Вадим Емельянов - Пространство любви

Мысли потеряли связность. Он просто слушал поющий за стеной голос.

Мелодия смешивалась со звучащими в памяти, по лицу давно плыла блаженная улыбка, а пальцы плясали по спинке кровати, играя ту самую музыку, но Руслан этого не замечал…

Песня кончилась, гитара смолкла. Руслан продолжал, затаив дыхание прислушиваться. Евгений и Ксеня, видно, собирались уходить. Послышалась возня в “прихожей”, как-то по особенному стукнули каблучки. Скрипнула дверь, опять тот же перестук, который теперь уже невозможно спутать ни с каким другим. Пара незначащих фраз, лязг непослушного замка, чертыханье Женьки, тихий смех и вновь каблучки… Руслан едва не кинулся за их удаляющимся перестуком. Пальцы его судорожно вцепились в спинку кровати, лоб снова стал мокрым.

Он перевел дух, посмотрел на спящую Дину. Осторожно высвободил из-под ее головы онемевшую ладонь. Погладил черные кудри, неодобрительно покачал головой. Это ж надо – охранять сон любимой и любящей девушки, и при этом замирать от голоса и стука каблучков полу знакомой, впервые увиденной сегодня, женщины. К тому же замужней и почти в полтора раза старшей. Да еще зная, что в нее безумно влюблен не кто-нибудь, а самый близкий здесь друг.

Да, нехорошо.

Руслан достал тетрадку, сел за стол. В голове вновь возник загадочный своей неожиданной навязчивостью, образ. Руслан с негодованием и стыдом прогнал его и, глубоко вздохнув, погрузился в изучение конспекта.

IV

За воскресеньем последовал не менее напряженный понедельник. А во вторник воскресные события уже казались Руслану происшедшими давным-давно и не с ним. Он и Дина мирно сидели за столом и готовили уроки, когда их идиллию нарушил Евгений.

– Привет, – как обычно, с порога выдохнул он. – Руслан, ну ты как, готов? Пианино свободно. Идешь?

– Иду, – вскочил Руслан. Оказывается, не так уж он все забыл. – А Сашка?

– С Саном я погуляю до десяти. У тебя будет час-полтора. Если, конечно, Пахану не приспичит вернуться раньше одиннадцати, как он собирался.

– А если приспичит?

– Устроит маленький скандал, только и всего. Собирайся. Это практически исключено.

– Стойте, стойте! – Дина стукнула рукой по столу, – В чем дело?

– Какое пианино? Кто такие Пахан и Сашка? Какой скандал? Вы что, драться собрались? Ты куда?! – она схватила Руслана за рукав.

– Динь –дончик, – он чмокнул ее в щеку и прыгнул к шкафу. – Мы идем к Ксене. У нее есть пианино. Пахан – ее муж, а Сашка – сын.

– А скандал Пашка устроит Ксеньке, если увидит нас у нее, – добавил Евгений. – Он жутко ревнив, а меня вообще не переносит.

Дина, поджав губы, следила за торопливыми сборами Руслана.

– Как же эта Ксеня встречается с человеком, которого ее муж не переносит? – спросила она.

– Подрастешь – поймешь, – назидательно сказал Евгений.

Она пфыкнула и отвернулась.

– Дин, я до одиннадцати вернусь, не сердись, – Руслан надел пуховик и, схватив шапку, выскочил за Евгением.

Ксеня жила недалеко от студ-городка, в “мурашке”, как называли большой девятиэтажный дом с магазином в первом этаже.

После общежития ее квартира показалась громадной и удивительно уютной.

Надо было признать, что к тому часу, когда Женька позвал Руслана с собой, тот валился с ног, измотанный за неделю танцами, учебой и борьбой со смутными, неприятными и, определенно, не полезными мыслями.

Но, очутившись в этой просторной, светлой комнате, где улыбалась хозяйка, доносился из кухни шум кипящего чайника и блестело черным лаком пианино, Руслан забыл об усталости и подавленность.

– А это Саша, – представила Ксеня вошедшего за ними человека. – Саша, это дядя Руслан, поздоровайся.

По рассказам, Руслан представлял себе Сашку крепким малым с сердитым взглядом. Но, оказалось, он ошибался. На пороге, боязливо прижимаясь к дверям, стоял худенький мальчик со светлыми, мягкими волосами и большими, как у матери, глазами. Взгляд его был вовсе не сердитый, а испуганный. Вообще, вся его фигурка и лицо выражали готовность заплакать и убежать.

– Здрасьте, – еле слышно произнес Сашка.

Привет, – сказал Руслан. Сашка вызывал необъяснимую симпатию, впрочем, как и все в этом доме. Вместе с тем, появилось опасение. Как же Женька уведет его? Скажет: “Одевайся, пошли”? Он же моментально расплачется.

Евгений с Ксеней, похоже, думали о том же.

Руслану стало не по себе от взгляда Сашки. Казалось, тот догадывался, зачем появился тут этот дядя. Да и Женька с Ксеней вели себя странно. Вернее, Женька. Он словно забыл, для чего он здесь, и никого не видит сейчас кроме Ксени. Она смотрит на сына…

– Может, в другой раз? – предложил Руслан, вдруг почувствовав себя лишним. – Пойду я, наверное. А то поздно уже.

– Да нет, почему же! – Ксеня словно очнулась и в глазах ее появилось точно такое же испуганное выражение, как и у Сашки. – Ничего не поздно. Даже наоборот. Давайте чаю попьем, или вы торопитесь? – она переводила взгляд с Евгения на Руслана, боясь, что они уйдут.

– Давай чай, – согласился Евгений.

Чаепитие вышло молчаливым. Руслан, вновь чувствуя неловкость, поторопился выпить свой чай и, сославшись на то, что давно не видел телевизор, ушел в зал. Сашка почти тут же последовал за ним.

Оставшись вдвоем с Женькой, Ксеня тихо вздохнула, подперла голову рукой.

– Пей чай, Женя, – сказала она, улыбаясь, устало и немного виновато.

– Я пью.

– И не смотри на меня так. Смущаешь своего приятеля, он не знает, куда деться от нас. Ну, что с тобой?

– Соскучился.

– За два дня?

– За восемь лет.

Ксеня продолжала улыбаться, но взгляд ее отяжелел.

– Жень, мы ж договорились…

– Извини. Ничего не могу с собой поделать. Ты такая эти дни…

– Какая?

– Не знаю. Но именно такой я восемь лет ждал тебя увидеть. Вот, дождался,– он развел руками. – Извини. Скоро привыкну, перестану смущать тебя и других.

– Ты просто давно меня не видел.

– Я давно не видел тебя т а к о й. В т а к у ю тебя я влюбился, а потом ты сразу изменилась. И вот сейчас только…

– Такая, не такая, – она с досадой бросила в стакан ложку, которую держала в руке. – Ты сходишь с ума, сам мучаешься и меня мучаешь. Ты видишь во мне неизвестно, кого. И злишься на Пашку – он, видите ли, тебе идеал испортил. А для Пахана не было идеала. Он любил женщину и добился ее. И тебе ничто не мешает сейчас сделать то же самое. Я люблю тебя, и ты знаешь это. Люблю, насколько умею, пойми! Ты ждешь от меня безумной, неземной, всепоглощающей любви, обалденного романтизма, но я не способна на это! Жень! Мы вчера говорили об этом, и раньше – сколько раз! Но раньше я боялась, а сейчас уже не боюсь. И стоит тебе подать знак – и я буду твоей.

Евгений слушал ее, качая головой. С лица его не сходило прежнее выражение – смесь восхищения, желания, тоски и чего-то еще…