Екатерина Бердичева - Фиолетовый снег

– Что изучаем? – Спокойно спросила его.

Он мило показал ровные зубы и протянул мне книгу:

– Вы, Светлана Васильевна, сами прошлый раз сказали, что меня Вам учить нечему. Вот… решил самообразовываться.

Я взяла том и открыла заголовок: Guy de Maupassant “Clair de Lune”. Книга была на французском.

– Не знала, Бортников, что вы любите Мопассана. Обычно его читают девушки. – Вернула я книгу ему.

– А Вы, Светлана Васильевна, не любите? – Его светлые глаза спокойно посмотрели на меня, и лишь где-то глубоко внутри их невообразимой прозрачности плясал маленький нахальный чертенок. – Или не понимаете по-французски?

– Бортников… – Я нежно посмотрела на него. – Sit u ne veux pas faire, tu peux partir de la class. Nous nous retrouverons sur les examens. (Если ты не хочешь заниматься, можешь уйти из класса. Встретимся на экзаменах. – фр.)

Поведала ему я и повернулась к нему спиной. «Два – один». – Подпрыгнула маленькая девочка внутри. Бортников закрыл книгу и начал делать задание.

Дальше все пошло, как по маслу. Я спрашивала, мне отвечали. Напоследок, перед окончанием урока, еще раз пробежала по сегодняшней теме и задала на дом. Прозвенел долгожданный звонок. Я выдохнула, а мальчики и девочки, переговариваясь, потянулись на математику. Следующим у меня был 7-б, в котором был лидером лентяй и оторва Степанов. Преподаваемые педагогами дисциплины у них не считались обязательными не только к запоминанию, но иногда даже и к прослушиванию. Поэтому учительский коллектив в этом классе боролся за каждого, кто хотел и не боялся учиться.

Я достала материал и, разложив на столе самостоятельные работы, крепко задумалась.

– Светлана Васильевна! – Неожиданно окликнул меня мягкий и вкрадчивый баритон, от которого по телу поползли мурашки. «Ну что еще?!» – Застонала внутри душа.

– Ты что-то здесь забыл, Бортников? – Произнесла я вслух.

– Просто хотел задать один маленький, но важный для меня вопрос. – Начал говорить он, подойдя ко мне сбоку и опершись на спинку моего стула рукой. Я встала. Ненавижу, когда надо мной нависают!

– Задавай. – Грустно кивнула я, глядя на него снизу вверх.

– А почему Вы не ведете французский?

– Его нет в школьных часах. – Объяснила ему, а про себя подумала: «Плохо знаю. Надо бы подтянуть».

– А частные уроки даете?

– Бортников, звонок на урок. У вас сейчас – математика. У меня – другой класс! – Семиклассники входили и садились, удивленно поглядывая на стоявшего рядом со мной кумира местной молодежи.

– Мы же еще об этом поговорим? – Спросил он, разворачиваясь к двери.

«Два – два» – Уныло констатировала я, заметив, как одна из девочек оценивающим взглядом прошлась по моей фигуре, а потом спросила:

– Вы что, всем желающим частные уроки даете?

– Мамедова, тебе бесполезно думать о частных уроках. – Ответила ей. Глядя на худую и кривоногую девчонку, класс заржал. Получилось… двусмысленно.

Когда в тот же вечер, вместо того, чтобы заняться с мужем репетиторством, я открыла учебник французского, то вдруг поняла, что жизнь перестала сверкать праздником. «Тяжела ты, доля солдатская…» – Буркнула я благоверному любимую присказку отца, повторяя глагольные формы. Муж пожал плечами, открыл ноутбук и углубился в заманчивые интернетские дебри.

***

Школа, с появлением в ее стенах господина Бортникова, стояла на ушах каждый день. Ваня с ребятами и классным руководителем ездили на родину великого поэта. Ваня достал билеты на концерт… Придешь утром в учительскую, тебе сразу вываливают последние новости: Бортников выиграл городскую олимпиаду по химии. Я упорно учила французский. Сумасшествие какое-то! Даже наш бесценный и неподражаемый Владимир Леонидович рассказывал на ушко Анне Петровне не очередной анекдот фривольного содержания, а о том, как замечательно Бортников разбирается в его предмете. У меня же с ним продолжались мелкие стычки и затяжная позиционная война с переменным успехом.

***

Я шла перекусить в буфет на большой перемене, когда ко мне подлетела красавица Дроздова. Вид у нее был возбужденный и одновременно испуганный.

– Светлана Васильевна! Там, – она махнула рукой в сторону гаражей, – Кузнецов с Тищенко и Терентьевым пошли Ваню бить!

– Глупости какие-то! – Не поверила я.

– Да! Ваня сказал про Вас, что Вы чересчур много на себя берете и считаете себя выше всех, а Костька сказал, что Вы умная, грамотная и красивая, и не ему судить! Вообще мы с Вами всю жизнь учимся, и Вы всегда были объективны! – Выпалила она на одном дыханье.

Я резко затормозила. Приехала, голубушка. Ученики дерутся из-за учительницы! Позор какой… Не отмоешься. Хотя причиной этому – всего лишь уязвленные амбиции самовлюбленного юнца. Но говорить-то будут не о причинах, а о следствии. А там и до выговора недалеко! Мой Бог!

– Куда, говоришь, пошли? – Переспросила ее.

– За гаражи!

– Дроздова! Найди нашего физрука, позови Ольгу Александровну, и бегом туда. Только чтобы тихо!

– Да, Светлана Васильевна! Уже бегу! – Она ланью, вернее, северным оленем, резво пронеслась через толпу учеников, сметая со своего пути всех, кто не успел отпрыгнуть в сторону. Я оделась и спокойно вышла на улицу, стараясь не привлекать внимания охранника. Хотелось обойтись без скандала.

За забором нашей школы есть злачное место – гаражный самострой восьмидесятых годов прошлого века. Именно там наши самостоятельные, взрослеющие с каждым годом, ученики обычно курят на большой перемене. Там же иногда происходит выяснение отношений между группировками и отдельными личностями. Но обычно их стычки приходятся на переходный возраст: двенадцать – тринадцать лет. А выпускники… Это нонсенс! Что если о причине ссоры узнает мой муж? Руки сразу стали ледяными.

Неторопливо выйдя из подъезда, за воротами я сразу перешла на бег рысцой. Зато к гаражам уже подкрадывалась чуть ли не на цыпочках. Вдруг Дроздова соврала, или ей померещилось? Они здесь курят, а я вылетаю! Комедия. Прижавшись к стеночке, словно шпион в примитивном отечественном фильме, аккуратно заглянула за угол. Стоят, голубчики. Разговаривают. Костик Кузнецов кричит, Бортников слушает.

– Какого черта ты тут появился, такой умный? Выгнали из старой школы за поведение? – Донеслось до меня. – За сто первый километр?

– Тебя не касается. – Спокойно ответил Бортников, глядя в глаза Кузнецову.

– Мы учимся тут последний год. Скажи, зачем тебе понадобилось всех баламутить? – Пробасил Тищенко. – Все было хорошо и спокойно. А теперь девки слезами весь пол в школе закапали, уборщица тряпки отжимать не успевает…

– Завидно? – Поинтересовался Бортников.

– Нет. – Опустил сжатые кулаки Кузнецов. – Тебе-то самому не мешает? В подъезде почетный караул еще не все стены сердечками расписал?