Екатерина Орлова - Я тебя ненавижу

– Тогда ты замени ее, чикуля! – тем же мерзким тоном произнес парень из машины.

– Ты че, оборзел совсем? Езжай, куда ехал.

– Это я-то оборзел?

Они начали препираться, и все внимание парней на машине переключилось с меня на девушку на скамейке. Я воспользовалась этим шансом и прибавила шагу. В конце концов, девушка сидела с большой компанией, и там тоже были парни, так что эти два мажора вряд ли могли доставить ей неприятности. А вот я шла одна, и легко могла попасть в жуткую ситуацию. Я быстро свернула с тротуара во дворы, там через арку, а потом уже просто бежала по двору, подгоняемая адреналином. Черт, и как я планировала проходить через это каждый день? Только ворвавшись в квартиру и захлопнув дверь, я успокоилась. Сердце выскакивало из груди, молотило по ребрам, а ноги все еще дрожали. Мне нужно было ложиться спать, чтобы к десяти быть в универе, а у меня после такой пробежки сна ни в одном глазу. Нужно было придумать что-то, как-то обезопасить себя. Баллончик, что ли, какой купить.

В десять утра следующего дня я уже сидела в кабинете декана, сжимая в руках дневник практики.

– Я знаю, что это не относится к туристическому бизнесу, – поясняла я, – но, если надо, я могу еще устроиться на практику в какой-нибудь отель.

– И умереть от истощения? Не выдумывай, Полина. В кафе тоже можно пройти практику. Они согласны заполнить тебе дневник по истечении трех недель?

– Да. Я вчера говорила с управляющим.

– Ну и отлично. Нам этого хватит. Я рад, что ты решила остаться.

– Спасибо вам за все, Владимир Алексеевич. Я не подведу.

– Я знаю, Полина.

Поднявшись, я улыбнулась декану.

– Хорошего вам дня.

– И тебе, девочка.

Я вышла из кабинета окрыленная. По дороге в университет уже просчитывала, как буду совмещать практику с работой. Прекрасно понимала, что буду валиться с ног, потому что на практику мне пришлось бы ехать примерно к десяти утра, а вечером сразу после отеля мчаться на работу, где еще до часу ночи и присесть не удастся. Поспать часов шесть и снова повторить. Через пару недель я бы стала похожа на мумию, тут не надо быть врачом, чтобы понимать, организм долго такой режим не выдержит. Но оптимизм внушало понимание, что практика длится всего три недели, так что, в любом случае я бы выжила. А теперь все вообще оказалось гораздо проще.

Я прошла по пустому коридору и сбежала по ступенькам на первый этаж. Нужно было успеть заскочить в супермаркет, чтобы забить холодильник, а потом уже с чистой совестью можно рухнуть на кровать и проспать до вечера. Я как раз успевала отдохнуть перед новой сменой. Пробегая мимо пустующих аудиторий, я не заметила надвигающуюся на меня фигуру, а потому не успела среагировать, когда меня схватили за локоть. Я только и успела ахнуть и произнести сдавленным голосом: «Эмиль?» – как он молча заволок меня в пустую аудиторию и, захлопнув дверь, прижал к ней спиной.

Эмиль навис сверху, поставив руку над моей головой. Я обычно не тушевалась и не робела, а тут… сердце так сильно колотилось в груди, что практически срывалось в галоп, а слова как будто застряли в горле. Еще пару дней назад я бы многое высказала ему, а сейчас словно выдохлась. Наверное, не стоило даже зря сотрясать воздух. Ну кому я что могла доказать своими словами? Бессмысленно пытаться переделать того, кто не хочет меняться.

– Отпусти меня, – процедила я сквозь зубы.

Только вот пока я рычала на него, взгляд жадно блуждал по лицу Эмиля, выхватывая черты, которые я так в нем любила. Каждую. Темную аккуратную щетину, эти бездонные глаза в обрамлении смоляного цвета ресниц, полные, чувственные губы, хмурые брови. Я как будто пыталась насмотреться на него, чтобы снова и снова воскрешать в памяти это лицо. Дура непроходимая! Влюбленная идиотка. Безнадежно запавшая не на того. Влюбленная и полная ненависти, потому что он унизил меня. Говорят, обидеть может только тот, кто нам небезразличен. И, пожалуй, это правда, потому что, если бы мои снимки разослал кто-то другой, я бы уже построила и воплотила в жизнь коварный план мести. А тут мне хотелось просто забиться в дальний угол и рыдать, оплакивая свои неоправданные надежды.

Эмиль подался вперед, а я резко отвернулась, и его губы скользнули по моей щеке. В этот самый момент желание плакать начало трансформироваться в ярость. В ту ночь он точно так же начал со щеки, медленно продвинулся к шее, а потом накрыл мои губы своими, и мой мир поплыл. Взорвался и перевернулся с ног на голову. Тогда я, наивная, думала, что моя мечта стала реальностью. А по факту получила один из худших кошмаров.

– Прости меня, Поль, – прошептал Эмиль мне на ухо, заставляя волоски на затылке встать дыбом и зашевелиться. – Я повел себя как идиот. Не должен был…

Из меня вырвался негромкий, короткий истерический смешок. Ну дура же!

– Я до последнего надеялась, что ты скажешь, это не ты сделал те снимки.

– Я, – сдавленным голосом ответил он, и внутри меня как будто прокатилась огромная ледяная волна. Она словно сорвалась откуда-то в районе сердца и резко обрушилась вниз, стекая по ногам. А я ведь и правда надеялась, что ошиблась в своих подозрениях. – Когда ты уехала, я хотел позвонить тебе, разблокировал телефон, а потом надо было помочь загрузить в машину пьяного Арсена. Я положил телефон на полку в кухне и пошел помогать Тимуру. – Я молча слушала, дергая ногой от нетерпения. Меня все сильнее засасывало в область влияния Эмиля. Его запах, голос и практически невесомые прикосновения к волосам. А еще эти пальцы, которые легонько гладили мою опущенную руку… Слишком много всего, чтобы удержаться. Но ненависть, которая так быстро и пышно расцветала в моей душе, заменяя собой светлое чувство, пожалуй, была мощнее желания. – Я не заблокировал телефон, и это стало моей ошибкой.

– Так кто отправил снимки?

– Не знаю. Но выясняю.

Я повернула голову и снова посмотрела в эти орехового цвета омуты, которые у обычных людей зовутся глазами.

– Кому ты показывал снимки? – резко спросила я, Эмиль моргнул. – Ты ведь показывал их кому-то. Я знаю это, не держи меня за дуру. Кому, Эмиль?

– Пацанам.

Я сцепила зубы, чтобы не раскиснуть прямо перед ним. Это вообще нормально? Выйти из спальни, где ты был с девушкой, и показать друзьям, как она выглядит без одежды? Я крепко зажмурилась, а потом снова вперилась взглядом в лицо Эмиля.

– Каким пацанам?

– Своим.

– Своим пацанам, – повторила я. Голос звучал глухо. – Всем, да?

– Так их всего трое.

Я в неверии покачала головой.

– Ты себя слышишь? – спросила севшим голосом. – Ты… ты хоть осознаешь, насколько подло поступил?

– Ты права, Поль. Прости, пожалуйста. Я правда поступил по-скотски. Это идиотская привычка. Игра, в которую мы играли на протяжении пяти лет. Мы выпустились из университета, и мне казалось, было бы весело завершить все это так, как оно начиналось. Я только потом понял, что с тобой так нельзя. Но сделанного не воротишь. Поль, попробуй отнестись к этому, как к нашей идиотской шутке, которая больше никогда не повторится.