Мария Манич - Сводная сестра для мажора

Забираюсь на кровать и укрываюсь теплым пушистым пледом до самых ушей.

Надеюсь, мне ничего не будет сниться. И я просто отключусь.

Открываю глаза, когда на улице уже темно. Это может быть и глубокая ночь, и пять часов вечера. Темнеет сейчас рано. За окном бушует непогода. Снегопад, первый в этом году, превратился в настоящую метель.

Часы на телефоне подсказывают мне, что сейчас всё-таки не ночь.

Расчёсываю спутавшиеся, ещё немного влажные волосы пальцами и решаю спуститься вниз.

На моём этаже глаза можно не использовать. Темно и безжизненно.

Судя по тишине и полумраку в квартире, дома я опять одна. Этот факт меня никогда ранее не расстраивал. За Мишей и его жизнью я не слежу, лезть и принимать в ней участие тоже не пытаюсь. То, что было сегодня на кухне… это так, творческий порыв и моё хорошее настроение. Чернов отреагировал вроде вполне адекватно, по крайней мере, сам был рад избавиться от своей Карины-картины. Поэтому мне непонятно, откуда в груди вдруг взялось это гнетущее чувство тоски и одиночества.

Мне хочется позвонить маме, Полине или Наде. Сегодня суббота, и у всех, я думаю, есть дела поважнее, чем болтать с грустной Катей.

В кухне тускло горит подсветка.

Шлепая босыми ногами по тёплому полу, иду прямо к холодильнику. Он девственно пуст. Лимон, видевший ещё первую мировую войну, смотрит на меня с грустным укором. Безжалостно отправляю его в мусорное ведро.

– Сколько? – удивляюсь, смотря на время ожидания, которое предлагает мне доставка. – Три часа? Нет, спасибо.

– Ты всегда, когда одна, разговариваешь сама с собой? – раздаётся насмешливый голос справа от меня.

Чернов появляется рядом так бесшумно, что я дергаюсь от неожиданности и роняю свой мобильный на пол.

Он со страшным шлепком приземляется на кафельный пол экраном вниз. Ну, всё… капец телефону!

– Нельзя так пугать людей! – говорю раздражённо, присаживаясь на корточки.

Зажмурив один глаз, аккуратно переворачиваю телефон и не могу сдержать стона боли и разочарования. По экрану ползёт тонкая паутинка из трещинок.

– Кто мне запретит? – спрашивает Миша и опускается рядом со мной. – Не повезло тебе.

– Это всё из-за тебя! – рычу и толкаю его в плечо.

От неожиданности парень плюхается на задницу, а я встаю на ноги и начинаю беспокойно ходить из стороны в сторону, нервно заламывая руки.

Чернов мрачнеет, стирая с губ свою вечно приклеенную улыбку, которая сорвала трусы не с одного десятка девчонок.

Мне плевать на перепады его настроения. Если отец увидит этот экран, мне крышка. Не потому что телефон дорогая вещь и всё такое, а потому что это опять не оправдает его доверие. Мой прошлый мобильный был примерно в таком же состоянии, когда он конфисковал его у меня. Выдели бы вы его лицо и презрительно скривившиеся губы.

– Это ты криворукая и дёрганая, а не я.

– Вот уж спасибо за комплименты, Чернов!

– Да что ты распсиховалась-то, Белова, – раздражённо говорит Миша, поднимаясь с пола. – Это всего лишь мобильный. Поехали, купишь себе новой.

Смотрю на него как на идиота. Хотя почему как?

– Это ты себе можешь позволить купить хоть пять телефонов за раз! А у меня, Мишенька, своих денег нет, всё под отчёт отцу.

– Мне иногда страшно интересно, Катька, чего ты там натворила. Но только иногда. С виду такая вся правильная. Шаг влево, шаг вправо сделать боишься. Трясёшься от любого шороха. За исключением твоей ненормальности и психованности.

– Я умею хорошо играть чужие роли. Поучись, Чернов, может, тебе и не придётся меня подсылать к своему очкарику. Сам притворяйся милым и душкой! – рычу в ответ, прижимая к груди свой побитый жизнью мобильный. – Зачем тебе такая ненормальная и психованная в помощники? Со своим отцом я могу разобраться и сама. Без тебя. Это будет долго, но я подожду. А тебе придётся потерпеть в соседках такую, как я! И правила свои дурацкие знаешь куда засунь?!

Подхожу к Чернову вплотную. Так, что моя вздымающаяся от гнева грудь касается его толстовки. Слава богу, в этот раз он одет не только в штаны. Тыкаю пальцем в грудь, ощущая, как под ним каменеют стальные мышцы. Касаться его тоже нельзя, это какое-то правило номер сто двадцать!

Но думаю, он это переживет.

Лицо Чернова непроницаемо. Лишь целюсь напряжена так. что и без того его выделенные скулы становятся еще острее.

Миша смотрит на меня несколько секунд неотрывно и не моргая, опускает глаза мне на губы и тут же возвращается к моим глазам. Буквально на секунду! Но я видела это! Он точно на них смотрел, потому что их начинает покалывать в тот же момент.

Пусть посмотрит ещё раз…

Теряюсь от этого мимолетного взгляда и отступаю, опускаясь на пятки. Даже не заметила, что поднялась на носочки, когда кричала на Мишу.

Нервно поправляя растрепанные волосы, смотрю в окно, пытаясь выровнять сбившееся дыхание:

– Забудь.

– Жду тебя на улице пять минут.

– Я никуда с тобой не поеду, Чернов.

– Поедешь. Через пять минут. На улице.

Спустя три минуты и сорок четыре секунды я, распахнув подъездную дверь и поправив капюшон, который порывами ветра откидывает назад, иду в сторону сверкающего фарами “порше кайена” Чернова.

Обычно, когда на такой машине ездит девушка моего или Мишиного возраста, её нарекают некоторыми определениями нелитературного содержания. А именно: за какие заслуги она могла получить такую машину в подарок от своего “папочки”, который отцом является ей только в силу его возраста. Однако, когда молодой парень владеет такой машиной, такие мысли почему-то никого не посещают.

Без своей матери Миша ездил бы на отечественном автопроме, и ему бы в голову не пришло поставить свою машину на кон в споре на чью-то девственность.

Идиот.

Красивый, сексуальный идиот.

Ему в жизни адреналина не хватает или элементарно мозгов?

Плотнее запахиваю пуховик, складывая руки на груди, застегивать его не стала: раз мы поедем куда-то, в машине априори будет теплее, чем на улице.

Бодрым шагом подхожу к машине и останавливаюсь у пассажирской двери, дёргая за ручку. Закрыто.

Я закатываю глаза, кивая подбородком Мише.

Что ещё за фокусы?

Он меня заморозить решил?

На улице пурга!

Чернов неторопливо выключает мобильный, в экран которого пялился всё это время, и, убрав телефон в карман, открывает мне дверь нажатием кнопки.

Молча забираюсь в салон, скидывая капюшон и распахивая куртку.

Внутри так тепло, что успевшие нападать на мои угги снежинки тут же тают, как и налипший на подошвы снег, пачкая идеально чистые коврики под ногами.

Злорадно улыбнувшись, стряхиваю остатки осадков в эту лужу и смотрю на Мишу.

Настала очередь Чернова закатывать глаза.