Орешниковая Соня - Отель для страждущих католиков

– Замечательно продумано. Особенно про лифт. А то бы пришлось поварам таскать подносы.

– Что ты, это нереально. Поэтому лифт – самая обычная часть плана. К тому же, сокращает траты на наем официантов. Это идея Виктора. Он, все-таки, француз. Особенно теперь он француз, когда берут большой налог с богатых граждан страны, – рассмеялась я. – Да, Франция уже не та… Мусульмане, геи, толерантность в пышном цвету. Осталось только обратно пустить цыган, предварительно извинившись. В этом плане Россия мне нравится куда больше.

– Там сейчас тоже иммигрантов хватает.

– Но их не любят и не скрывают этого. Мне еще повезло, что предки Виктора построили свой дом не в Париже, а в самом обычном, провинциальном французском городке. Здесь, все-таки, спокойнее. И море. Море рядом. Ну, что-то я отвлеклась. Предлагаю разделить отельчик на мужскую и женскую половины.

– Ты представляешь католиков отшельниками, вегетарианцами, девственниками, словом, какими-то сектантами, – хмыкнул Марсель.

– Если это будет обычный мини – отель, при чем тут католики вообще? Резонно? Думаю, наибольшим спросом наш отель будет пользоваться немного фанатиками от католичества или паломниками во время церковных праздников. Тогда пост и воздержание – одно из составляющих данного отеля.

– Снимаю шляпу, – бормотнул Марсель.

– Это еще не все. Количество номеров сократим. По каждой стороне коридора сделаем их девять. Девять мужских и девять женских комнат. И разделим коридор на женскую и мужскую половину исповедальней и молельной комнатой. Ну, как?

–Гениально, – серьезно сказал Марсель. – Ты просто фантазируешь? Или уже давно разработала план?

– Фантазирую. Ты сомневался?

Повисла неловкая пауза.

– Да… Как я мог сомневаться… Это гениально, Лиз.

– Молельная общая. Исповедальня – твоя. Только время нужно назначить, чтобы не пропадать там сутки напролет. Можешь просто взять воскресные дни. И самое главное, исповедальня и молельная комнаты разделят мужскую и женскую половины.

– Лучшего предложения я бы не смог найти.

– А вот дизайн комнат… Тут ничего оригинального мне в голову не приходит. Кровать и шкаф. Вот то, что вместится в комнату. Большую часть занимает санузел. Но, думаю, лучше личный санузел, чем общий, правда? Телевизор не предусмотрен. Только радиоприемник. Пусть проповеди слушают. А в баре-ресторане тихо пускать классическую музыку. Лучше Баха. Органные фуги. Пусть размышляют о жизни. И еще один штрих. Ну, кроме пола из ламината и стен, выкрашенных в пастельные тона. Иконы. Разные. В каждом номере – своя икона. И нарисуешь их ты.

– Плакать после слова «лопата»?

– Можешь не плакать от восхищения, а просто возвести меня в ранг святых.

– Лиза… Как хорошо, что я снова нашел тебя, Лиза… Только сейчас я понял, как мне тебя не хватало эти пять лет, и… Нет, хватит. Просто спасибо.

Он порывисто обнял меня, крепко прижал к себе, и уткнулся носом в мои волосы. Я слышала стук его сердца. Я ужасно хотела плакать. Он почувствовал, как подергиваются мои плечи, и начал гладить меня по плечам и забормотал тихо, в волосы:

– Ну-ну, все хорошо, все хорошо, девочка моя… девочка моя…

И вот тут я расплакалась… Марсель снова стал мне родным, нужным, необходимым, воздухом, которого мне не хватало, но как он так мог… как он так может… Хотелось попросить его забрать меня отсюда, из этого дома-ресторана-отеля, от Виктора, от всей моей жизни, но… но я понимала, что это – лишь порыв… иначе бы Марсель не бросал меня… или бы искал меня…. И не делал вид, что все в прошлом, которое его теперь мало чем интересует…

Мало по малу, я успокоилась. Немного повсхлипывала, уткнувшись в плечо Марселя… Он теперь не пах своей любимой туалетной водой, но мне нравился его запах и без этой его воды. Я знала его запах. Я любила его запах. Он был родным… Но Марсель уже не утыкался носом в мои волосы. Он просто утешал меня от слез. И я поняла, – он снова стал тем Марселем, чужим мне. Я перестала всхлипывать, быстро вытерла слезы, отстранилась от него и глухо спросила:

– Ты не расскажешь, что с тобой случилось? Почему все это? Зачем?

