никогда не сходила добрая улыбка, а темно-карие глаза всегда сияли добрым и нежным светом.

Был…

Всё изменилось одним пасмурным осенним утром, когда, возвращаясь домой, она увидела щуплую фигурку почтальона, ждавшего ее у ворот.

– Получите и распишитесь, – официальным голосом сказал почтальон и вручил ей телеграмму.

«Ваш муж погиб, исполняя свой воинский долг», – прочитала она первые строчки сухого и безжизненного послания, как будто бы сообщавшего ей, что у нее задолженность за свет и газ.

Ноги у Марины вдруг подкосились, а внезапно онемевшими руками она едва смогла открыть калитку и зайти в дом.

Она села на диван и впала в ступор, боясь пошевелиться. Марине казалось, что, как только она пошевелится, она окажется в реальности, и вспомнит, зачем села на этот диван. Лучше как можно дольше оттягивать этот момент. Так, не двигаясь, она просидела до самого вечера.

Но назавтра наступил новый день, и ничего не изменилось. Телеграмма, этот проклятый клочок бумаги с сообщением о страшном и непоправимом горе, все еще лежала рядом, на том же диване.

Потом к ней долго не приходило осознание того, что произошла беда, и беда эта настоящая, и произошла страшная, чудовищная беда именно с ней, и что это не дурной сон, а настоящая явь и жестокая реальность, в которой теперь предстоит жить всегда. Ее бил мелкий, никак не прекращающийся, противный озноб.

– Почему он, почему не я? – думала Марина. – Он гораздо более меня заслужил право жить и быть счастливым.

Когда Виталий получил назначение в Афганистан, он пришел и радостно объявил с порога:

– Мы едем поднимать и строить одну хорошую страну, чтобы помочь местным жителям!

В этом был он весь – благородство, отвага, желание жертвовать всем во имя высших целей, ради своей страны.

Тогда никто ничего не знал об этой войне. Все верили в то, что это ненадолго, что наши ребята исполнят свою благородную миссию и быстро вернутся домой. К людям долго не приходило осознание, что все затягивается на неопределенный период, а перспективы крайне туманные.

Но со временем все начинали понимать, что война – это горе, кровь и слезы, а победителей на войне не бывает.

Эта страшная война за никому не известные цели на чужой родине унесла уже жизни многих знакомых, но Марине никогда даже в самом страшном сне не приснилось бы, что горе случится с ней и с ее Виталиком.

С войны он присылал ей посылки с разными нужными вещами, которых здесь, в Подмосковье, было не купить и не достать. В неведомом далеком Афганистане было множество красивых тряпок – трикотаж, дубленки, постельное белье. А также конфеты, жвачки, и даже полудрагоценные камни. А какой там был шелк! Виталий прислал отрезы тканей с шикарной расцветкой, и Марина сшила из них несколько восхитительных платьев. Она даже сфотографировалась в нежном бело-голубом с золотом платье, струящемся вниз красивыми воздушными складками, и успела послать фото супругу. Все наряды были сшиты на заказ у лучшей модной портнихи в городе.

В письмах муж писал, что в Кабуле все спокойно, они по вечерам гуляют с друзьями, иногда выбираются из места своей дислокации, и ездят на машинах по всей стране.

Марина радовалась, получая его такие короткие и редкие письма, передаваемые часто с оказией.

Они ведь только переехали, обустроились и начали новую жизнь. С ними просто не может больше случиться ничего плохого. Никто не мог даже представить, что наши офицеры поедут служить в далекий и никому до этого не известный Афганистан, что начнется долгая и кровопролитная война, а наших ребят будут проклинать и называть оккупантами местные жители.

Всего лишь два месяца оставалось Виталию до демобилизации, он вернулся бы домой, ушел в отставку, и жили бы они долго и счастливо.

Наконец сбудется их самая заветная и долго вынашиваемая чудесная мечта – обзавестись множеством ребятишек, может быть, двумя, тремя, или даже четырьмя. Теперь можно задуматься о пополнении семейства – ведь жизнь по чужим гарнизонам никогда не давала им такого шанса.

Муж погиб в одном из боевых выездов, прикрывая отход своих товарищей.

– Мы ездим на машине по всей стране, – вспомнились Марине его слова, вызвавшие у нее тогда просто праздный интерес к красотам такой далекой и такой неизведанной чужой родины.

Было любопытно, какие там дороги, есть ли там асфальт, к любопытству совсем немного примешивался страх – не опасно ли это, ездить на машине среди пустынных незнакомых окрестностей, где на каждом шагу в горах прячутся и стреляют душманы.

Лишь только теперь она узнала, что такое страшный «Груз 200».

Муж посмертно получил Орден красной звезды, и похоронили его с большими армейскими почестями. На похороны пришел весь город, пригласили военный оркестр. Организацией занимались военные, и тогда казалось, что это очень хорошо и правильно, потому что сама Марина совершенно не осознавала происходящее.

Она как будто бы умерла вместе с мужем. Зачем ей жить без него?

Похороны прошли как в тумане, очнулась она только на мгновение – когда на гроб с телом любимого стали бросать грязные комья жирной, растаявшей под недавно прошедшим дождем, земли.

Двое друзей мужа держали ее под руки, опасаясь, как бы она не бросилась в черную зияющую страшную яму.

Потом она снова застыла от горя, выплакав накануне все свои слезы, и сурово молчала, уставившись в одну точку.

После похорон Марина впала в затяжную депрессию – теперь она действительно не могла понять, для чего ей жить. Было невыносимо больно, боль накатывала, как бушующие волны океана, ей казалось, что она тонет в этой бездне горя.