Валентина Кострова - Внеплановая беременность

– Очень красивая у вас семья, Полина Сергеевна, – отдают фотографии, Никита все это время стоит возле окна с большой кружкой. Судя по одежде – темные брюки, бежевая рубашка, – он потом отправится на работу.

– Никит, ты потом на работу?

– Да.

– Подвези Аню до ее работы, – я сжимаюсь от этой просьбы, мне кажется, что Никита сейчас откажет, но он согласно кивает головой. – Вот и славно. А с тобой я еще вечером поговорю, – Полина Сергеевна устремляет на меня серьезный взгляд, теперь я киваю. Разговора не избежать. Встаю со стула, меня шатает, хватаюсь за край стола. Морщусь от резкой боли внизу живота.

– Я сейчас кофту возьму и поедем, – скованно улыбаюсь Никите, он смотрит, не мигая. Его отстраненность нервирует. Медленно, по стеночке иду в свою комнату.

– У тебя кровь, – слышу тихий голос Никиты, замираю на полпути. Полина Сергеевна ахает, а я хватаюсь за живот. Нет! Нет! Пожалуйста, только не выкидыш. Я боюсь пошевелиться, мне кажется, от одного моего движения случится непоправимое. Вновь ощущаю болевые спазмы внизу живота.

– Звони в «скорую», – спокойно командует мужской голос, чувствую, как Никита подходит ко мне. – Дыши. Что болит?

– Живот, – с тревогой смотрю на серьезное выражение лица Никиты. – Все будет хорошо, правда? – почему-то мне важно сейчас услышать именно от него слова поддержки, уверенности в том, что ничего не случится.

– Никита, они не отвечают. Что делать? – от паники в голосе Полины Сергеевне мне самой становится страшно, ищу в глазах Никиты успокоение.

– Где документы: паспорт, снилс, полис, карта беременности? – мне некогда удивляться его осведомленности, сейчас на первом месте мой малыш. Боль отступила, но я все еще боюсь сдвинуться с места.

– В моей комнате, в первом ящике комода.

– Я все принесу, – спохватывается Полина Сергеевна, Никита подходит ко мне вплотную.

– Я тебя отнесу на руках, поедем на моей машине в больницу. Боюсь, если будем ждать «скорую», спасать будет некого, – от его жестоких слов у меня на глазах выступают слезы, прикусываю губу. Он осторожно меня подхватывает, я рефлекторно обнимаю его за шею, утыкаясь ему в плечо. В ноздри ударяет его запах, согреваюсь его теплом.

Никита не торопится, не совершает каких-то резких движений, ощущение, что спасать беременных – это его основная профессия. Помогает удобно расположиться на заднем сиденье, захлопывает дверь. Я приподнимаюсь, вижу, как он забирает у Полины Сергеевны мою папку с документами, возвращается к машине. Садится за руль, хватает мобильник и плавно трогается с места.

– Вань, привет. Ты сегодня работаешь? Отлично. У тебя есть в гинекологии хорошие знакомые? Обязательно все расскажу, давай не по телефону. Минут через двадцать буду возле твоей больницы, благо, дороги пустые. Да. Кровотечение. Хорошо, – откладывает в сторону мобильный телефон, смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я опускаю глаза, чувствуя себя виноватой.

Наглаживаю свой живот. Все будет хорошо, мой маленький. Больше не буду подвергать тебя опасности, только не оставляй свою маму одну. Слезы стекают к подбородку, капают мне на грудь. Все будет хорошо, как мантру, повторяю, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

– Приехали, – неожиданно подает голос Никита, я вздрагиваю и открываю глаза. Кажется, в своей попытке «поймать дзен» отключилась от реальности. Приподнимаюсь, Никита открывает дверь, подает мне руку. Я не обращаю внимание на легкое покалывание в пальцах, возможно, они от страха онемели.

– Девушку на каталку, – раздается рядом командный мужской голос. Руки Никиты меня подхватывают, переносят из машины на каталку.

– Иван Петрович, в гинекологию? – задает вопрос молодой парень, наверное медбрат.

– Да, к Ефремову. Давай документы и не уезжай, я из тебя душу вытрясу, – Иван Петрович показывает Никите кулак, трясет им, видимо, показывает, как будет вытрясать душу. Если бы я не переживала за малыша, я бы рассмеялась над этой дружеской угрозой.

– Я останусь, не переживай.

– В буфет иди, вернусь минут через десять. Сдам твою принцессу в надежные руки и приду, – теперь Иван Петрович заинтересовано смотрит на меня, идя рядом с каталкой. – Красивая, голубоглазая. Как зовут?

– Аня.

– Ну, Аня, как мы докатились до такой жизни? Или Никита виноват?

– Не виноват он, – кидаюсь на защиту Никиты, недовольно смотрю на Ивана Петровича. Он усмехается, смотрит куда-то вперед.

– Аркадий Владимирович, вот ваша очень дорогая пациентка, прошу любить и жаловать. Дите нужно сохранить, а то папка разнесет к чертям нашу скромную больницу, – вроде все сказано в шутливом тоне, а понимаю, что, на самом деле, говорят серьезно. Я открываю рот, чтобы запротестовать по поводу отцовства Никиты, но ко мне подходит мужчина в возрасте с доброй улыбкой.

– Все будет хорошо, – он сжимает мою прохладную ладонь, я зачарованно смотрю в его светлые глаза и согласно киваю головой: я ему верю всем сердцем, такие люди не буду лгать.

Смотрю на капельницу, на то, как по прозрачной трубке медленно движется капелька. Глаза все еще на мокром месте, а ком в горле до сих пор не дает нормально вздохнуть. Можно себя бесконечно ругать, но ситуация от этого не изменится. Мозги надо включать сразу, а не после, когда счет идет уже на секунды. Спасибо Никите за его оперативность, за то, что не позволил случиться беде. После суток в больнице, после контрольного УЗИ, после того, как меня всю искололи кровоостанавливающими препаратами, при утреннем обходе Аркадий Владимирович сообщил, что динамика положительная. Потом, уходя, добавил: если бы мы промедлили еще час-два, сейчас бы я плакала не от облегчения и радости, а от своей безответственности, от того, что не уберегла ребенка.

Дверь палаты открывается, я с удивлением смотрю, как в белом халате, в бахилах входит Никита. В руках он держит синий пакет. Сдержанно мне улыбается, оглядывается по сторонам, берет стул и идет ко мне. Я нахожусь в одноместной палате, но знаю, что посещения в отделении запрещены.

– Привет, – садится на стул, поправляет халат, который вот-вот сползет с его плеч.

– Здравствуйте, – смущенно улыбаюсь. Мне неловко лежать перед ним в одной ночнушке, считай, почти голой. Карие глаза серьезно и придирчиво меня рассматривают.

– Как ты?

– Все хорошо. Спасибо вам, – Никита на секунду позволяет уголкам губ дернуться в подобии улыбки, но тут же себя одергивает.

– Я принес твой телефон, зарядку. Мама тут еще что-то положила, – кивает на пакет в своих руках.

– Спасибо. Я вчера обо всем забыла от страха.

– Неудивительно. Любая бы испугалась. Ваня сказал, что тебя могут из больницы выписать через неделю.

– Да, Аркадий Владимирович тоже самое сказал, будет смотреть по самочувствию и анализам. Никита, я могу вас кое о чем попросить? – он кивает головой. – Мне неудобно напрягать вас своими делами, но больше некого. Не могли бы вы съездить ко мне на работу и забрать мою зарплату, ее вчера выдать должны были.