Olo Peterson - Городской роман «Одиночество»

Одиночество и есть тот общий страх, которого все боятся. Сначала его хотят, очень хотят, быть одному, жить в свое удовольствие, делать всё, абсолютно всё, что хочется.

В детстве мне всегда очень хотелось машину, такую машину, нет, не настоящую, а такую, чтобы она управлялась с радиопульта и чтобы она была только у меня, во всем дворе. Мне дарили много подарков, очень много, но всегда не то, что-то другое, очень похожее на мою мечту, но не то. Повзрослев, я осуществил свою давнюю детскую мечту, ту самую – купил эту машинку. Весь день носился как ребенок по квартире, строил препятствия, трамплины. Этот день я ждал с самого детства, но меня не поняли. Я был не один, не один в квартире, не один в жизни, со мной рядом был человек и он меня не понял, я конечно посветил свою любимую в мечту детства, но меня не поняли, не оценили всю полноту моего состояния, чудесного состояния эйфории, эйфории навеянной моим детством. Вас вырвали из вашего детства, коротенького и желанного, долгое время желанного детства. В такие моменты, когда вас лишают счастья, почему-то думается очень плохо, почти незаметно, но плохо. Самые плохие мысли лезут в голову, как бы проскакивают варианты ответа или поведения, вашей реакции на вторжение и непонимание счастья, маленького желания, которое исполнилось. И я подумал, не хотел никогда так думать и даже не думал об этом никогда, но промелькнула, проскочила мысль – “хочу быть один, без тебя, вас, всех вас, уйти, утонуть в своей мечте, в счастье, в котором нет места всем вам, чужим и недостойным его”.

Прошло время, немного времени, от того, как подумал, что хочу быть один до одиночества. Похоже на картину художника – вот она готова, написана, в ней воплотилось то видение, видение чего-то, о чем знает только он. Так и мысль воплотилась в жизни.

Не думал – не думал, а промелькнуло, и уже все решено, само собой, без твоего участия, вроде и не было тебя, ушел, а, вернувшись, обнаружил, что ты один. Всё – один, рядом никого нет, ни её, ни вас, и звуки, звуки тоже пропали, ушли – тишина! Я хотел тишину, очень хотел тишину и свободу. Её все хотят, но ощутив всю эту тишину, эту мнимую свободу тишины, становится страшно – не сразу, по прошествии времени, долгого времени, становится страшно. Получив сполна всё, что очень хотелось, становится страшно от одиночества, от самого слова “одиночество”.

Очень резкая грань между хочу и ненавижу, она не заметна для человеческого глаза, не определима. Её нельзя пощупать, предугадать. Все было прекрасно – человек, с которым ты живешь, даже не человек, а друг, настоящий друг – она!,

которая всегда тебя понимает, и ты ее понимаешь, между вами существует неразрывная связь, но одно движение или слово или ещё что-то такое – и ты подумал, страшно подумал, то есть, так, как никогда ни думал и ни хотел, и не думал, что так подумаешь, но подумал. Мысли: хорошие и плохие, чаще хорошие, но их много, и они как-то теряются в лабиринте твоего архива мыслей, хранилища твоих мечтаний, а плохие терзают тебя. Они напечатаны большими, заглавными буквами, и сразу же всплывают в сознании, твоей памяти, ещё хуже, что именно плохие мысли воплощаются. Надо думать только о хорошем, только о прекрасном для всех, всех (громко) ВСЕХ людей на Земле, надо к этому стремиться, думать больше о хорошем, всем, вместе и чаще, каждый день, каждый день – вместе!

Но в тот момент я подумал плохо, хотя для меня это было нормально, в тот момент нормально, мою мечту разбили, аккуратно собрали и выкинули в ведро, мою мечту выкинули! И эта плохая мысль воплотилась, а зачем? Я же не хотел её воплощения.

Она изменила всё, поставила знак, большой знак вопроса над всем происходящим вокруг.

И вот ты один! Очень, очень страшное это одиночество, оно не само по себе одиночество. Ты один, и это и есть одиночество. Вернуться назад невозможно, практически невозможно, твой взгляд устремлен вперед. Туда, где всходит солнце, рождая новый день, туда, где много нового, прекрасного, неизведанного и нетронутого, а ноги тянут тебя назад.

Хочется, очень хочется, особенно ночью, в те моменты, когда одиночество садится у твоей кровати, в которой, мучаясь от бессонницы и воспоминаний о былом, лежишь ты. Она окутывает тебя своим холодным покрывалом, покрывалом, сотканным из тоски, горечи и сожаления.

Лежишь и вспоминаешь. Нет! Не вспоминаешь, образ сам всплывает в твоем сознании, как видение прошлого в формате видео. Видение вот-вот того самого дня, в котором вы впервые узнали друг о друге, познакомились. Она была такая! А ты такой! И все у вас было легко и прекрасно сразу, сразу легко и прекрасно. Между вами было понимание друг друга с полуслова, с одного взгляда, взгляда любящего и любимого человека, родного, твоего, очень близкого, ближе, чем кто бы то ни было в этот момент.

Жаль, но красота покидает, уходит, тихо-тихо, без эмоций, а так хочется поругаться, просто ласково поругаться, что-то вроде: а ты, а ты; а она: да ты, да ты, поругаться, чтобы все разрешить, поругаться для того, чтобы попросить прощения и помириться и …

Одиночество – очень неприятное чувство, чувство самого себя: ты один, а значит, ты никому не нужен, ты никому не нужен! Человек не может один, он нуждается в общении, в понимании, советах. Это очень необходимо человеку, даже больше необходимо, чем пища, которая тоже необходима, но у тебя так много, много всего внутри – плохого или, наоборот, прекрасного, и так необходимо этим всем с кем-то поделиться, а никого нет.

Нет, есть, конечно. Обязательно есть друзья, товарищи или близкие. Но это всё совершенно не то. Эти люди: друзья, товарищи, близкие, они тебя слушают, дают советы или, что вообще прекрасно – оказывают помощь. Но это понарошку, чувство такое, что всё это понарошку!

Звонит телефон.

– Алло!

– Привет!

– Привет!

– Как твои дела, как поживаешь?

– Да нормально.

– Что-то ты без оптимизма, что-то случилось?

– Ничего, с чего ты взял?

– Ну не темни, я-то уж знаю тебя. Давай, выкладывай!

– С чего ты делаешь такие выводы, не пойму? Ну хорошо, случилось. Дела у меня так себе, плохо, все не так как представлялось, понимаешь, надлом или разлом.

– Надлом, разлом, с ума сошел? Давай нормальным языком.

– Нечего рассказывать, так что-то случилось и все.

– Слушай, а давай напьемся, как раньше, ну помнишь? Напьемся без особой причины, просто так, а?

– Да, я да, то есть я с удовольствием, но я, занят я.

– Занят…?

– Подожди, ладно давай, в самом деле, давай. Я и сам ждал этого, но не знал, как предложить, не скажешь же давай напьемся, вот так просто, а ты сам, сам предложил, давай!

И вот вы напьетесь со своим другом, напьетесь просто неприлично, очень грязно, много и всего подряд. Прошло достаточно много времени и выпито тоже уже достаточно, достаточно чтобы поделиться всем своим, своим чувством одиночества с другом, с ним, который вроде бы спасает вас. Расскажете ему, как у вас все это, это, то есть как вы одиноки, пустите скупую «слезу» сожаления, пустите слезу, для того чтобы услышать какой-то совет, помощь, а он возьмет и скажет: «Как я тебя понимаю».