Viktoriya Slizkova - Реабилитация

Я разрешила так себя называть. Женщине так удобнее, а мне не значимо. Уважение заслуживают не фамильярностью, а делом.

– Да?

– Скажите честно, у него есть шансы?

Она задавала этот вопрос, раз за разом и каждый из них я старательно и в подробностях ей отвечала. Для нее это было важным.

– Есть. Конечно же, есть. Егор здоровый и сильный мальчик.

– Мальчик.

Она улыбнулась и лукаво подмигнула мне.

– Вика, он такой же мальчик, как и вы девочка. Мой сын вырос без отца, он заботился о младшем брате, когда у меня на то не было времени. Он зарабатывал для семьи средства к существованию. И поверьте, он куда взрослее нас всех.

Я вздохнула. Судя по тому, как парня любили окружающие, в моих руках было золото. Да, вот только что с ним делать я не знала.

– Верю. Но это не делает его психику более защищенной. Он юн и горяч, а это всегда плохой советчик.

– Вы звоните в любое время, и я приеду! Сын мне дороже всего, я в лепешку расшибусь. Пришлю деньги, приеду сама, привезу Диму!

– Послушайте, – я беру женщину за руку, – не приезжайте, не привозите его друзей, тренера, и уж тем более брата. Не звоните сами и попросите не звонить других и не рассказывать про хоккей. Он должен абстрагироваться от всего.

– Но….

Я покачала головой. Профессия привила мне строгость ко всем, прежде всего к родителям, которые могли лишь навредить своей опекой.

– Вы должны сотрудничать со мной. А теперь пойду, разгоню нашу хоккейную команду. Егору пора засыпать, завтра тяжелый день.

Стоя под пристальными взглядами парней, я чувствовала себя неуверенно. Наглости у них было не занимать и меня рассматривали от носков белых больничных туфель, до края ворота хирургического костюма.

– Твоя докторша?

Видимо самый наглый из них. В чем-то похожий на Егора. Тоже русоволосый и голубоглазый, но явно более уверенный в себе.

– Кислый!

Одернул его Щукин.

Ясно, это их командные клички, не говорящие мне ровным счетом не о чем.

– Парни, вам пора, – я отошла от двери и указала рукой на выход, – Егору пора отдыхать.

– А как вас зовут, прекрасная леди?

Этот же наглый парень, попытался взять меня за руку. Ее я излишне нервно отдернула и, сделав шаг, назад уперлась телом в стену. Ох, уж мне эти гормональные подростковые бомбы. Похоже, мне повезло, что Егор куда более толковый парень.

– Андрей, отстань от нее!

Так значит Андрей, мило.

– Я жду!

Разозлить меня сложно, но мальчик явно был на пути к этому. Неохотно парни ретировались, и только теперь я заметила, как был напряжен Щукин. После операции, с металлоконструкцией в ноге и подвешенным к ней грузом в семь килограмм, трудно было сохранять достойный вид.

– Сильно болит?

Знала что сильно, парень напичкан обезболивающим до предела, но и того было мало.

– Нормально все!

А сам откидывается на подушки, и я вижу испарину на его лбу. За две недели, что он здесь, Егор осунулся и стал похожим на тень. Не проявлял интерес ни к чему, не ругался, не противился всем врачебным назначениям, но и не принимал ровным счетом никакого участия.

Волосы парня отросли еще сильнее, появилась какая – то странно мужская щетина. Выглядел он действительно, не важно.

– Послушай, – я сажусь на край его койки и склоняюсь к нему, – ты должен говорить мне правду. Если болит сильно – значит, говоришь, болит сильно. Иначе наше лечение не сдвинется с мертвой точки. Хорошо?

Кивает.

– Итак. Из десяти баллов, насколько болит?

Изумительные глаза, такими можно передать что угодно.

– Шесть – семь. Иногда восемь.

Хорошо, что не десятка. Всегда следует оставлять, что – то на потом.

– Когда сильнее, на ночь?

– Нет, вот парни пришли, разболелась, – помолчал, – еле выдержал. Извини, за Кислого, он не со зла.

– Извините, – поправила я.

– Что?

– Обращайся ко мне на вы, Егор. Я старше тебя, и я твой врач.

Мне нужно было возвращаться в квартиру и собирать сумку. Завтра вылет.

– Извините, – передразнивает меня парень и отворачивает голову к стенке.

Похоже, его разговор окончен и парень обижен. На себя? На меня? На жизнь? Ничего, Щукин, еще научишься слушать меня и уважать.

Полет давался Егору тяжелее, чем мне бы того искренне хотелось. Вертолет аэромобильного госпиталя качало порывами ветра и кабину трясло. Каждый такой вираж отдавался болью, в ноге парня и это было видно по выражению боли на его лице.

– Сколько?

Одними губами прошептала я, так как сидела в кресле второго пилота в наушниках и рации.

Щукин показал мне четыре пальца, и это было хорошим показателем в данной ситуации. Я боялась летать, с детства в моей душе поселился страх высоты, и даже покупая квартиру, я не рассматривала варианты выше третьего этажа. Но других способов быстро и с наименьшим ущербом перевести Егора, вариантов не было.

– Вика, как вы?

В наушниках раздался голос пилота, с Сергеем Александровичем я летаю не впервые, и для него мое такое поведение не новость.

– Терпимо.

Я сжимала пальцами подлокотники, что есть мочи и, закрыв глаза, пыталась выровнять дыхание. – Вы можете перебраться в хвост, к парню.

Это – вы, резало слух. Мужчине было уже за пятьдесят, добрый такой дядечка, всегда заботился обо мне. И перебраться в хвост вертолета было хорошей идеей, но не хотелось пугать Егора своим видом. Ему и так нелегко.

– Долго еще лететь?

– Полчаса Вика. Потерпи уж.

Сглотнула накопившуюся во рту слюну и вытерла потные ладошки о штанины хирургической формы. У всех есть страхи, нужно лишь понять, откуда идут их корни. В детстве я была шустрым ребенком, что называется – боевой девочкой и видимо выпала из окна второго этажа, квартиры маминых друзей. Ух, и досталось мне тогда, благо Бог уберег.

Нужно взять себя в руки и подойти к Егору, его состояние сейчас важнее моего. Дрожащими пальцами со второй попытки, я отстегнула карабин ремня безопасности и на ватных ногах подобралась к парню.

– Как ты?

Слишком бледен, а рука горячая. Первое время после операции у него может повышаться температура.

– Ты боишься летать?

Пытается увести разговор, верный признак храбрившегося мужчины.

– Немного. Так как болит?

– Немного.

Передразнил меня Егор, но с таким лицом скорее не шутки шутить, а играть в драме.

– Егор, не ври мне. Мне нужно рассчитать дозу обезболивающего, на срок до нашего прибытия!

– Еще немного и я сдохну!

Сквозь сжатые зубы. Мне жаль парня, но препараты вредны для его сердца и печени, если ими злоупотреблять, можно посадить и то и другое.

– Потерпи Егор.

Я провела пальцами по его растрепанным волосам. Слишком запутанные и грязные. Как только устроимся, нужно придумать, как ему принимать душ.