Инга Райская - Катастрофа на белой стороне

– Что делать будем, Лисёнок? Что ты хочешь? Надеюсь, мы сможем провести здесь пару дней, а там поглядим. Ты как? – Мишка просительно заглядывал мне в глаза.

Солнечные лучи совсем запрудили долину, снег блестел на вершинах, за окнами было ослепительно хорошо…

– Давай прогуляемся немного, – попросила я.

– Вот все твои желания, прогуляться и только. Обидно даже! Давай так, помнишь нашу мечту: на самолёте вокруг Килиманджаро!?

Я помнила, конечно. Мы тогда зачитывались Фицджеральдом, Ремарком и Хемингуэем, мы были романтиками, а «Снега Килиманджаро» манили….

– Мишка, ты вспоминаешь наш детский бред! – улыбнулась я, – Вот уж не ожидала от тебя! Ты всегда был самым прагматичным среди нас.

– От одиночества и прагматик станет романтиком по отношению к прошлому, Лисёнок! Давай я прокачу тебя на самолёте вокруг этой горушки, смотри, это будет красиво! – он махнул рукой в сторону окна.

– А ты можешь, у тебя что, и самолёт есть? – просила я без особого удивления, подустала уже удивляться.

– Самолёт возьмём на прокат, а управлять я умею всем, кроме метлы. Метла – твой профиль! Одевайся!

За неимением другой одёжки, я натянула свой помятый костюм, туфли на каблуках…

– Да, экипировка у тебя! – оглядел меня Мишка, – Ладно, там у них есть спортивный магазинчик, маленький правда, но что-нибудь найдём.

Мы вышли из дома, солнце слепило глаза, пахло скошенной травой, душистым горошком и чуть-чуть конским навозом – обычный горный воздух, в общем. Ощущение нереальности происходящего, какой-то разматывающейся киноленты, виток за витком вовлекающей меня в ткань событий вопреки не только моей воле, но и общей логике моей жизни, всё больше заполняло моё внутреннее пространство. Поэтому даже не хотелось спрашивать, а только плыть по течению к назначенной мне когда-то цели….

Во дворе стоял на приколе мотоцикл.

– Узнаёшь, – улыбнулся Мишка, – я не предал свой любимый вид транспорта.

Я подошла к железному коню, сняла с сиденья шлем, покрутила в руках.

– Что же ты, одевай! Забыла?

– Сейчас вспомню.

Я не каталась на мотоцикле все прошедшие с Мишиного исчезновения годы, и не скажу, чтобы жалела об этом!

По ассоциации вспомнила о старшем сыне, Бориска любил свой «мотик», а мы всей семьёй всегда боялись за него. Я не видела сына всего 3 дня. Мне казалось, что прошло 3 месяца. Я не была уверена в скорой встрече.

И вот мы с Мишей мчимся по горной дороге на мотоцикле, мелькают ёлки, пахнет нагретой хвоей. Промелькнул маленький водопад, цветы на склонах, бубенчики коров. И серпантин, ниже и ниже в долину, наконец, вынес нас к огороженному полю. Несколько спортивных самолётов растопырили белые крылья. «Как гербарий из стрекоз», – подумала я.

– Пойдём со мной, оставь шлем, – Мишка снял меня с мотоцикла, и мы отправились внутрь небольшого ангара. Там он поздоровался с местными немчиками. Я отметила, что он никого из них лично не знает. Мне показалось это странным, если это его дом, и он любит летать. Но лишняя странность этого дня ничего не меняла, и я отправилась примерять лётную форму, которая состояла из серых брюк, похожих на обычные джинсы, но поплотнее, чёрной кожаной кепки и куртки-«косухи» с какими-то необычными карманами и бретелями. На мне всё застёгивалось и сидело очень хорошо. Брюки и куртка правильно подчёркивали все округлости, и местные парни уважительно подняли вверх большие пальцы рук в интернациональном жесте одобрения.

– Самолёт будет готов через час – сказал, вернувшись из ангара, Миша, – а сейчас предлагаю пойти на ручей и попробовать порыбачить, всё равно за полтора часа мы больше ничего не успеем.

Я согласилась. Ручей был метра 3 в ширину, но довольно глубокий и быстрый. Он бежал прямо за полем, ныряя между корней деревьев, камней и склонённых стволов. Мы присели на один из гостеприимных пней, Миша стал деловито раскрывать прихваченную в ангаре удочку.

– Мы с тобой заплатили за рыбалку, так что давай бросай! Будет нам обед из форели, ребята пожарят к нашему прилёту!

Он вдруг рассмеялся, как-то совсем по-юношески, и посмотрел на меня. Синь неба смешалось с синевой радужки, и мне показалось, что сейчас из-за сосен послышатся крики ребят.

– А помнишь корюшку? Всё бесплатно, и шаланду Гунтиса с парусами из старых занавесок, помнишь?

И я вдруг почувствовала запах жареной корюшки, увидела ребят у костра и старый дом моей бабушки за соснами, шум моря и крики чаек…

Видение плавало над ручьём перламутровой дымкой, а потом качнулось и улетело к вершинам гор.

Дело в том, что я, хотя и родилась в Москве от совершенно русской мамы, коренной москвички, но по папе я на половину латышка, и на вторую половину еврейка. Папина мама, моя любимая бабушка, урождённая Райская, вышла замуж по сумасшедшей любви за моего деда, латыша, красавца и известного инженера. После смерти деда моя бабушка так и осталась жить в их большом каменном доме «досоветской» постройки на Видзенском взморье, части побережья Балтийского моря, принадлежащей в то время Латвийской ССР, а после распада СССР Латвийскому государству. В этот дом я и приезжала каждое лето всё своё детство и юность, сначала с родителями, потом одна, позже с друзьями, ну а потом с супругом и детьми, когда уже не стало моей любимой бабушки.

Миша вспомнил про «шаланду Гунтиса», а шаланда эта, то есть довольно старая самодельная лодка с парусом, была верной спутницей наших юношеских плаваний по Балтийскому морю. Эта лодка принадлежала моему соседу, белобрысому латышскому парню по имени Гунтис. Мы на ней рыбачили, добирались до островов, просто болтались вместе в море….

Наши места замечательны не только потрясающей дикой красотой, так не похожей на соседнюю Юрмалу. Тогда, во времена моего детства и юности, на нашем побережье всё ещё сохранялась особая атмосфера. Как будто проходили мимо и война, и революция, и даже советская власть как-то не сильно отразилась на жизни в нашем посёлке. А северные предания, Рунические символы, обрядовая «домашняя» магия были частью жизни людей. У нас никого не удивляли Альгизы (защитная Руна) на заборе, свастики при входе в дома и так далее. Моя бабушка, оставшись иудейкой, не знала ни Рун, ни обрядов, да и мои ровесники не очень этим интересовались. Но однажды, роясь на чердаке в старых вещах, я нашла Руны, а может быть, это Руны нашли меня. Из чёрного кожаного мешочка высыпались ко мне в руки старые камни снежного обсидиана с Руническим алфавитом. Думаю, что они принадлежали кому-то из Рода моего деда, скорее, женщине, так как мешочек из кожи был расшит золотыми нитями, составлявшими какой-то Рунескрипт (комбинацию Рун). Кажется, моя бабушка не была довольна моей находкой. Мне было тогда всего лишь двенадцать лет, однако этот набор со мною до сих пор, и я знаю, что попал он ко мне не случайно. С того момента и по сей день он стал моим спутником, также, как и охранный фамильный Рунескрипт. Так вместе с Рунами, пришла в мою жизнь магия, поселилась в ней, подарила Тайну и смысл….