Луанн Райс - Судьбе вопреки

— Нет, миссис Джеймсон. У вас было отравление угарным газом.

«Тот самый вкус у меня во рту», — подумала Мэйв. Она попыталась облизнуть губы, но ее язык был совершенно сухим. Молодой врач был очень педантичен. Она видела, как он совещается с другим врачом, женщиной, и двумя медсестрами. Они все стояли в ногах ее кровати, оживленно беседуя и бросая взгляды на дверь. Казалось, они были очень взволнованны. Мэйв поняла, что в их больнице больные не каждый день выходят из комы.

Она откашлялась.

— Воды… — попросила она.

— Миссис Джеймсон, — сказала женщина-врач с кудрявыми темными волосами и мягкой улыбкой. — Я доктор Мид. У меня для вас хорошие новости. Очень хорошие, но я хочу убедиться, что вы готовы их услышать.

— Я всегда готова слушать хорошие новости, — сказала Мэйв, беря пластиковый стакан с трубочкой и начиная жадно пить.

— Это о вашей внучке, — проговорила доктор Мид, лучезарно улыбаясь и смотря на дверь.

Мэйв отдала доктору стакан. О, это было лучше всякой воды, лучше любого колодца, родника или реки, лучше любой капли дождя, когда-либо орошавшего ее сад. Это должен быть сон, но это была явь! Мэйв села на кровати и протянула руки.

— Мара! — только и смогла выдохнуть она.

В дверях ее палаты стояли врачи, пытаясь удержать Мару, но та не желала никого слушать. С ней были мужчина и ребенок, и вместе они прорвались через медперсонал. Мэйв услышала, как Мара начала всхлипывать, еще даже не дойдя до ее постели.

— Бабуля, — воскликнула она.

— О, моя милая!

— Я вернулась домой, бабуля, — сказала Мара, кидаясь в объятия Мэйв и крепко обнимая ее руками, которые Мэйв так хорошо знала и любила. Мэйв обхватила Мару, будто она все еще была ее маленькой внученькой, стараясь передать ей всю свою любовь и зная, что больше уж она ее не отпустит никогда.

Лили сидела на краю кровати Мэйв, одной рукой обнимая бабушку, а другой прижимала к себе Роуз. Она уже познакомила бабушку с Лайамом. Но сейчас настал самый знаменательный момент в ее жизни — свести лицом к лицу Мэйв и Роуз. Об этой встрече она мечтала девять долгих лет. И все происходило именно так, как и представляла себе Лили: Мэйв вела себя так, будто знала Роуз с первого дня ее жизни, а Роуз сидела тихо и застенчиво, в то же время испытывая огромное любопытство и не переставая улыбаться своей прабабушке.

— Тебе этим летом исполнилось девять лет, — улыбаясь, сказала Мэйв.

— Да. Двадцать седьмого июня, — подтвердила Роуз. — Откуда ты знаешь?

— Я за тобой следила, — ответила Мэйв. — Каждую секунду.

— Так мы же были далеко друг от друга?

— Ну и что!

Лили нравилось, что ее бабушка будто впитывает в себя Роуз, рассматривая ее каштановые косы, зеленые с золотыми искорками глаза, ее розовый ротик. Из-за болезни сердца Роуз была очень маленькой для своего возраста, но Мэйв ни разу про это не сказала, просто полюбила ее еще больше.

— А у меня есть шрам, — сказала Роуз

— Да?

Роуз кивнула. Она бросила взгляд на Лили, как бы спрашивая, можно ли его показать. У Лили перехватило горло. Она помогла Роуз оттянуть воротник рубашки и открыть ключицу, чтобы Мэйв увидела шрам, оставшийся после последней операции.

— В начале этого года у Роуз была операция на открытом сердце, — пояснила Лили. — Но сейчас она себя прекрасно чувствует.

— Это замечательно, — сказала Мэйв.

Она не нахмурилась и не показала виду, что ее это беспокоит. Она просто продолжала улыбаться Роуз, будто знала, что одни люди переносят операции на открытом сердце, другие впадают в кому, но жизнь все равно продолжается.

— А шрам болит?

— Чешется, — ответила Роуз.

— Ага, — проговорила задумчиво Мэйв, как будто все понимала. Она держала Роуз за руку, легонько ее покачивая. — Мне очень нравится твое имя. Роуз.

— Спасибо. Нас обеих назвали в честь цветов. Меня и маму.

— Твою маму назвали в честь цветка? — спросила Мэйв и, подняв глаза, встретилась взглядом с внучкой.

— Лили, — ответила она. — Именно этим именем я себя называю с тех пор, как уехала. Я взяла его, чтобы оно напоминало мне о твоем саде. Все эти лилии, такие яркие на солнце.

— Мой сад по тебе соскучился, — прошептала Мэйв, а ее глаза заблестели от слез.

— И я по нему скучала. И по тебе. Очень-очень. Сколько я вышила холстов с Морским садом, «колодцем желаний», твоим домиком, розами, растущими у двери, скамеечкой во дворе.

— Это прекрасное место! — сказал Лайам.

— Спасибо, — поблагодарила его Мэйв, улыбаясь и глядя на него, чуть прищурившись, будто стараясь быть дружелюбной, пока она к нему присматривается. — А вы давно знаете мою внучку?

— Мы познакомились за несколько дней до того, как родилась ваша правнучка.

Мэйв мигнула, осознавая его слова. Было похоже, что она наслаждалась мыслью, что на самом деле проснулась, а ее семья действительно с ней. Вдруг она показалась Лили такой старой и уставшей, будто волнения и переживания последних девяти лет настигли ее только сейчас. Лили видела, что бабушка не отводит взгляда от глаз Лайама. С ним она чувствует себя спокойно — поняла Лили.

— Получается, вы знаете их уже давно, — предположила Мэйв.

— Знаю и люблю, — ответил Лайам с улыбкой.

— Бабуля, — сказала Лили, — не хотим тебя утомлять. Тебе нужно еще много отдыхать.

— Дорогая, я чувствую себя так, будто могу прямо сейчас пуститься в пляс.

Лили понимала, что это значит: она себя чувствовала точно так же. Но бабушка выглядела слабой и больной, ее бледные щеки ввалились. В комнату тихонько вошли медсестры, давая понять, что пора уходить.

Лили держала бабушку за руку. Казалось, она не в состоянии уйти, несмотря на то что знала, что сможет прийти завтра. Из-за долгой разлуки каждая секунда, проведенная вместе, казалась редким, драгоценным даром. Если Лили отпустит ее руку, кто может гарантировать, что такой момент повторится еще раз? Мэйв почувствовала, как задрожала ее рука.

— Все будет в порядке, дорогая, — ободрила ее бабушка.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лили.

— Просто знаю. Лайам, скажите ей, пожалуйста.

— Она права, Лили, — сказал он, кладя руку на плечо любимой.

— Есть такая молитва, — продолжала Мэйв. — Молитва святой Джулиан из Нориджа. Она была чудесной святой и мистиком. Все мои любимые святые — мистики, потому что у них крепкая вера. Они могут видеть самые невозможные вещи, потому что смотрят глазами сердца. Вот она: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все на свете будет хорошо».

— Мне нравится эта молитва, — сказала Роуз.

— И мне, — повторил Лайам.

— Это очень хорошая молитва, — произнесла Мэйв. — Молись ею, дорогая?

— Хорошо, — пообещала Лили, но в ее голосе слышалось сомнение. Она все еще не выпускала руку Мэйв.