Екатерина Орлова - Я тебя ненавижу

– Может, потому что ни с кем не встречается? – это был тупой способ, но мне было чертовски важно узнать, есть ли у Эмиля кто-то. Не знаю, зачем. Я даже сама себя об этом спросить не успела до того, как задать вопрос подруге. – Ну, знаешь, говорят, мужчинам нужно сбрасывать скопившуюся сексуальную энергию. А если она не находит выход, то они становятся агрессивными, – я подкрепила свою идиотскую речь нервным смешком, но Тася не поддержала его.

– Та нет. За ним Настя таскается повсюду. Он даже на пикник ее с собой брал.

Пикник – это показатель. Как правило, на нем не было залетных людей, только свои. Узкий круг друзей. Я ни разу на нем не была, хотя у нас с Тасей имелась масса знакомых из той компании. Но нет, они отказывали всем, потому что это сходка только для своих.

– А ты… была на том пикнике?

– Ага. Мы же с Мишкой типа официально уже вместе, так что он взял меня туда как свою девушку.

Мне так стало завидно, прямо самой противно. Не просто потому, что Таська попала на пикник для избранных, а потому, что я мечтала попасть туда в качестве девушки Эмиля. Настроение сразу испортилось, стоило Таське начать рассказывать про тот выезд. Как там все здорово организовано, и как все себя вели. И что пикник этот был с ночевкой. Теперь, когда она открывала все больше подробностей, мне становилось еще хуже, потому что я знала, Эмиль ночевал там с этой Настей. Ну вот ненавидела же его, почему тогда было так хреново?

– Ладно, Тась, вынуждена попрощаться, мама на второй линии, – соврала я. Продолжать этот разговор уже не было никаких сил. Их как будто разом высосал рассказ о пикнике. – До понедельника, ладно?

– Конечно. А ты там аккуратно с посетителями. Поки-чмоки.

– Ага, пока, – уныло пробормотала я и отключилась.

Я вышла из здания университета под палящее солнце. Прищурилась, привыкая к яркому свету, а потом натянула на нос солнцезащитные очки. Прошла университетскую площадь, пялясь в телефон и пытаясь вычислить, есть ли время прогуляться, или лучше сразу поехать домой, чтобы успеть приготовить ужин. Когда подняла голову, встала как вкопанная. Да ладно. Прямо долбаное дежавю. Снова университет, я и Тарханов. Правда, на этот раз не в аудитории, и не в коридоре, а прислонившийся бедрами к капоту своей тачки. Эмиль сверлил меня взглядом, подняв очки на лоб. Как будто знал, что я буду здесь. Но хрена с два тебе, Тарханов, решила я и, развернувшись на девяносто градусов, решительно пошагала к парку рядом с универом. Прогуляюсь. Черт с ним, с ужином. Перекушу чем-нибудь.

Эмиль

Одержимый.

Свихнувшийся.

Ебанутый.

Как бы по-разному я себя ни назвал, приходилось констатировать, что я был болен. И имя этой болезни – «Полина Федотова». Хотел бы я сказать, что все проявилось внезапно, но нет. Я два года удерживал себя вдали от нее. Сначала чисто спортивный интерес, и я даже подумывал уложить малышку в свою постель, чтобы поставить очередную зарубку на спинке своей кровати. Но вовремя понял, что если легко прощаю себе всех шалав, которые сами прыгают на мой член, то Полю не прощу. Будучи достаточно беспринципным, я мог не обращать внимания на муки совести, но было в Федотовой что-то такое, отчего ее не хотелось портить. В моем мире, полном грязи и разврата, она была как луч света, как нечто нетронутое, что хотелось сберечь целостным. Не для себя, просто так. Потому что из всех моих знакомых – и даже незнакомых, но окружающих меня людей – Полина была единственной, кто еще сохранил свою свежесть и наивность.

Говорят, что темных личностей всегда тянет к светлым. Это как искупление за грехи, возможность отмыться от всей грязи, которая есть в жизни таких людей, как я. И я мог подтвердить: тянет. Так сильно, что сопротивляться соблазну практически невозможно. Поэтому я трахал девок налево и направо, чтобы только стереть образ невинной девочки с большими глазами, которые смотрели, казалось, в самую мою черную душу. Проданную и отданную за долги.

Я берег Полину последние два года. Просто потому что мог. Если бы она только знала, сколько парней посягали на ее честь, то сильно удивилась бы. За глаза ее называли последней девственницей универа, хотя, как оказалось, она такой не была. Парни делали ставки, кто быстрее ее завалит, а потом получали от меня по своим наглым рожам. Я столько раз счесывал кулаки о самодовольные ухмылки ублюдков, что и не сосчитать. Тимур подшучивал надо мной, якобы я влюблен в неприступную Федотову, а я посылал его туда, куда Макар телят не гоняет, и продолжал удерживать купол над Полиной.

Блядь, я даже не был с ней лично знаком! Никогда не общался. Но подсознательно заклеймил ее своей, не давая никому и на шаг подступиться к девчонке. Хрен его знает, чем она взяла меня. Может быть, своим стойким характером, который проявился тогда в библиотеке в начале первого семестра, когда она только поступила. Мы тогда с парнями готовили курсачи. По одиночке дома было скучно, вот мы и завалились в храм знаний, чтобы хоть немного развлечься, пока качали из сети готовые материалы. Я помню, как Поля вошла в библиотеку. Внимательно осматривалась по сторонам, прижимая к себе стопку книг, облизывала губы, как будто они у нее постоянно пересыхали. Здоровалась со студентами, которые ее знать не знали и косились на нее, как на инопланетянку. А мне так захотелось прикрикнуть на них! Ну обломитесь, что ли, поздоровавшись с девочкой? До сих пор не могу понять, почему тогда меня это так зацепило. Но именно в тот момент я внимательно посмотрел на Полину. Мне она показалась очень одинокой. Как будто брошенной кем-то. Как бездомный котенок. Захотелось подобрать. И брать. И еще брать. Поспать и повторить. Но что меня совсем рубануло, так это момент, когда Полина, засмотревшись на уходящие под потолок книжные полки, наткнулась на Семена с параллельного потока, и выронила свои книги. Этот ушлепок нарычал на нее, еще и толкнул в плечо, отчего Поля, потеряв равновесие, рухнула на задницу. При этом она сдержанно извинилась и не начала плакать или прятать лицо. Черт его знает, почему это так задело меня тогда. Возможно из-за того, что я видел всю ситуацию с самого начала, или то, что в Сэме увидел себя. Потому что, если бы кто-то напоролся на меня и опрокинул книги, я бы повел себя точно так же. В общем, меня дернуло, как от ожога. Я рванул… нет, не Полине помогать, а разобраться с Семеном. Поговорили мы тогда знатно, на следующий день оба остались дома замазывать синяки.

В тот период в моей семье происходил практически Армагеддон, потому что отец мог потерять бизнес и сесть надолго, а мы бы при этом лишились всего. Вся семья была на нервах, и я такой же. Ситуация реально казалась беспросветной. В общем, наложилось все одно на другое, вот я и среагировал остро на поведение Сэма. Неправильно, наверное, но уж как получилось.