Милана Милая - Нет тени на твоем лице

– Уверен, Франческа, что только ты могла найти осу в бальном зале! Больше бы никто не справился! – Ворчит он, осматривая меня, убеждаясь, что я могу дышать, хоть и с трудом.

– Она летала над виноградом, а я не заметила! Сейчас я распухну в два раза и тогда ты никогда меня не полюбишь! – Господи, ну что за невезение. Разве можно жаловаться маркизу на него же самого, но ведь больше некому.

– Я не знал, что у тебя на укус осы такая реакция! – Так сказал, будто спрашивал обо мне, а именно про это ему и не сказали. И вот теперь недоволен! – Что-нибудь еще нужно? Куда она тебя укусила, милая?

Поднимаю вверх руку и показываю ему один из распухших пальцев. Какой кошмар…

– Скоро все будет хорошо… Вот увидишь! Только вот танцевать сегодня не смогу…

Помню про его обещание и мне так жаль, что я с ним не потанцую. Я так ждала этого дня и сказать, что я расстроена, значит ничего не сказать. Гавани поднимается с колен и подходит к графину с водой, наливает немного в стакан и нежно приподнимает мне голову, чтобы я сделала несколько глотков. И только в этот момент я вспоминаю, что очень хотела пить. Мне сразу становится легче и я пытаюсь сесть. Мне очень не хочется, чтобы Гавани видел меня такой, с распухшей рукой и порванным платьем. Но вот незадача, при наших встречах постоянно что-нибудь происходило, и этот день – не исключение.

– Да, жаль, что я так с тобой и не потанцую! – Тихо отвечает маркиз, немного придерживая меня за талию. И от его легкого прикосновения даже в глазах от счастья темнеет…

– Может, в следующий раз?

Он ничего на это не отвечает, только смотрит каким-то жадным взглядом! Словно запоминает…

– Как будто прощаешься! – Это вопрос или утверждение? Я сама не поняла, только странное плохое предчувствие холодом сжимает грудь.

– Хочу расширить свои верфи, наладить постройку кораблей в Персии. И вынужден уехать…

– Надолго? – Я и так его почти не вижу, но в этот раз он уедет в чужую страну строить верфи… Это же… несколько лет? Боюсь ответа, запоминая каждую черточку сурового, любимого лица. Я ведь дождусь его… В этот момент его губы прижимаются к моим, и все остальное уже не имеет значения. Я в раю, чем бы мне это потом не грозило. И только громкий окрик приводит в чувство…

– Маркиз Гавани, что вы себе позволяете! – Я не сразу оборачиваюсь, и только сильные руки Алессандро сейчас не дают мне снова упасть на кушетку. Но я узнаю голос хозяина дома. И он не один, с ним рядом в дверях стоит дож и еще незнакомый мне мужчина в тюрбане! О господи… Я никогда не видела графа Морозини в такой ярости, как сейчас. – Не могу поверить, что вы так оскорбили мое гостеприимство! Вы ведь в курсе, что герцог Аньежио мой лучший друг, и его дочь – моя дочь. Как посмели пренебречь приличиями?

– Маркиз, я раньше не верил сплетням, ходящим о вас в обществе, но теперь и моему терпению пришел конец! – Вперед выступает дож, и его глаза горят от праведного гнева. – Вы тотчас же сделаете предложение этой невинной особе, дочери моего друга, и я не желаю даже слушать протестов!

Обстановка всего за мгновение накаляется до такой степени, что я готова провалится сквозь землю от стыда. Хочу им сказать, что Алессандро ничего плохого не сделал, но вряд ли меня кто-нибудь будет слушать в этой ситуации. Я полуголая, в разорванном платье, лежу на кушетке, надо мной склонился маркиз, мы целовались на глазах у свидетелей, а это… О боже! Я опозорена до конца своих дней, и ничего не сделать. А Гавани молчит целую вечность, лишь медленно снимает с себя камзол и накидывает мне на плечи, закрывая от чужих глаз. Это ведь самое настоящее недоразумение, на самом деле он меня спас…

– Франческа только что согласилась стать моей женой! – Его слова в полной тишине настолько неожиданны, что лица вытягиваются у всех, у графа, у дожа, у меня и еще одного незнакомого мужчины, который стоит рядом с графом. – Я лишь скреплял наше соглашение поцелуем.

– Черта с два! – Рычит Морозини, делая шаг вперед. Я никогда не видела этого милейшего человека в такой ярости. – Никогда я не поверю, что Пауло мог разрешить этот брак. Как вы могли, Гавани, вам что мало женщин в Венеции, что вы покусились на ребенка… Я все думал, когда же наконец вылезет наружу ваша гнилая наследственность…

Он вдруг прерывает себя на полуслове, когда дож аккуратно трогает его за плечо. Я вижу, как напрягается стоящий рядом со мной маркиз, делает шаг вперед и мне кажется, что сейчас будет драка, настолько накаляется обстановка. От испуга у меня даже получается встать с кушетки на ноги, хотя голова сильно кружится и одну руку я совсем не чувствую. Но меня не первый раз кусали осы, должно пройти за неделю! А потом граф Морозини оборачивается и смотрит на меня таким сочувствующим взглядом, как будто сейчас моей руки попросил не самый красивый мужчина Венеции, к тому же богатый, а чудовище из ада… Я вижу, как от ярости сжимаются кулаки и маркиза, но ответ довольно спокоен.

– Ваша племянница, если не ошибаюсь, в 16 лет уже вышла замуж… Ваша дочь тоже помолвлена, так что не думаю, что вы вправе обсуждать возраст Франчески!

– Да как ты смеешь, щенок, мне указывать!

– Граф! – Снова вмешивается дож и я выступаю вперед, чтобы сказать, что они все здесь ошибаются и произошло дикое недоразумение. И маркиз совсем не предлагал мне замужество, он вообще меня в упор не замечает. Но Алессандро загораживает меня собой, и я без слов понимаю, что сейчас мне лучше помолчать.

– Я прямо сейчас поеду к герцогу Аньежио, чтобы просить руки его дочери. – Хрипло продолжает нести какую-то чушь Алессандро. Они сейчас вообще, о чем говорят? О каком браке, я не понимаю? – А вы, граф, найдите сестру Франчески, не хочу, чтобы моя невеста попала еще в какое-нибудь приключение.

И он без слов покидает библиотеку, оставляя меня стоять с открытым ртом, и в этот момент я понимаю, что скоро выхожу замуж. За мужчину своей мечты, которого своей неловкой просьбой загнала в силки брака, которого он не желает. Он же ко мне всегда относился снисходительно-пренебрежительно. И я никак не хотела себя никому навязывать. Господи! Что происходит?

В этот момент в комнату влетает запыхавшаяся Азалия. Граф разворачивается к ней и выдает такой нагоняй, как будто это она сейчас с маркизом целовалась, а не я.

– Я был о тебе лучшего мнения, Азалия. Думал, у тебя хватит ума ни на минуту не оставлять младшую сестру без присмотра! Идя на поводу своих желаний, ты хоть понимаешь, что жизнь Франческе погубила?

В конце граф уже орет, а я стою и не могу вымолвить ни слова. По лицу Азалии текут слезы и это меня приводит в чувство.

– Мы сами разберемся, граф! – Говорю спокойно и твердо, делая шаг вперед. Они все смотрят на меня, как будто у меня на голове рога выросли. – Спасибо за гостеприимство. А сейчас мы поедем домой, да, Азалия?