Инга Райская - Катастрофа на белой стороне

– Это на два лица?

– Нет, на одно, но вы можете пригласить ещё трёх хорошеньких подруг, – с энтузиазмом включился Мишка, – только точно хорошеньких… Я доверяю Вашему вкусу!

И ослепительно улыбнулся. Что ж, красивый парень, и Физтех не плох. Только я никогда не ходила на танцы одна, без спутника, и мне это казалось решительно дурным тоном....

В общем, я отказалась идти одна, и с тех пор Миша стал моим спутником, другом, а потом и любовником, конечно же. А его друзья – моими друзьями, и наши жизни переплелись на годы вперёд. Мы были молоды, неразлучны и бесшабашно счастливы….

Хотя мои друзья были постарше, чем я, всего-то на два года, они казались мне и взрослее, и умнее, и вообще как-то важнее меня. Я не слишком понимала, чем заслужила это счастье, быть любимой ТАКИМ молодым человеком и иметь ТАКИХ замечательных друзей.

Девочки мне отчаянно завидовали, мальчики на курсе, пару раз увидев такую «свиту», подвозившую меня ко входу на факультет на МАШИНЕ (на пятой модели Жигулей, купленной вскладчину и починенной в шесть рук на Мишиной даче), даже не смели и подходить. А я смотрела на себя в зеркало недоверчиво, выискивая признаки неземной красоты. Красота имела место, разумеется, но дело было не в том…. На каждого выдуман каждый, просто так случилось, что мы стали друзьями, друзьями на всю оставшуюся жизнь….

И вот сейчас мы стояли с Мишкой друг возле друга, ветер юности носился в моей голове, затихая понемногу, отступали воспоминания и приходили вопросы. Вопросы, вопросы и сожаления – всё, что мне оставалось в те годы, когда я ещё ждала его, и потом, когда уже не ждала. С того года, когда Миша отбыл в Афганистан, прошло много лет.

«Всё это совершенно невероятно, – думала я, – это какой-то бред, в самом деле! Как в плохом романе.»

Но невероятность эта стояла передо мной и разглядывала меня с неподдельным интересом. А мне было чем гордиться. Для круга моих ровесников, и не только, я выглядела отчаянно хорошо, просто отлично я выглядела, а кроме того… кроме того у меня была моя тайна, со мною мой мир, и я с ним в мире….

Конечно, невероятные события начинались вокруг меня, но не были они для меня по-настоящему нежданными. Я ждала чего-то последние годы, я растила в себе уверенность и силу, и это спасало моё тело от старости, а душу от усталости жизни. Глядя в его глаза, я старалась проникнуть за синеву, пробраться сквозь завесу тайны в душу, я мысленно спрашивала: «Кто ты сейчас?», но не чувствовала ответа.

– Лисичка стала Лисой. Ты красавица, и ты знаешь это. Никогда бы не подумал, что ты станешь такой, – Мишка поворачивал меня, как манекен, разглядывая с ног до головы.

– Ты ещё вверх ногами поверни, – пыталась пошутить я.

– Нет, мне изнутри интереснее, – ответил он, – давай завтракать. У нас есть время, разберёмся, что там снаружи, а что внутри.

«Ладно, – подумала я, – подкрепиться не помешает». Что-то мне подсказывало, что в этой новой жизни надо пользоваться любой возможностью поесть и поспать впрок, а всё остальное само узнается, уже не отвертишься.

Пока я жевала бекон с яичницей, мазала хлеб маслом, запивая всё это чёрным крепким кофе, Мишка смотрел на меня с лёгким удивлением, а сам тем временем проглотил совсем немного кофе с миниатюрным бутербродом.

– Ну и аппетит у тебя! Как только помещается! Ты и впрямь ничуть не изменилась.

После завтрака я чувствовала себя отлично, и холодок амулета превратился в ровное тепло, которое успокаивало, грело, защищало….

