Алиса Рассл - Научи меня жить

Оршанская встала, подошла к окну и уставилась на детскую площадку, по которой радостно скакали дети. Небо затянуло свинцовыми тучами, и некогда яркий цветастый ковер кленовых листьев превратился в гниющую серую массу. Из открытой форточки потянуло выхлопными газами и гарью. Вика с тоской подумала о том, что именно так и было у нее внутри: серо и душно.

Костя встал за спиной непозволительно близко. Прижался сзади и, обхватив Вику за плечи, развернул к себе, обнял так крепко, словно боялся что она растает. А она так и стояла, вцепившись в его рубашку, вдыхала незнакомый аромат. Когда они последний раз обнимались? Лет в пятнадцать, когда у Вики случилась первая любовь и дурные мысли лезли в буйную голову? Она всхлипнула один раз, второй, третий, но слез не было. Было просто уютно стоять вот так и тогда, и сейчас.

– Ты голодная?

– Нет, – ответила Вика. Думать о еде совершенно не хотелось, хотя с самого утра во рту не было ни крошки. Словно кто-то вообще выключил у нее аппетит. – Но я бы выпила еще этого чая.

– Да-да, конечно! – и Костя засуетился на кухне, неохотно выпустив Вику из рук.

А она наблюдала тихонько, смотрела, как друг детства “колдует” над заварочным чайником. Рассматривала незнакомую кухню. Как давно она не была тут? Лет пять, наверное, когда Костя в последний раз отмечал день рождения дома, в кругу друзей. Он тогда вот так же “колдовал” с травками, заваривая для нее ароматный чай. И сейчас. Щепотку того, щепотку другого, помешать, поднести к носу, фыркнуть смешно, словно огромный кот, и снова насыпать туда что-то, залить кипятком и накрыть огромным махровым полотенцем. Волшебство прям.

Костя повернулся, подмигнул ей, как когда-то в детстве и разлил по чашкам чай, то высоко поднимая чайник, то опуская его к самой чашке, а Вика сидела, завороженная этим таинством и не могла проронить ни слова. Будто какая-то невидимая нить, что была натянута до предела, наконец ослабла, и она смогла вдохнуть хоть чуточку легче.

В тот вечер она осталась у друга. Они просто молчали и думали каждый о своем. Лишь изредка Костя прерывал молчание чем-то вроде:

"Я не мог тебе сказать, прости" или " А про пацана я только недавно узнал".

Но, натыкаясь на отсутствующий взгляд, снова замолкал. Все это звучало так жалко, словно это он налево пошел, а теперь ощущал за собой вину. А потом Костя и вовсе ушел в комнату, готовить Вике спальное место, ведь отпускать ее сейчас куда-то было и правда страшно.

Вика лежала и смотрела на темный потолок, который иногда разрезали белые полосы света от фар проезжавших мимо машин. Рядом на диване тихо посапывал Костя, изредка переворачиваясь с боку на бок. А Вика все думала о том, как поступила бы на месте Кости? Смогла бы рассказать или носила бы все в себе в надежде, что правда никогда не выплывет наружу? На этот вопрос у нее не было ответа. Ведь она сама придерживалась политики, что в этом деле третий всегда лишний и заочно виноват.

Бронников за весь вечер звонил несколько раз, спрашивал как она, ни слова не говоря о Максе. Значит, без изменений, и это тоже не плохо. Не плохо ведь?

А Виолетта? Кто она? Бедная девочка, попавшая под обаяние ее мужа или фанатично влюбленная? Как только совести хватило… Иногда Вике казалось, что у девочки вообще проблемы с головой, настолько та замкнутой была. Взгляд этот пристальный, нездоровый какой-то, полный преданного обожания.

Хотя в одном она ее понимала: Это же Макс! В него невозможно не влюбиться. Обаяние и харизма во плоти.

Мистер "я помогу всем, не смотря ни на что". Тем более и он сам, и помощница из детского дома. Наверняка ответственность чувствовал за нее… И Виолетте он помогал… они помогали… И Вика никогда не была настолько неуверенной в себе, чтобы требовать от мужа брать на работу старушек пенсионного возраста. Виолетта, так Виолетта, дело его.

– Ты что, Оршанская, – прошептала Вика куда-то в темноту, – оправдание им ищещь? Совсем сбрендила что-ли? У нее сын от твоего мужа вообще-то! Ты ненавидеть их должна.

Но ненавидеть не получалось. Хотелось проснуться от этого кошмара и обнять Никиту. По сыну она соскучилась просто невыносимо. Надеялась, что вернется скоро. Вернется и все встанет на свои места.

Так она и провела ту ночь, ворочаясь на огромной кровати, в мыслях о муже, Виолетте и маленьком Грише, который наверняка мерзнет там, под тонким колючим одеялом.

А под утро снился ей Макс. Кричал что-то, барабанил руками по толстому разделяющему их стеклу, и таял, словно в тумане. А Вика бежала к нему, но как ни старалась, не могла и на шаг приблизиться. И как итог – проснулась с дикой головной болью.

Наутро Костя повез ее на работу, хоть Оршанская и порывалась вызвать такси, но болезненное состояние не способствовало боевому настрою, и в конечном итоге Вика махнула рукой, сдаваясь. Всю дорогу оба не проронили ни слова и лишь у самого отделения Константин решил нарушить тишину:

– Вика, я надеюсь ты не надумала там себе ничего и не будешь заниматься благотворительностью? Санитарку найми для ухода за Максом, и не смей взваливать на себя это.

– Без тебя разберусь, Филатов!

И прежде чем он успел бы что-то добавить, Вика выскочила из машины и, как ей казалось, бодрым шагом пошла в родное отделение.

Интересно, когда-нибудь коллеги перестанут смотреть на нее жалостливо? От этих сочувствующих взглядов только выть сильнее охота! И Вика поспешила скрыться ото всех в своем кабинете. Почему то именно тут ей казалось безопаснее всего. Она открыла шкаф, скинула халат, в котором вчера сбежала, и надела свежий, сменила обувь и застыла возле зеркала.

– На кого я похожа, господи? – она запустила пальцы в всклокоченные волосы и придирчиво всмотрелась в лицо. – Не мудрено, что все жалеют тебя, Вика. Ты похожа на чудовище. Месяц без косметолога, немыслимо!

Достала расческу из косметички и медленно провела по темным волосам, собрала их в строгий пучок, подтерла разводы от туши влажной салфеткой и вышла в коридор. Как в тумане добралась до отделения реанимации, открыла дверь ключ-картой, подошла к одной из палат и застыла. Она точно знала, что Макс там. Раньше она влетела бы к нему в палату и бросилась бы поливать его слезами, а сейчас вот стояла и не могла пошевелиться. Пока она не видела его своими глазами, можно было бы подумать, что все это ей приснилось, что не было ничего такого на самом деле. Вот сейчас она зайдет, увидит пустую кровать, а потом ей позвонит Макс и спросит, где ее носит, когда любимый муж вернулся из командировки…

Она стояла у палаты, укутанная этой лживой реальностью и воображала, что сейчас кто-то выскочит из-за угла и скажет, что все это была идиотская шутка. Посмеется, а она от души побьет шутника.