Костя Козаков - Городской романс

В такую ночь не спится отчего-то.
Лежишь во тьме и думаешь: когда
Иссякнет час житейского отсчета
И насовсем закатится звезда…

Моя звезда бродячая на небе!
Что наша жизнь? Сплошная суета,
Заботы о насущном хлебе,
А хочется, чтоб правила мечта…

Но сколько бы мне в жизни ни сулили
Счастливых дней, в итоге – все зола.
Мы так с тобой недолго жили-были.
И вот гудят в набат колокола…

Жаркий день. Окно открыто.
Громыхает самосвал,
Как железное корыто,
И гудит карданный вал.
Так и я – подчас на взводе —
Громыхаю и шумлю
Нецензурно при народе,
Потому что так люблю…
Потому что жизнь такая
(На душе – девятый вал).
И тащусь я, громыхая,
Как влюбленный самосвал.

Товарняк гудит вдали,
Громыхая звучно.
Мне б подальше от земли,
Потому что скучно
Эти ночи напролёт
Коротать в мороке,
Ждать тебя который год
Одному – в итоге;
Слышать крик товарника,
Будто причитанье.
И гудящее «пока»,
Как при расставанье…

Разметались тени от заката,
Разухабились в сердце моем.
И письмо последнее солдата
В черный поместили окаем…
И пошли, шатаясь по округе,
Бабы полупьяные в бреду,
Причитая хором о разлуке
И о том, что дети – на беду…

Сегодня новые, послушайте, штиблеты
Я на прогулочку на радостях надел…
Пускай завидуют артисты и поэты,
Как их в поэзии навечно я воспел…

Сегодня вышел в люди не спеша я
И думал, по бульварам что пройдусь,
Как будто ближних видом вопрошая:
– Ну как в обновке этой вам кажусь?

И будут, взгляды встречных привлекая,
Скрипеть вовсю ботиночки мои;
И женщины, на улицах гуляя,
Все до одной признаются в любви.

А я иду походкой, люди, гордой.
Кум королю, заморский с виду франт,
С довольною и наглой мордой.
Ни дать ни взять – ну прямо фабрикант.

Но в переулке, возле Самотечной,
Куда забрел я просто невзначай,
Мне скажет тип во мгле полночной:
– А ну, браток, ботиночки сымай.

Как странно в этой жизни получилось…
И до сих пор в ушах гремящий гул…
Недолго мое счастье в ботах длилось,
Пока меня громила не обул…

Вечер в пельменной так нежно-приятен.
Пар из раздаточной валит густой.
Стоя за столиком с парою пятен,
Я наслаждаюсь вокруг красотой.

Что еще надо, когда граммов двести
Водки холодной я выпил уже?!
Разве что снова – с пельменями вместе —
Мне заказать на усладу душе…

Знаешь, бывает, я в ссоре с собою
И неприкаян хожу целый день…
Как хорошо, что под вечер порою
Может спасти меня только пельмень.

И, обретая гармонию в мире, —
Плавно иду по бульварам домой.
Струны настроив истерзанной лире —
Спеть о любви к пельменЯм неземной.

Я люблю тебя, как прежде.
Только это ни к чему…
Но бессмысленно в надежде
– И ни сердцу ни уму —
Все шатаюсь по округе
Вдоль знакомых с детства стен,
Причитаю о разлуке, —
Не приемля перемен…

Лето в разгаре – ну как тут не петь?
Только вот что-то, увы, не поется.
Телик включаешь, по телику – смерть,
Кровь из приемника льется….

Да, в перерывах покажут концерт,
Да, развлекут юмористы нахально,
Только вот снова по ящику смерть.
И будто бы даже банально…

Разве могли мы когда-то гадать,
Сколько смертей по программе «Итоги»
Будет ведущий так зло смаковать:
– Пляски костлявой уже на пороге.

Лето в разгаре – и сердце горит,
Огненной болью до пепла сгорает.
В сумерках телик бубнит и бубнит,
Словно молитву усопшим читает…

Мне снился дом твой этой ночью,
А я в окрестностях бродил.
И снилось, будто бы воочию, —
Мороз мне щеки снова холодил.

Была зима. Концовка года.
И все куда-то бешено неслись.
Не разделяя суету народа,
Я лишь молил:
дай знак мне, отзовись.

Твое лицо, мне кажется, мелькнуло
Среди прохожих тысяч лиц
И скрылось вновь в порывах гула,
Как в облака уходит стая птиц.

Мне снился дом твой этой ночью,
А я в окрестностях бродил.
И во сне, как будто бы воочию,
Мороз мне слезы снова холодил…

Не видать мне мяса крокодилья
И не есть мне на ночь фуа-гра.
Тут пошла такая камарилья,
На высоком уровне игра!

Запретили хавчик иностранный,
Запретили: баста и шабаш.
Пейте квас, – сказал с улыбкой главный, —
Он зато отечественный, наш.

Мы, конечно, квасим, как и прежде,
И в бригаде, и в своей семье.
Только контра прячется в надежде —
В подворотне курсы сомелье.

Я не пил бургундского, и виски
Я с дружками также не пивал.
Водку пьем под старые ириски,
«Жигули» – когда идем в пивзал.

Пусть у нас изысками не славен
Рацион обычных работяг…
Но зато в столовой равноправен,
Щи хлебая, мясо с гречей, всяк.

И пускай беснуется колонна
Пятая, пособница врага.
Не нужна жратва из-за кордона
Русскому по духу ни фига.

Пусть пакуют люди чемоданы,
Променял кто Русь на колбасу.
Те, кто не уехал в дальни страны,
Пусть зарубят на своем носу:

Не видать им мяса крокодилья,
Не видать как собственных ушей.
Для экзотики и от бессилья —
Пусть нажарят русских наших вшей.

Мне жена подкинула подлянку:
Укатила на хрен в США.
За твою, – сказала, – эту пьянку
У меня навыворот душа…

Не могу так больше – Извиняйте.
Даром что еврейка – Навсегда,
Родные, – сказала, – не ругайте,
Я уеду, где светлей звезда…