Лия Болотова - Хочу почувствовать любовь

«Да я это, я. – Голос снова появился в его голове. – Держись крепче, свалишься ещё мне на голову».

Кошка зевнула, словно потеряла интерес к происходящему, и свернулась калачиком на хозяйском вязаном шарфе.

Гай мотнул головой, сбрасывая с себя оцепенение, и снова забрался в антресоль. Если цифры – это даты, тогда нужно разложить записи от меньшего, то есть раннего, к большему. Теперь можно было приступать к чтению. И как он вначале не заметил, что почерк от дневника к дневнику разнится? Вначале буквы округлые, ровные, их старательно и неспешно выводили. Затем становятся угловатыми, но уверенными, хотя нажим ручки легче. Временами слова переходят в каракули, словно автор не успевает за ходом мысли.

Описания дней и событий сменяются рассуждениями о чувствах, людях и себе. Когда позади были четыре первых тетради, Гай определил, что автор – девочка (ей не нравились её непослушные кудри и слишком пухлые губы, зато нравился мальчик Паша, который сидел за соседней партой и считался главным хулиганом класса). От даты к дате он следил, как эта девочка росла, менялся её внутренний мир, её интересы и окружение, словно жил рядом с ней все эти годы.

Наступила зима. Гай любил наблюдать, как кружится снег, как искрятся замороженные стёкла окон. Скоро люди понесут в свои дома ёлки. Их хвойный запах он тоже очень любил. Иногда даже удавалось собрать смолы, из которой он потом делал обереги, и развешивал их у себя на антресоли.

Вот и сейчас за окном вьюжило. Гай сидел на краю кухонного шкафа и следил за суетливым танцем снежинок. Вдруг его спину обдало холодом, он поёжился и огляделся по сторонам. Всё было на своих местах, форточка закрыта, из воздуховода сквозило не настолько сильно. В поисках источника холода домовой перебрался на карниз (может, всё-таки форточка?). В этот же самый момент, громко цокая когтями по полу, из комнаты в коридор выскочила Матильда, остановилась ровно напротив входной двери, широко расставив свои худые лапы, и утробно зарычала. Через секунду в квартире запищал дверной звонок. Пока постоялица шла к двери, кошачий рык становился всё сильнее, переходя в вой.

– Матильда, ты не в себе? – удивлённо спросила девушка, щёлкая замком. – Добрый вечер, Гордей, проходите.

В дверном проёме появился мужчина. Гай крепче вцепился в карнизную трубу, чтобы не упасть от удивления. Вошедший был значительно выше хозяйки, но не это привлекло внимание домового: гость не отбрасывал тени, она, окутывая его чёрным туманом, всё время была в движении, словно ощупывала тело. Складывалось впечатление, что не тень принадлежит человеку, а его тело принадлежит тени. И именно от неё веяло холодом. «Неужели ты тоже это видишь, Мотя?» – спросил он, но ответа не было. Матильда продолжала бесноваться, пытаясь вцепиться мужчине когтями в ногу. Гость лишь посмеивался, словно его это только забавляло и не доставляло никаких неудобств.

– Ну всё, хватит! – с этими словами хозяйка схватила кошку под живот, кинула в открытую ванную комнату и резко захлопнула дверь. К злобному мяуканью добавился звук царапающих по дереву когтей.

– Извините, Гордей. Я не знаю, что с ней случилось.

– Не стоит извиняться, – с улыбкой ответил мужчина, – кошки меня не переваривают.

Гай заметил, что в глазах гостя, в отличие от его слов и улыбки, не было радости или веселья, они были так же холодны, как и окутывавший его чёрный туман. На этом странности не закончились: прежде чем войти в комнату, Гордей пристально посмотрел именно в тот угол, в котором болтался на карнизе домовой.

Гай бросился к старцу Митрофану – не нравился ему этот гость. Добираться через воздуховод кухни в соседнюю квартиру было значительно дольше, чем из комнаты (там находилась коробка с проводкой, которая соединяла две квартиры напрямую). Через кухонную воздушку сначала пришлось выползти в общий коридор, затем через захламлённую каморку, которую кто-то из жильцов считал кладовкой, забраться в воздуховод другого стояка и только потом в квартиру наставника. Воздушка кладовки не чистилась с момента заселения дома, поэтому Гай появился перед старцем весь перемазанный жирной пылью и паутиной.

– С чего тебе таким замухрышкой в гости ходить? – вместо приветствия спросил Митрофан, пристально рассматривая ученика.

– Гость у нас странный, – ответил Гай, часто моргая (паутина кусками свисала с его бровей, застилая глаза), – первый раз такого вижу.

– Странный, говоришь… – Старец разгладил бороду. – Не тот ли это гость, от которого твоей постоялице поберечься надо?

Он двинулся к распределительной коробке, но Гай его остановил:

– Так нельзя идти, видит он нас.

Митрофан остановился, недоверчиво посмотрел на ученика:

– Что с квартирой твоей творится в последнее время? Почему тебя все видят? Или от страха мерещится тебе?

Гай попытался было объяснить, но старец лишь рукой махнул, мол, не стоит время терять. И снова шли они долгим путём, через кладовую. Гай измазался ещё больше, зато наставник, хоть и не отставал он него, был абсолютно чист.

В квартире Гая стояла тишина. «Я пойду, осмотрюсь», – показал жестами ученик, оставив старца ждать на навесных шкафах кухни. Сначала он заглянул в ванную: кошка лежала на боку с закрытыми глазами и слабо виляла хвостом из стороны в сторону. Затем Гай отправился в комнату: гостя уже не было, постоялица сидела перед монитором компьютера и быстро щёлкала кнопками клавиатуры.

– Ну, где твой гость? – спросил старец, как только Гай показался на кухне.

– Нет его… – Видя, что Митрофан тоже собирается уходить, он схватил его за руку: – Пойдём к кошке. Она его тоже видела.

Митрофан вздохнул, но в ванную вслед за учеником пошёл. Матильда всё так же лежала с закрытыми глазами.

– Эй, – позвал её Гай, не зная, может он её трогать или нет. Кошка не реагировала.

– Погоди. – Старец склонился над Мотей, положил одну ладонь ей на лоб, другую на грудь. – Без сил она. Пусть отдыхает. – Митрофан погладил животное между ушей. – А теперь рассказывай, что у вас здесь приключилось.

Откашлявшись, домовой начал свой рассказ: про внезапный холод, как бесновалась кошка, про человека и странную живую тень.

– Глаза у него не живые, чёрные. Словно две дыры, а не глаза. Видел он меня…

Митрофан, обдумывая услышанное, теребил бороду.

«Он – зло».

Гай услышал слабый певучий голос в своей голове, посмотрел на старца, и тот кивком показал, что тоже это слышит.

«Сказал, что мне бесполезно бороться, не справлюсь я. Смеялся надо мной. Ему Саша нужна. Зачем – не знаю. Приворот, который на себя взяла, тоже его рук дело. Не человек это…»

Голос Матильды стих так же внезапно, как и появился. Гай топтался возле неё, не зная, что делать, в то время как наставник, насупив густые брови, о чём-то размышлял. Что это всё значит? Саша – это о постоялице? У него была куча вопросов, но он не осмеливался произнести их вслух.