Я осмелела и пошла в атаку:

– А теперь рассказывай, что это всё значит. Давай, Генерал, по порядку, где был, куда делся. И где мои вещи и документы, телефон, паспорт, костюм…и бельё, наконец!?

– Ожила на мою голову! – рассмеялся Мишка. Вполне натурально так рассмеялся, дружески и открыто.

– Знаешь, про мои похождения давай потом, в процессе, так сказать. Это долго, давай не набегу. А твои вещи в шкафу, извини, что я тебя переодел без спроса. Надеюсь, простишь по старой памяти… А паспорт вот он, на столе в гостиной, и телефон там же, правда разряжен, кажется.

Я встала, действительно, мой паспорт и телефон мирно лежали на столе.

– Слушай, я должна позвонить, сказать нашим, что задержалась, что прилечу позже. Меня Кетруб видел в аэропорту.

– Ну и что, какая разница, Лиса!

Мишка подошёл ко мне, поднял со стула и крепко прижал к себе.

И только в этот момент я вспомнила его, нас с ним по-настоящему. Память тела – особая память. Она хранит все оттенки ощущений, всю неповторимую ауру человека, его тепло и прохладу, шероховатости, мягкость и шелковистую твёрдость….

Трудно спорить с памятью тела, и я сдалась.

Потом я лежала на полу гостиной и слушала тишину. Было оглушительно тихо вокруг.

– Слушай, а что творится в мире? Может, включим ТВ? – спросила я, выйдя из душа.

Завернувшись в пушистые халаты, мы устроились на диване. Солнце висело в зените на верхушке горы, норовя сорваться вниз, в долину.

– Я не держу телевизора в доме, зачем? Лучше скажи, что ты хочешь сейчас, – Мишка прижал меня к себе покрепче.

– Знаешь, я и вправду хочу знать, что стряслось с тобой за это время, а ещё очень любопытно, что стряслось со мной. И как вообще я здесь очутилась. И как ты меня нашёл, если это не случайность, конечно!

– Инга, про меня долгий сказ…. А с тобой я случайно встретился, это так, хотя самому странно! Я много раз представлял, как и где я тебя могу встретить. И аэропорт всегда был на первом месте, факт. И я бы разыскал тебя потом, обязательно и совсем скоро. Но не вчера, на вчерашнюю встречу я не рассчитывал, – он улыбнулся, скорее скривился, и что-то новое, печаль, страх… нет, скорее, растерянность, мелькнула в его глазах.

– Но мы встретились, и славно, правда? – спросил он. И, не встретив горячего подтверждения, продолжил:

– А для тебя это, наверное, было слишком сильным испытанием, Лисёнок. Вот тебе и поплохело. Рейс наш улетел, и ладно, не беда. Я тебя привёз в свой дом, от аэропорта езды минут сорок, я купил его совсем недавно. Здесь неплохо, правда? А зимой вообще классно, лифт рядом, тебе понравится, увидишь!

– Здорово. Слушай, а всё это, – я развела руками, обозначив маску на лице, стараясь вложить в этот жест своё недоумения от нашего медицинского перемещения.

– Это, – засмеялся Мишка, подражая моему жесту, – чтобы никто к нам не привязался с вопросами, служба безопасности полётов, погранцы. Мы же зарегистрировались и сдали багаж, даже прошли таможню. Ты была не в лучшей форме для общения с ними всеми, а я имею возможности преодоления неприятностей этого рода. Может, закончишь допрос и перейдёшь к пожеланиям?

Я пожала плечами, не слишком понимая, что я должна пожелать. «Поплохело мне…. Да, как же, верю-верю всякому зверю! Мне от кофе не плохеет, может он клофелину мне подсыпал? Ха-ха, да, а потом выкрал и изнасиловал. Смешно, – думала я, – ладно, это потом. В конце концов, может быть, у него были свои резоны не светиться со мной вместе».