Джоу Росс - Очаровательный притворщик

Поднявшись, Шейн наблюдал через стекло, как, пройдя мимо группок гостей, она скрылась за дверями комнаты, где все оставили верхнюю одежду.

Бруссар нахмурился. Потом рассмеялся.

Отправляясь на нынешний прием, он укрепил микрофон под одеждой и теперь представил себе, что где-то там, в городе, его шеф, слушая их разговор, наверно, помирал со смеху.

Проходя мимо ничем не примечательной женщины возле накрытого стола, Шейн едва заметно кивнул головой. Та в ответ тоже слегка кивнула и двинулась следом за Блисс – перехватить объект слежки.

– Какая милая у вас накидка!

– Благодарю вас. – Блисс улыбнулась нарядной черноволосой женщине средних лет и немного удивленно оглядела свой алый жакет спортивного покроя. – Пожалуй, не совсем подходящая одежда для такого случая, но я предпочитаю путешествовать налегке.

– Очень разумно с вашей стороны, – похвалила дама. В дорогом норковом манто она представляла собой воплощенную элегантность.

Блисс почувствовала, что обязана что-то сказать.

– Вы американка?

– Из Сиэтла, – с готовностью произнесла та. – Но последние десять лет живу в Париже. А вы, насколько я поняла, торгуете антиквариатом?

– Да. – Привычным жестом Блисс вынула из сумочки визитную карточку. – Если вам случится быть в Новом Орлеане, добро пожаловать.

– Вполне возможно. – Собеседница, не глядя, небрежно опустила карточку в дорогой атласный ридикюль цвета слоновой кости. – Вы надолго к нам в Париж?

– О, к сожалению, завтра утром я уже улетаю.

– Вот как? – Тщательно подрисованные брови взлетели вверх. – Стало быть, вы успешно завершили все свои дела?

– Не совсем, – легонько пожала плечами Блисс, подавляя вздох сожаления. – Но не могу так надолго оставлять магазин.

– В таком случае желаю вам счастливого перелета. А если мне доведется быть в вашем городе, обязательно загляну к вам.

– Буду счастлива.

Дамы вновь обменялись любезными улыбками, и Блисс выскользнула из комнаты.

Знакомство с Шейном Бруссаром почему-то расстроило ее. Конечно, он человек обаятельный, но, с другой стороны, почему не быть обаятельным, если владеешь состоянием? Когда нет нужды беспокоиться о выплатах по закладной, о счетах за электричество, когда не надо изобретать новые способы заработать деньги, тогда, конечно, у тебя меньше причин переживать и раздражаться.

Алан тоже умел быть обаятельным – поначалу. А Шейн Бруссар производит не менее благоприятное впечатление, чем ее бывший муж. И выглядит еще шикарнее. Пожалуй даже, подумала Блисс, ступив в клетку старомодного лифта, ей за всю жизнь еще не приходилось встречать столь привлекательного мужчину.

Волосы черные, как ночь, глаза синие, как полуденное небо. Уже один этот контраст приковывает к себе внимание. А еще идеально прямая линия носа, превосходно вылепленные, словно выточенные, губы, а зубы – будто с рекламного плаката. Внешность его невольно наводит на мысль о несправедливости распределения земных благ.

Вдобавок он высок. Блисс, и сама отнюдь не малорослая, разговаривая с ним, закидывала голову вверх. Сильный и ровный загар говорит о том, что этот человек много времени проводит на открытом воздухе – наверняка на каком-нибудь роскошном пляже, скорее всего на юге Франции, бок о бок с полуобнаженными красотками. Под отлично сшитым костюмом от итальянского модельера и шелковой рубашкой явно скрывается стройное и крепкое тело. Уж не занимается ли он культуризмом?

Но нет, никак невозможно представить его потеющим со снарядами в гимнастическом зале. Скорее, играющим в поло, перемахивающим на лошади через препятствия или спускающимся на горных лыжах по альпийскому склону на фешенебельном курорте.

Лифт мягко остановился на нижнем этаже, одновременно вернув мысли Блисс с небес на грешную землю.

Не увлекайся, он не для тебя. Ты уже однажды увлеклась одним таким плейбоем, богатым и светским. И заплатила за это полной мерой.

Первые три месяца ее замужества – включая и короткий, сумбурный период ухаживания – показались Блисс самыми оживленными в ее жизни. В медовый месяц они с Аланом путешествовали по островам Эгейского моря, любили друг друга на высоченной, выстланной пуховыми перинами кровати в Провансе, околачивались среди кинозвезд на Каннском фестивале, а незадолго перед тем, как все покатилось в тартарары, даже присутствовали на званом обеде в Сохо, в том самом заведении, которое удостаивали своим посещением Джон Кеннеди и Мадонна – правда, в разное время.

Жизнь была тогда бесконечным балом удачи, и она казалась себе счастливой Золушкой. Блисс и в голову не приходило, что пробьет полночь – и ее прекрасный принц превратится в безобразную крысу.

Но едва Блисс вышла из здания, как тут же наткнулась на поджидавшего ее Шейна. Это открытие, впрочем, ничуть ее не удивило. Удивило и испугало другое – накатившая на нее при этом теплая волна радости.

Не дожидаясь приглашения, он зашагал рядом.

– Вы не заводите приятельских отношений с богачами. Уж не знаю, что заставило вас исключить столь обширную категорию из мужской половины рода человеческого, но не кажется ли вам, что подход несколько жестковат? Особенно для Парижа.

Стук собственных каблучков по булыжному тротуару напомнил Блисс, что она разгуливает ночью по улице в чужой стране, да еще с совершенно незнакомым человеком. Можно ли вообразить поступок легкомысленнее?..

Она остановилась в потоке желтого света от уличных фонарей и посмотрела ему в лицо.

– Вы всегда так упорны?

– Всегда, когда чего-либо сильно хочу.

– И сейчас это относится ко мне?

– Ну, говоря по правде, только камень может остаться равнодушным к такой красивой женщине. Но в данный момент мне хочется всего-навсего прокатиться с вами по реке… быть может, съесть по паре пирожных и просто дружески поболтать, получше узнать друг друга.

– А если мне не хочется вас узнавать?

Он рассмеялся, и звук его голоса показался ей хлынувшим потоком теплого солнечного света.

– Ну, конечно же, хочется. Точно так же, как и мне. Это будет взаимовыгодное сотрудничество.

– В последний раз, когда я услышала такие слова, дело кончилось тем, что мне всучили статуэтку поддельного мейсенского фарфора.

– Сегодня я не торгую подделками. Сегодня я веду честный бизнес, – беззастенчиво соврал он.

Правда же состояла в том, что вся его история была липой. Черт возьми, да если подумать хорошенько, то вся его жизнь за последние годы окажется искусно сплетенной паутиной лжи. Порою он сам к себе испытывал легкое отвращение. Но, конечно, не настолько сильное, чтобы взять да и открыть этой женщине правду. В конце концов, не надо забывать, что она и сама законченная лгунья.