Маргарита Дюжева - Нас просто не было 2

Сохатый, как и ожидалось, словно верный Цербер, ехал следом за мной.

Дорога до отцовского дома заняла непривычно много времени. По городу кралась со скоростью сорок километров в час, а на загородной трассе разогналась аж до шестидесяти, потому что внимание расползалось, не могла сконцентрироваться на дороге. Все норовила завернуть не туда, полосу держать не могла, виляла из стороны в сторону. Ладно хоть шальной водитель на встречке не попался, а то действительно могла и не доехать.

Въехав на территорию отцовских владений, припарковалась у входа и несколько минут просто сидела, приходя в себя. Дверь с моей стороны резко распахнулась:

– Кто так водит? – гневно спросил Лось. – Ты пьяная, что ли?

– Нет, – равнодушно пожала плечами и вышла из машины.

– Непохоже!

– Боишься, отец будет недоволен, что дал мне сесть за руль в таком состоянии? Печеньку не даст и за ухом не почешет? – обойдя его, направилась к дверям.

Лось ничего не ответил, но пошел следом за мной. Конвой. Судя по тому, как нагло он себя вел, меня ждал очень неприятный разговор с родителем. Так всегда, отец в хорошем настроении – Лось сама корректность, отец злится – Лось превращается в хамоватого надсмотрщика, копируя настрой хозяина.

Отца встретила в холле. Он с кем-то говорил по телефону, облокотившись рукой на перила парадной лестницы. Заметив меня, мрачно нахмурился, недовольно поджал губы и кивком приказал следовать за ним в кабинет. Я отрешенно подумала, что мог бы дочь встречать и не в столь официальной обстановке. Дом огромный, столько уютных комнат, выбирай – не хочу. Так ведь нет. Кабинет. Всегда только кабинет. Словно я подчиненный, а он мой начальник. Раньше не обращала на это внимания, а сегодня полоснуло, вызвав горькую усмешку.

Зашли внутрь. Пока я прикрывала дверь, отец занял свое место: кожаное кресло во главе массивного рабочего стола. Я присела напротив него, чувствуя, как спадает внутреннее оцепенение, как апатия, ставшая постоянным спутником после ухода Зорина, отступает, а под сердцем зарождается трепет. Отец давил меня своей энергетикой, ледяным взглядом, своей позой. Перед ним я всегда терялась, превращаясь в маленькую нашкодившую девочку.

– Ты почему на звонки не отвечаешь? – раздраженно начал он. – Почему я должен за тобой людей посылать?!

– Я не могла ответить, – смиренно ответила, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

Глаза у него холодные, жесткие. Значит, разговор будет тяжелым. Заранее стало неуютно, не по себе.

– Не могла? А что так? – наклонился в мою сторону, упираясь локтями на стол. – Чем занята была, прекрасная? Сопли на кулак наматывала? Себя жалела? —

Его слова прошлись по кровоточащей душе, как когти. Я поморщилась, но ничего не ответила. Да ему и не нужен мой ответ.

– Ну что, Кристина, поздравляю. Ты все-таки умудрилась все просрать. Браво! Я уж, грешным делом, подумал, что звезды как-то особым образом расположились на небе, даровав тебе мозги. Ан нет! Все как всегда! Не разочаровываешь отца. Держишь планку!

От его тона холодно, хотелось поежиться, закутаться в теплый плед. Понимала, что молчать не станет, все на поверхность вытащит, стиснула нервно подрагивавшие руки и кивнула. Просрала. И отпираться нет смысла. Упустила важное, размениваясь на мелочах.

– …Что за хаос ты устроила на благотворительном вечере? Попросил же, как разумного человека сходить, достойно себя показать. А ты, черт знает, что вытворять начала! Напилась как свинья! Засветилась перед всеми по полной! Что там с мужиками твоими происходило, вообще понять не могу! – Каждая его фраза, как ком снега за шиворот. – О чем ты вообще думала, когда устроила этот бедлам на мероприятии?

– Ни о чем, – смущенно рассматривала пол. Конечно, ему донесли о том, как дочь отличилась. Иначе и быть не могло, – я не знаю, как это произошло…

– Что ты вообще знаешь? – вопросил, глядя в упор. – Где трусы модные купить? Как ногти красить? Что, Кристин? Расскажи, может, тогда пойму, что в твоей голове творится! Что за мысли бродят. А то у меня подозрение, что там бесплодная пустыня или горная расщелина, где ничего, кроме раскатистого эха, нет! —

Я сидела, все больше сжимаясь и краснея, под лавиной заслуженных упреков.

– Ко мне Артем приходил… – Я дернулась как от удара. – …через день после того, как… увидел тебя во всей красе. Разговор у нас с ним состоялся серьезный. Не думай, он не жаловался, даже не заикнулся о том, какая ты дрянь. Зато прямой как топор, неудобные вопросы задавал прямо в лоб, глядя в глаза. Черт, я от стыда за тебя был готов провалиться сквозь землю! Объясни, какого хрена я должен был это все расхлебывать, рассказывать? Мне только такого позора на седую голову не хватало!

Значит, Зорин решил сначала с отцом переговорить. Был уверен, что я опять врать начну, выкручиваться?

– Я тебе когда сказал поговорить с Артемом? В январе! Кристина! В январе, сейчас конец марта! Чем ты занималась два месяца? Тешила себя надеждами, что все само исправится, что все твои косяки сами рассосутся?

– Я просто испугалась, – прошептала чуть слышно, – хотела поговорить, но боялась его потерять.

– Молодец! Что я еще могу сказать? Просто молодец! Боялась она. Херню творить не боялась, а тут струсила, голову в задницу засунула…

Он порывисто встал и подошел к окну. Заправив руки в карманы брюк, стоял, с досадой качая головой и глядя на серый, еще не совсем освободившийся от снега сад.

– Головой надо думать! Она для этого и дана! А не для того, чтобы волосы на ней отращивать и сережки втыкать! Два месяца кота за хвост тянула, и все равно в итоге его потеряла…

С трудом сглотнула горечь во рту.

– Ладно – сама дура, а парень-то в чем виноват? В том, что идиотку такую полюбил? Без сердца, без мозгов. На нем лица не было, когда приходил.

Больно. Отец бил по незащищенным местам. Не жалел.

– Хотя он – красавец. Держал себя в руках, несмотря на то, что крутило. Сильный.

Зачем он мне это говорил? Зачем? Добивал, заново вспарывая раны, покрытые кровавой коркой. Это такой педагогический ход? Типа встряхни непутевую дочь?

– Он домой-то пришел? Или все, решил, что с него хватит твоей божественной персоны?

– Пришел, – чуть слышно, потому что воспоминания нахлынули заново.

Этот наш фатальный разговор, прощание, его отстраненность. Такой холодный, чужой, с мрачной решимостью в глазах.

– Ну и как? Поговорили? – отец злился, не отступал, вынуждая снова погружаться в этот кошмар.

– Поговорили.

Главное – не разреветься прямо здесь, на глазах у сурового родителя. Его всегда слезы раздражали, и вместо сочувствия в такие моменты прилетало колкое замечание.

– Итог?

– Он подал на развод, – чуть ли не простонала.