Хельга Делаверн - Птенчик

– Риккардо!

– Иду, мам!– Риккардо отошёл от окна.

Каждый год, после праздничного ужина в честь Дня Независимости, отец выпивал бокал красного вина из личных запасов деда Риккардо, произносил тост, в котором восхвалял всех родственников, а затем торжественно вручал матери билеты в Италию, но в этом году всё было иначе.

После ужина он попросил чашку чёрного кофе и закурил прямо за столом. На вопрос матери «всё ли в порядке?» отец засунул руки в карманы брюк и посмотрел на Риккардо, который съежился под его пристальным взглядом, не понимая, чем мог его разозлить, и в тишине, нарушаемой лишь тлением сигареты, слушал собственное сердцебиение. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два.

Пепел, который отец ни разу не стряхнул, упал ему на колени. Отец потушил окурок об остывший стейк в тарелке и сообщил, что на фабрике проблемы и свободных денег нет, поэтому они остаются в Деренвиле.

Мать предложила обратиться за финансовой помощью к её родителям: они с радостью купят билет для внука, на что отец ответил, что Риккардо, в его тринадцать лет, пора бы оторваться от материнской сиськи и стать настоящим мужчиной. Что именно он подразумевал под «настоящим мужчиной», отец не пояснил, но вопрос о поездке больше не поднимался.

Летние дни, проведённые в Деренвиле, напоминали изощрённые средневековые пытки, о которых Риккардо читал в книгах: подробное описание увечий и прилагающиеся к тексту иллюстрации надолго лишили его спокойного сна. Особенно его поразил метод, применяемый инквизиторами к неразговорчивым обвиняемым. Он назывался «тиски». Пальцы жертвы помещали в железные прутья и закручивали винт до тех пор, пока несчастный не начинал кричать от пронизывающей боли, в иных случаях – пока не раздастся хруст поломанных костей.

Деренвиль тоже был тисками.

От скуки Риккардо читал и перечитывал всё, что попадалось ему на глаза: книги, журналы, старые газеты, хранившиеся в подвале, этикетки и ценники, шутки на коробках с хлопьями; он залез даже в отцовскую библиотеку, заполненную экономическими трактатами, и когда в доме не осталось ни одного листка бумаги, не побывавшего в его руках, Риккардо нашёл себе новое развлечение: он наблюдал за одноклассниками из окна.

Они гоняли на велосипедах с восьми утра: то на озеро, то за молочными коктейлями в «Крабовый утёс», то просто наперегонки.

Риккардо подбегал к окну всякий раз, когда слышал визг тормозов и крик «кто последний – тот тухлая котлета!».

Мальчишки смеялись. И Риккардо смеялся вместе с ними.

Он представлял, как обгоняет Чака – самого ловкого и быстрого из их шайки, обгоняет, но падает на повороте. Чак тормозит, смотрит на Риккардо и заливается гомерическим смехом, а затем протягивает ему руку и предлагает отметить их общую победу парочкой горячих бургеров в «Крабовом утёсе».

Все смеются. Риккардо тоже смеётся.

– Риккардо!

Риккардо вышел из комнаты и демонстративно хлопнул дверью, чтобы мать поняла: он услышал её.

Она лежала на диване в гостиной и прижимала мокрое кухонное полотенце ко лбу. Головные боли, вызванные духотой, мучали её шесть дней в неделю, а в седьмой, который всегда выпадал на вторник, она неожиданным образом исцелялась. Чудодейственный покер с подругами – вот её лекарство. Но сегодня была среда.

– Какого дьявола ты не спустился, когда я позвала тебя в первый раз? – она посмотрела на сына.

– Я не слышал, извини.

– Не слышал он,– мать закрыла глаза.– Буду умирать, ты и не заметишь. Не услышишь. Да, Риккардо?

– Извини.

Она перевернула полотенце другой стороной.

– Сходи в аптеку.

Хихикающий садовник в грязных ботинках пересёк прихожую и спрятался в кухне, оставив за собой вереницу следов из земли и песка. Пожилая домработница, влетевшая в дом после него, ругалась и грозно размахивала пушистой щёткой. Риккардо улыбнулся и указал на ванную комнату. Женщина с благодарностью кивнула и отправилась на поиски нерадивого работника.

Забавная игра.

– Что нужно купить?

– Куриный помёт!

Мать бросила полотенце в лицо Риккардо и заговорила на итальянском.

– Я куплю тебе аспирин.

Он положил полотенце на подлокотник дивана и под эмоциональные реплики матери выбежал на улицу, где пару минут пялился на открытые ворота, пока мистер Бигль – сторож и смотритель в одном лице – не подошёл к нему и не поинтересовался, всё ли в порядке.

– Всё хорошо, мистер Бигль. Спасибо, что спросили.

Смотритель снял фуражку и пригладил седые волосы, мокрые от пота.

– Давно у нас не было такой жары. На моей памяти только в 1917 году в Деренвиле плавился асфальт. Мне тогда было пять лет, и я безумно хотел клубничное мороженое,– он засмеялся.– Вы решили прогуляться?

– Да.

– Надеюсь, вы не будете бродить по улицам до глубокой ночи?– мистер Бигль шутливо погрозил ему пальцем.

Риккардо, не понимая, к чему он клонит, ответил:

– Нет.

– Это хорошо. А то лет десять назад, когда вы были ещё совсем маленьким, я не знал, за кем приглядывать: то ли за домом, то ли за вашим братом. Вечно его ноги куда-то несли и… – мистер Бигль запнулся и в спешке натянул фуражку на голову.– Простите старого дурака, мистер Бенитос.

Риккардо поджал губы.

– Пожалуй, я возьму велосипед.

– Конечно, конечно!– засуетился смотритель.– Сейчас я вам его привезу!

– Спасибо, мистер Бигль, но я заберу его сам.

Глупо улыбаясь, Риккардо попятился. Его хватило на три шага, а после, когда подступивший к горлу ком сдавил лёгкие, и пульсация под рёбрами стала невыносимой, Риккардо развернулся, закусил костяшки пальцев и, имитируя надрывный кашель, побрёл к гаражу, в который не заходил без малого три года, хотя в пять лет бредил им, как иные дети бредили игрушками или сладостями.

Риккардо хорошо помнил день, когда наивное любопытство – узнать, что находится в гараже – превратилось в навязчивую идею, и слово, которое этому поспособствовало.

В то сентябрьское утро Риккардо больше походил на дикого зверёныша, чем на пятилетнего ребёнка. Целый час он носился по двору и кричал без перерыва, чем вызвал неудовольствие мистера Бигля. Смотритель, поймав разбесившегося Риккардо за шиворот, отчитал его за возмутительное поведение и отправил в дом переодеваться: футболка была насквозь мокрой.

Идти в дом Риккардо не хотел; он лучше спустится в подвал, и пусть его сожрёт тысяча голодных привидений, живущих там, нежели, чем он попадёт в объятья «гнусных тёток», но разжалобить мистера Бигля не получилось. Нахмурившись, он предупредил Риккардо, что расскажет о его несносных выходках отцу, и тогда мистер Бенитос устроит ему и ужин с привидениями, и объятья «гнусных тёток».

Риккардо показал язык смотрителю и поплёлся в дом.