Алиса Рассл - Научи меня жить

А Стас еще минуту постоял, глядя на темные окна, гадая, за каким из них прячется Вика, а потом, выбросив в окурок, уехал.

Виктория закрыла дверь, привалилась к ней лбом и крепко зажмурилась. Очень хотелось вот прямо сейчас проснуться, понять, что все это было кошмарным сновидением, подойти к плите и продолжить готовить Максиму ужин. Ждать его, как ни в чем не бывало. И не думать о том, что он сейчас там, в реанимации, куда Вике не хватило духу зайти, борется за жизнь.

Она прошла на кухню, осмотрелась. На плите стоял недоваренный суп, на столе лежали частично порезанные овощи, большая салатная чаша сиротливо стояла посреди обеденного стола. Все это должно было стать праздничным ужином, который Максим не попробует, возможно, никогда. Вика посмотрела на весь этот бардак, открыла холодильник и достала бутылку красного вина, которое так прекрасно подходит к мясу, которое она, к слову, успела пожарить. Сначала Вика искала штопор. Долго, тщательно перебирая ящики, но его, как назло нигде не было, потом никак не могла достать пробку, злилась, ругалась на себя, на Макса, который поперся хрен знает куда, и кляла чертовых производителей вина, так плотно вставляющих пробки. Вика сделала пару больших глотков прямо из горла, не чувствуя ни фруктовых ноток, ни аромата пряных трав, лишь только горечь. Она обтерла рукой губы, осмотрелась вокруг и пошла в комнату. Завтра, она разберется с этим никому не нужным ужином завтра.

А потом она, всхлипывая и путая слова, звонила сыну. Пусть пишет рапорт, или как это у них в военном называется, и едет сюда. Так, с телефоном в руке, Вика и отрубилась.

На следующий день проснулась Виктория ближе к обеду с больной головой. Привычно провела ладонью по пустой половине кровати и, сжав простынь в кулак, тихонько завыла.

События прошлого дня постепенно всплывали в памяти, заставляя ежиться, словно от холода. Она свернулась калачиком, уткнулась носом в подушку и дышала, воскрешая в мыслях образ мужа. Как он сладко потягивался по утрам, сгребал в объятия, горячий ото сна, взъерошенный и милый. Мурчал что-то нежное ей на ухо, а потом они неторопливо занимались любовью.

Вика всхлипнула раз, другой, мираж рассеялся, и промозглая реальность показала шипы: попал в аварию, и теперь он там, на грани, и, возможно, больше никогда не вернется в эту постель.

Оршанская посмотрела на часы и ахнула: опоздала. Впервые проспала на работу. Попыталась встать, как тут же голова отозвалась болью. И слова Бронникова вспомнились довольно кстати – Вике дают три дня отгула. Да только на черта они нужны ей, когда Максим там?

Превозмогая боль, Виктория все же оторвала голову от подушки и с трудом приняла вертикальное положение. Комната перед глазами крутилась, а пол уходил из-под ног. Надо было съесть хоть что-нибудь. Питьевой йогурт, крепкий кофе и пара галет – не самый полезный завтрак, но думать о еде совершенно не получалось. Вика убрала суп в холодильник, собрала овощи в пакет и отправила их вслед за супом, затем вернулась в комнату и распахнула створки шкафа. Обычно она очень придирчиво выбирала, что надеть, но тут был совсем не тот случай, и Вика, схватив первую попавшуюся рубашку и брюки, быстро вызвала такси.

Стоило ей появиться в холле родного отделения, как тут же все умолкли. Под пристальными сочувствующими взглядами стало втройне неуютно, и она поспешила скрыться за дверьми своего кабинета. Да только и там ей не было покоя: в дверь почти тут же постучали.

– Вика, – произнесла тихонько Валентина Павловна – одна из медсестер хирургии. – Если ты не занята, мне надо тебе кое-что… точнее, кое-кого показать. Идем, это срочно.

Вика раздраженно фыркнула и хотела было отказаться, все-таки она должна была попасть в первую очередь к мужу в палату, но что-то в глазах этой женщины было такое, что отказываться было бессмысленно.

Эти секунды навсегда въелись в память, выжгли себе место в веренице воспоминаний серной кислотой и останутся жить там, в искалеченном сердце. Кудряшова просто показала ей мальчика, мирно спящего в своей кровати. Он лежал, подсунув под щеку кулак. Вторая рука была в гипсе и лежала поверх сползшего одеяла.

Ей просто показали неизвестного мальчика, а она сразу все поняла.

Просто он маленькая копия мужа и Виолетты, верной, тихой помощницы, что как хвост везде таскалась за Максом. Детдомовская девочка, которую Вика всегда жалела, настолько забитой и тихой та была. Виолетта незримой тенью ходила за Максом везде. Раздражала поначалу дико. Эти взгляды, полные обожания, эта собачья преданность… А потом Вика успокоилась – наверняка отцовской любви не хватало, вот она и тянется.

Девочка была необщительной, разговаривала исключительно с Максом и изредка с другими сотрудниками по работе. С Викторией Виолетта и вовсе никогда не разговаривала, сразу взгляд прятала и уходила подальше. Странное поведение Виолетты Максим объяснял тем, что девушка социопат, но при этом исполнительная и умная. А когда Виолетта исчезла на долгое время, Вике сказали, что нашлась какая-то троюродная тетка, вроде как уход нужен. Вернулась девчонка так же неожиданно, как и пропала. И стала еще тише, чем была, хоть и смотрела все так же преданно… И тогда Вика не придала этому значения, и как оказалось – зря. Нельзя сказать, что Виолетта сильно участвовала в их с Максом жизни, но ощущение, что пригрели на ше гадюку, плотно обосновалось внутри. Все тихоню из себя строила, а сама от женатого мужика родила.

И злость такая подкатила к горлу! Идиотку из нее все это время делали, а она верила, дура. Вика сильнее сжала кулаки и зажмурилась. Ей впервые хотелось кричать, хотелось разорвать всех и вся, разнести по кирпичику эту чертову больницу! А еще пойти к Максу на работу и каждому – каждому! – посмотреть в глаза. Но в первую очередь Косте, партнеру Максима. Как он мог? А еще друг, называется. Ее трясло так сильно, что казалось зубы сейчас сотрутся в крошку, а судорогой сведенные ноги не позволят ступить и шагу.

Вика обняла себя за плечи и сжала пальцы что есть силы, чтобы сбросить оцепенение, но выходило плохо. Она даже боли не чувствовала, хотя была уверена, что завтра на месте, где сжались ее пальцы, расцветут багровые синяки.

Мальчишка заворочался на кровати, отчего одеяло сползло еще больше, и Вика даже сделала шаг в сторону палаты, но вовремя застыла.

– Кто это? – на грани слышимости спросила она у коллеги, больше для того, чтобы убедиться: она не сошла с ума на фоне стресса, ей не кажется.

И понятно же все, и бежать отсюда хочется сломя голову, а еще подойти и поправить ему одеяло, чтобы не мерз. Максим вот всегда мерзнет. Интересно, как он там?

– Это Гриша. Гриша Оршанский, Вик.