– Нет. Не расскажу. Не буду. Не хочу. Оставим прошлое в прошлом. Теперь я – католический священник. Нравится тебе это или нет. Веришь ты в это или нет.

– И не важно, веришь ли ты в это сам?

– Ох, Лиза… Этот твой язык…

О, да. Этот мой язык чего только не творил с Марселем. И физически, и морально. Я умела задевать за живое. Во всех смыслах. Поэтому все так и получилось… Но это означает, что сан Марселя – не его выбор. Иначе бы он не вспомнил про мой язык. И не обнял бы меня. И не дышал мне в волосы, как он любил это делать. Теперь я переполнилась надежды, что сумею расколдовать Марселя. А если не получится… Я попрошу его заколдовать меня… Наверное… Но сейчас главное – по пунктам. Не сиропиться. Не растекаться лужей. Собраться. Я смогу. Потому что хочу. Хочу. Хочу. Безумно хочу. Как же я раньше-то жила… Выживала. Рестораном. Домом. Отелем.

– Что ж. – Я встряхнулась, как собака после воды. – Код замка я тебе скажу. Теперь – в подвальные помещения. Код я тоже сообщу тебе. Там я тебе выделю мастерскую. Будешь писать иконы. 18 сюжетов на библейские темы. По порядку. Значимые. Те, что без насилия. Даже во имя чего-то, хоть я никогда и не пойму, во имя чего и кого. Я же атеистка от пяток до корней волос. Никакого Авраама, который готов убить сына своего во имя бога. Или бога, который готов убить сына Авраама во имя себя. Договорились?

Марсель не сдержался и хихикнул. Отлично. Я иду по верному пути. Марсель так и остался Марселем, наглецом и даже богохульником, и никакая ряса или риза или как там ее, не спасут его от мира. И от меня. Это огромный шаг. Ему стало смешно. Он понял меня. Он сам так считает. Как и всегда.

– В подвальных помещениях со временем можно будет устроить швейную мастерскую, – сказал Марсель, когда мы пришли.

– Да. Пожалуй. Я подумаю об этом. Можно же будет все это обстряпать как тебе со своей галереей? Чтобы творить, но остаться в тени и жить спокойно, как тебе хочется. Ты же мне поможешь? Я – тебе. Ты – мне… Помоги мне…

– Я тебе помогу.

–Я тебе верю.

«Спаси меня», – говорили ему мои глаза.

Он понял. Я знаю.

Жаль только, он категорически не хотел, чтобы я его тоже спасала…

***

Ночью жена устроила Виктору «жаркую». Сначала он удивился, с чего бы это ее так разобрало, потом вошел во вкус… Давно такого не было… Точнее, такого не было никогда. Был просто секс. Акт. Просто акт. Быстренько, скромненько получили физическое удовольствие и моральное удовлетворение, и все. А тут… А сейчас… Он даже не подозревал, что его жена – такая горячая штучка. И поцелуи эти… Сто лет они уже не целовались. Три года брака, все-таки. Как-то уже было не до поцелуев. И вообще, оба они были такие серьезные, циничные, что как-то и не до нежностей было. Встретились, понравились друг другу, сошлись в целях, желаниях, мыслях, поженились, стали обустраивать свой быт. И оба были довольны. Виктор это знал наверняка. Лиза ему не изменяла и он ей не изменял. Встречал, бывало, красивых девиц, которые не прочь пошалить, но как-то не хотелось. Ну его. Некогда. И ведь просто так не завалишь где-нибудь, не прижмешь к стене. Надо флиртовать, отвешивать банальные комплименты, может даже, подарить что-то по мелочи. И вероятно, эта знойная дамочка захочет продолжения. Хотя бы, еще на пару-тройку ночей. А ему некогда. К тому же, кто ж заводит интриги в собственном ресторане, который находится в одной части собственного дома? И жена рядом. И ей тоже некогда изменять. Да и принципы такие же. Не в собственном же доме. Бред. Зачем все это?