Вадим Емельянов - Пространство любви

– Ты не станешь моей, – сказал он.—Не строй из себя роковую женщину, для которой все потеряно, тебе это не идет. И любовь тебе доступна. Именно, обалденно романтичная и неземная. Только объекта пока нет. А может, и есть уже. Недаром ты светишься, и я балдею, глядя на тебя. Понимаю, тебе это не очень приятно, но прости мне эту слабость, а?

– Ты неисправимый идеалист, – заключила Ксеня. – Откуда только взялся? Тебе бы в прошлом веке жить. Или в позапрошлом. Налить еще чаю?

– Налей. Современная ты наша.

Они засмеялись было, но тут же застыли, услышав в соседней комнате звук пианино. Ксеня вскочила, с негодованием глядя на Евгения.

– Ты что, не предупредил его?!

– Предупредил…

Она рванулась в зал, но он остановил ее:

– Погоди…

В зале играло пианино – и только. Сначала отдельные звуки, робкие и не очень, иногда резкие, но они сразу обрывались. Затем пролилась удивительно светлая и нежная мелодия, совершенно зримо рассыпалась на солнечные зайчики и растаяла. За ней послышался Сашкин смех. Тихий и робкий, словно неумелый, словно Сашка сам не верил, что смеется, ведь ему сейчас полагалось горько и безутешно плакать – единственная его реакция на звук пианино. Именно этого пианино, к остальным он был равнодушен. В присутствии Сашки старались не только не трогать пианино – даже говорить о нем и смотреть на него было опасно.

Но что же произошло сегодня? Многолетняя загадка психологов и психиатров, наблюдавших “очень нервного ребенка” Ксени решена в один момент. Кем? Что за человек сидит сейчас за пианино и извергает из него потоки музыки в присутствии Сашки? Кто это, сумевший сделать безопасным самый мощный раздражитель Сашкиных нервов?

Ксеня неслышно вошла в зал. На нее тут же уставились две пары серых глаз. Одни тут же пропали, их заменил кудрявый затылок. А вторые…

Ксеня, как под гипнозом, подошла почти вплотную к пианино, села на стоявший рядом диван. Руки Руслана летали по клавишам, а взгляд был устремлен на Ксеню, лишая ее воли смотреть куда-либо еще: только в эти глаза, сияющие нездешним светом, только на эти руки, ласкающие клавиши, опять же, с нездешней силой и нежностью. И те же сила и нежность были в музыке, наполнившей дом, проникавшей в самые заветные тайники души, выгонявшей наружу самые затаенные, неведомые доселе, мысли и желания. “Кто ты? Кто ты?!” – хотелось закричать и припасть к этим рукам, утонуть в этих глазах, впитать в себя хоть каплю силы, нежности и света, исходящих от этого… всего лишь мальчишки-первокурсника, дорвавшегося, наконец, до пианино.

Музыка смолкла. Руслан приподнял руки над клавиатурой, пошевелил пальцами, будто стряхивая с них остатки нот, и уронил на колени. Ксеня очнулась. Только сейчас она заметила Евгения, сидящего в кресле напротив. Вид у него был такой, словно он узнал о ней какую-то тайну. Она перевела взгляд на Сашку. Обычно бледное, лицо его пылало румянцем, глазенки восхищенно горели. Он смотрел на Руслана, как на кумира. “Неужели и я так же?” – подумала она и покраснела, и тут же рассердилась, отчего-то. И, как всегда бывает в такие моменты, потеряла всякую чуткость и способность ориентироваться.

– Ну что, Сань, – спросила она и подмигнула насторожившемуся сыну. – Видишь, ничего страшного нет в пианино. Теперь ты разрешишь папе заниматься?

Она тут же обругала себя за идиотскую речь, но поздно. Сашкины глаза, и без того громадные, стали еще больше и заблестели от близких слез, уголки губ поехали книзу, курносый нос мгновенно покраснел. Сашка низко опустил голову и выбежал из комнаты.

– Саша, погоди! – беспомощно крикнула Ксеня, устремляясь за ним вместе с Евгением, но Руслан в два прыжка опередил их.

– Оставьте, мы разберемся, – кинул он, исчезая в коридоре.

Ксеня плюхнулась обратно на диван. На Женьку она не глядела. Он подсел рядом и погладил ее по руке.

– Не переживай, – сказал он. – Руслан его успокоит.

– Успокоит, – буркнула Ксеня. – Достали вы меня все уже. Порю чушь, как дура ненормальная.

– Самая нормальная влюбленная дура.

– Че-го? Ты чего несешь? – возмутилась Ксеня. – Совсем уже?

Женька шутливо погрозил ей пальцем.

– Теперь до меня дошло, в чем дело, – сообщил он. – Я говорил тебе, еще в воскресенье заметил, что с тобой не все обычно.

– Знаешь, твоя проницательность мне уже вот где сидит! – вскипела Ксеня. – Сколько можно? Что вы меня все опекаете?

– Скоро перестанем, – пообещал Евгений. – Надеюсь, – добавил он.

Ксеня хотела сказать что–нибудь еще, но ей помешали вернувшиеся Руслан и Сашка. Руслан сел за пианино. Сашка, сердито глянув на мать, встал рядом с ним. Снова зазвучала музыка.

Ксеня изучала узор на ковре. Гнев на Женку еще не до конца оставил ее. А его странные намеки, отчего–то задели за живое. “Влюбленная дура” – в кого? В него, Женьку? Исключено, как он сам говорит. Тогда в кого? В Руслана? Но это настолько смешно, что просто немыслимо. Но почему так горят щеки, и голова против воли поворачивается направо и вверх, отчаянно желая вновь взглянуть в эти серые, лучистые глаза, увидеть черные вразлет брови и немного жесткие, но всегда готовые улыбнуться, губы? Откуда это головокружение? Почему не выходят из памяти последние “вальсы” и захватывает дух от воспоминаний о его близости? Почему наворачиваются на глаза слезы от мысли, что завтра опять “вальсы”, а она вряд ли сможет туда отпроситься? И с каких пор она с грустью думает о своем возрасте? И жалеет себя, что рано вышла замуж. И, что вообще вышла…

Или, может, правда, это пианино, какое–то странное? Сашка от него плачет. А когда–то плакал отец, когда играла мама. И смотрел на нее, также как сейчас смотрит Сашка на Руслана. Как смотрит Евгений на нее, на Ксеню – как на богиню, на звезду, на идеал, прекрасный, далекий и недоступный…

– Ну ладно, время – десять. Наверное, пора закругляться?

Ксеня вздрогнула, недоуменно посмотрела на Евгения, не сразу сообразив, о чем он.

– Да, пора уже, – Руслан тоже встал.

Ксеня испуганно смотрела на них.

– Вы куда? Уже? – она чуть не плакала.

– Пахан скоро придет. Тебе лучше не нарываться, – сказал Евгений.

– А… да, – она провела рукой по лицу, отгоняя странные мысли, навеянные музыкой и нетипичным поведением сына. Новый знакомый оказался обладателем множества незаурядных талантов. Помимо того, что он блестящий танцор, он еще и неплохой пианист, и похоже, педагог. Или психолог. Насколько, конечно, может судить об этом Ксеня. – Он звонил, собирался прийти в одиннадцать, но мало ли…

Евгений вышел в прихожую. Руслан задержался возле пианино, погладил лакированную крышку, резные завитушки, украшавшие переднюю панель.

– Спасибо вам, – сказал он.

– Тебе спасибо. И как тебе это удалось?