Юля Зу - О, я люблю тебя

Полчетвертого утра. Танцпол почти опустел – я увеличиваю амплитуду движений, не боясь дать кому-нибудь в глаз. Нет уверенности, что этот коктейль мне необходим – на данный момент мята и лед уже прельщают меня больше рома. Но если уж в кармане ровно на мохито и чаевые, почему бы и нет? К стойке приходится продираться.

– Один мохито, пжалста.

Бармен уже что-то смешивает и, не глядя на меня, выкрикивает «ага». Чем ближе утро, тем щедрее усталость. Трудно быть вежливым 100 с гаком коктейлей спустя. Я терпеливо жду, отстукивая ритм «tainted love» пальцами по стеклу стойки и глядя в зал. Когда через некоторое время я возвращаюсь взглядом к бармену, она уже держит в руках мой мохито и дружелюбно улыбается. Я лезу в карман за деньгами, но девушка мотает головой: «Это Ваш 20 коктейль. От заведения».

– Ну тогда это дань вашей красоте, – выговариваю я довольно четко, несмотря на заплетающийся язык. И даже в контровом свете я замечаю как бармен краснеет. Пролепетав, вроде, «спасибо», она тянется к купюрам на стойке, но так неловко, что задевает бокал с мохито, а, пытаясь его поймать, потом еще и резко подталкивает ко мне. Листья мяты на моей футболке искрятся разноцветными огоньками, танцующими в кусочках льда. Мне кажется еще чуть-чуть – и я превращусь из чудовища в принца.

– Боже, мне так жаль! Так жаль… Я… Просто устала, извините. Мне правда жаль… – бармен рассыпается в извинениях и трет мокрое пятно на моей футболке кипельно-белым полотенцем.

Я беру ее руку с полотенцем и хочу отвести от себя, но вместо этого сжимаю ее крепче и даже прижимаю к груди, пытаясь удержать равновесие. «Не надо. Вы так ткань до кости пртрете, – улыбаюсь, чтобы не нивелировать ее старания. – Батарея есть?»

– Батарея?

– Ага, – я наконец отпускаю ее руку и с трудом стягиваю с себя футболку: она оказалась насквозь мокрая. Медленно. Чертовски медленно! Бармен снова краснеет. – Прстите… – зачем-то извиняюсь я за ее робость. Через барную стойку передаю ей футболку: «Повесьте там». И, созерцая недоумение на ее лице, через пару секунд добавляю: «На батарею».

– А, конечно! – кивает она, и завитки ее волос подпрыгивают, словно пружинки. Поразительно, как спокоен ее голос, несмотря на пунцовые щеки и чуть подрагивающие пальцы. Она прижимает мою футболку к своей груди и улыбается. Я тоже улыбаюсь. Так широко, что начинает сводить челюсть. Мой взгляд невольно прыгает с лица на ее грудь и обратно. Это окончательно конфузит ее, и она поспешно удаляется в помещение «только для персонала». Интересно, насколько теплые у них батареи? Сколько мне придется ждать? А потом до меня доходит, что на улице лето, батареи не топят, до дома 30 минут пешком, а я уже чертовски пьян! Глотнув из бокала остатки мохито, я двигаюсь в туалет.

Холодная вода и отражение в зеркале немного приводят меня в чувство. И я понимаю, что нужно отсюда убираться. Игнорируя ухмылки охранников и расширенные зрачки пьяных леди, я отворяю тяжелую входную дверь и – ударяюсь о стену свежего предрассветного воздуха.

Город. Прекрасный, пустынный город. Я удаляюсь от бита, стучащего за стеной клуба, и выхожу на набережную. Ветер треплет волосы. И сглатываемая слюна кажется стала немного солонее. Издали доносятся голоса, и где-то на горизонте мелькают андрогинные силуэты. Я иду быстро. И чем дольше я иду, тем сильнее становлюсь. По ступенькам я уже буквально взлетаю.

Я вернулся домой. Не снимая джинсов и носков, я запрыгиваю в пространство между пододеяльником и простыней. Белье холодное. Я подтягиваю ноги к груди и накрываюсь с головой, оставив лишь маленькую щелку для воздуха. И вот я лежу, как жемчужина меж створок раковины. Спокоен. Безмолвен. Один.

__________

Я поворачиваюсь и одновременно скидываю с себя одеяло. Август в этом году шпарит по-июльски. Марина уже проснулась. Я чувствую ее дыхание на своей щеке. Открываю глаза.

– Привет, сладкий. Что будешь на завтрак: блинчики или омлет?

– Я бы не отказался от минета, – умудряюсь я сказать толком не открывая рта и даже чуточку улыбнувшись.

– Ты же знаешь, что я не завтракаю по утрам, – пытается она подыграть.

– Ну, ты можешь сплюнуть, – я приподнимаюсь на локте и зажмуриваю спросонья один глаз.

– Медовый мой, утро не время для ночных шалостей, – она улыбается и касается рукой моей щеки. – Так ты будешь омлет?

– Нет, – я падаю на подушку. – Нет минета, нет омлета.

Марина вскакивает с постели. И я почти уверен, что расстроена она отнятой возможностью приготовить мне завтрак, а вовсе не моими пошлыми шуточками. Почему им всем обязательно надо мне что-то готовить?

Конечно, я никому не говорю в лоб, что от отношений мне нужен только секс. Я не понимаю людей, которые всю свою жизнь посвящают поиску, как они это называют, «второй половинки». Думаю, таких, как я, мало. Любой вид стремится к экспансии, а в одиночку ни новых территорий не завоюешь, ни мамонта не завалишь. Эволюция избавляется от таких, как я.

Я никогда и ни по кому не скучаю – пожалуйста, не бойтесь оставлять меня одного. И меня не раздражают и не бесят большие скопления людей. Концерты, вечеринки, театры, метро – все это есть в моей жизни. Но весьма дозировано, благодаря авто и зонам vip. Я не таскал для моральной поддержки однокурсников к онкологу, когда мне объявляли результаты биопсии. Я никогда не боялся остаться наедине со своей болью. Физической или моральной – не важно. И я спокойно отношусь к чужой помощи. Не чинить же мне самому компьютеры и машины!? И еще эти схемы IKEA: ни разу не получалось что-то по ним собрать.

Раньше у меня было много одноразовых девчонок, но с возрастом тех, кто оставался лишь на одну ночь, становилось все меньше. Это хорошо. Знакомые люди всегда удобнее новых. Я не социофоб, нет. Но люди мне в основном не интересны. Я просто хочу сказать, что, когда к планете Земля на огромной скорости будет лететь метеорит, неся неминуемую гибель всему живому, я, скорее всего, буду лежать в гамаке на берегу океана и читать книгу. Конечно, секс я люблю больше чтения, но разве кто-то способен будет воздержаться от разговоров в сложившейся ситуации?

Запах кофе, сваренного Мариной, заполняет мою однокомнатную берлогу. Я поднимаюсь, иду в ванну и провожу там ровно столько времени, чтобы она успела выпить кофе, одеться и накраситься.

– Ванилька, я ухожу, – почему ей так нравятся эти кондитерские обращения?

– Сейчас, – выкрикиваю и, чтоб уж наверняка, еще пару секунд стою перед зеркалом. Затем распахиваю дверь и выхожу в коридор.

– Когда мы увидимся в следующий раз? – спрашивает Марина, и в ее голосе почти не чувствуется обиды.

– Ориентируйся на конец недели, – уголки ее губ едва заметно опускаются вниз. – Много работы, – тут же поясняю я.