Джоу Росс - На съемках в Новом Орлеане

Даже спустя все эти годы Лорелей Лонгстрит оставалась самой прекрасной женщиной, какую когда-либо встречал Майкл О'Мэлли. Ее длинные шелковистые волосы, ниспадавшие на обнаженные плечи, были неправдоподобного белого цвета. Таким бывает хвост у пегих лошадей. И Майклу, который знал Лорелей еще в те времена, когда она носила на своих прелестных зубках металлические скобки, было известно, что волосы она не красит.

Ее глаза, серые, как дым, а может, как спустившийся на реку туман, засверкали при свете свечей будто изысканное серебро, когда она мягкой и грациозной походкой хищного зверя вошла в спальню.

– Ты знаешь, сколько времени я ждала этого момента? – вкрадчивым голосом спросила она, опутывая его паутиной сладострастного взгляда. Ее чувственные губы тронула многозначительная улыбка. – Целую вечность, – ответила Лорелей на собственный вопрос.

Сердце Майкла гулко забилось.

Глядя ему прямо в глаза, Лорелей с завораживающей медлительностью спустила с плеча тонкую атласную бретельку.

Майкл проглотил подступивший к горлу ком, когда вторая бретелька упала с плеча. Шелковая ночная рубашка цвета сливок водопадом устремилась к ее стопам и легла на белый ковер.

И вдруг, совершенно непонятно откуда, ведь недавно обтягивавшая ее тело ночная рубашка отчетливо обрисовывала все ее формы, Лорелей извлекла отсвечивавший синью стальной пистолет.

– Извини, дорогой. Ничего не имею против тебя лично, но дело превыше всего.

Сожаление мелькнуло в ее красивых глазах, когда она спустила курок.

Изображение померкло и исчезло.

– Черт! – в сердцах воскликнул Майкл, глядя на телевизионный экран. Что с ним происходит? Он не считал себя мазохистом, но, несомненно, получал удовольствие от той муки, которую причиняла ему Лорелей Лонг-стрит.

Прошло уже десять лет, как Майкл последний раз видел ее. И еще больше времени пролетело с тех пор, как он обнимал Лорелей и упивался сладостью этих пухлых губ. И вот теперь он смотрит «Горячий лед» – последний потрясающий видеофильм с ее участием – и только и думает о том, как могли бы сложиться их судьбы.

Если бы тогда, в те давние годы, он поехал с Лорелей в Лос-Анджелес, может быть, они бы поженились. Лорелей часто мечтала об этом вслух. И он бы наблюдал за тем, как округлялся бы ее соблазнительный живот, в котором рос его ребенок…

Но стала ли бы она одной из самых ярких звезд на голливудском небосклоне? И еще вопрос: продолжала бы она любить его? Если она вообще когда-нибудь его любила…

Мысль не из приятных. Майкл отпил пива из банки и откусил кусок пиццы.

– Все-таки она любила меня. – Майкл отличался известной долей самомнения, но, когда дело касалось Лорелей, проявлял заметную неуверенность в себе. А поэтому поправился: – Настолько, насколько может любить молодая девушка.

Ему было восемнадцать, а Лорелей всего шестнадцать, когда они расстались. Досрочно закончив школу, она безутешно рыдала, умоляя Майкла согласиться на стипендию, которую ему предлагали как бейсболисту и которая позволила бы ему учиться вместе с ней в колледже в Лос-Анджелесе. Но тогда матери Майкла пришлось бы одной справляться с двумя его младшими братьями-сорванцами. Он знал, что обязан остаться. И взять на себя роль главы семьи, заменив вечно странствующего по свету отца, фотожурналиста, лауреата Пулитцеровской премии.

Они были, конечно, еще слишком молоды. Расстояние и время положили конец их юношескому роману. С тех пор в жизни Майкла были другие женщины, но в глубине его сердца навсегда сохранилась память о первой любви. Любви к девушке, которая превратилась в божественную и холодную, как лед, обольстительную блондинку, напоминавшую героинь из фильмов Хичкока.

– Нет, ничего бы у нас не получилось, – повторил Майкл слова, которые твердил себе на протяжении всех этих лет.

Та, которая была предметом переживаний Майкла, совсем не ощущала себя одной из самых обожаемых американских звезд. Натурные съемки в Санта-Монике превращались в сущий кошмар.

Сначала, несмотря на усиленную охрану, какой-то не в меру ретивый поклонник все-таки прорвался через кордон и вручил Лорелей любовную поэму на десяти страницах.

Он не только испортил лучший дубль сцены, в которой ее героиня – писательница, автор детективов, чья жизнь поразительно повторяла сюжеты созданных ею криминальных романов, – прыгает в воду с пирса, в попытке спастись от упорного преследователя. Своим странным поведением этот поклонник очень напугал Лорелей.

Стояла первая неделя августа, но вода в океане была холодной. И к третьему дублю Лорелей засомневалась в правильности своего решения – самой исполнять все трюки. В довершение всего ее режиссер, взыскательный Эрик Тейлор, был убежден в том, что, если первый дубль оказался удачным, десять последующих будут еще лучше.

– Стоп! – наконец крикнул Тейлор. – Этого проклятого света уже недостаточно.

– Стоп! – повторил помощник режиссера.

– Слава Богу, – проворчала Лорелей, когда костюмерша ринулась к ней с полотенцем и огромной спортивной фуфайкой. Поблагодарив женщину, Лорелей натянула фуфайку поверх мокрого платья – оно обольстительно липло к телу, но было совершенно ледяным – и направилась к своему трейлеру, чтобы переодеться.

– Знаешь, – произнес низкий голос, – я и не представлял себе, что голубой цвет кожи может быть таким привлекательным.

Лорелей метнула притворно сердитый взгляд на мужчину, сидевшего поодаль, с портативным компьютером на коленях.

– Надеюсь, ты понимаешь, что сам во всем виноват. Неужели ты не мог придумать для героини другой способ спастись от преследователя?

– Конечно, мог. И даже не один, – не задумываясь ответил Брайан Уайлдер, сценарист снимавшегося фильма. – Но этот – лучший способ заставить тебя вымокнуть.

– Не приведи Бог разочаровать юную мужскую часть зрительской аудитории!

Уайлдер засмеялся.

– Я писал сценарий не для детей. Поверь мне, дорогая, ты настолько неотразима в этом мокром платье, что кассовый успех уже в первую неделю показа достигнет заоблачных высот.

Лорелей сквозь силу улыбнулась. Брайан относился к числу молодых голливудских талантов. Хотя ему было всего тридцать с небольшим, работать с ним считали за честь все местные продюсеры. Миллионер, он имел большой особняк в Бел-Эр, домик на побережье в Санта-Барбаре и ранчо в долине Сан-Фернандо.

– Приятно, когда твою работу кто-то ценит, – протянула она и обхватила себя руками.

Зубы ее начали выбивать дробь. Надежду на то, что она успеет вернуться домой и принять горячую ванну перед вечерним свиданием, Лорелей потеряла. А ведь именно сегодня она собиралась объявить владельцу ультрамодного ресторана в Беверли-Хиллз, с которым встречалась вот уже три месяца, что их отношения совершенно бесперспективны.