Татьяна Герасимова - Любовь? А что? А вдруг!

Я попыталась высвободить свою руку, но он сжал пальцы, и моя рука осталась в его ладони.

– Что Вы хотите услышать, нет я неправильно задал вопрос, что Вы хотите, чтобы мы спели для Вас?

– Вы певец или музыкант?

– Я? Я немного пою. Немного играю. Вообще-то я органист.

– А здесь? Среди «лучших певцов Москвы»? Вы дирижер?

– Нет, нет! Я просто руководитель и организатор.

– Органист – это, на мой взгляд, очень серьезно.

– А Вам нравилась органная музыка, я помню. Вы слушали Баха замерев и не отрывая взгляд от сцены.

– Да. Я помню! Мы сидели на самой «верхотуре», и органист казался маленькой точкой. И этот маленький, маленький человечек на сцене заставлял весь огромный зал замереть, не дышать и впитывать в себя его музыку.

– А Ваш ухажер, вертелся, ему, явно, не сиделось на месте. И смотрел он совсем не на сцену, а на Вас.

Я засмеялась: «Вы помните такие подробности!»

Она встретила его с восторгом. Каждый день, проведенный вместе был наполнен музыкой и общением. Произведения Шуберта трогали Каролину глубоко и сильно. Вечерами они подолгу гуляли в саду и могли говорить часами. Она восхищалась его музыкой, а он ее красотой.

Какое для Шуберта было счастье, играя на фортепьяно в четыре руки, как бы случайно касаться рук Каролины. Она вздрагивала, щеки ее загорались румянцем, не переставая играть и не поднимая глаз, перенося руки на соседнюю октаву, она тоже, как бы невольно, касалась рук Шуберта. Шуберт замедлял темп игры и затаивал дыхание, щеки его рдели румянцем, а все домочадцы отводили глаза.

– Ну, что же Вам спеть? Хотите про Сибирь? Про могучие реки, про непроходимые леса?

– «Сказание о Земле Сибирской»?

– Вы помните этот фильм и музыку Николая Крюкова?

– Музыку помню, но, что это Крюков – нет. Извините.

– Да, что Вы! Вы же не профессионал. А кто Вы?

– Ой, лучше спойте мне, что-нибудь на Ваше усмотрение, пожалуйста.

– «Ревела буря, гром гремел…»

Для меня действительно прогремел гром! В самолете, в этом замкнутом пространстве прогремел гром голосов, красивых мужских голосов. Да, с акустикой здесь было плоховато, но в замкнутом пространстве самолета сила звука была такова, что хотелось закрыть ладонями уши, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Голоса были такой силы, что проникали внутрь и доходили до самого сердца. Или это мне только казалось?

Тот, кто сидел со мной рядом, вступил на втором куплете. Когда он запел, все, певцы понизили силу звука, и он пел, практически, один. У него был красивый баритон. Такой голос может очаровать!

Взмах руками и все замолчали. Пел только он один. Он пел в пол голоса, наклонившись к моему уху, и иногда, как бы, невзначай, касался моих волос губами. Я каждый раз вздрагивала и пыталась уклониться от него, щеки мои горели румянцем. Он виновато улыбался, замолкал, а через некоторое время склонившись ко мне опять начинал петь.

– Вы придете послушать меня?

– На Сахалин, в Хабаровск? Или еще куда-то?

– Нет. Я давно живу недалеко от Москвы. В консерваторию. В Вашу любимую консерваторию.

– Забраться на самый верх, видеть, что на сцене находится маленький человечек и думать, что это Вы?

– Я буду играть для Вас. Чтобы Вы хотели услышать?

– Я не могу сказать. Я любую музыку, слушаю с восторгом и любопытством. На мой непросвещенный взгляд, любое музыкальное произведение – это рассказ о переживаниях, о жизни, о любви.

Но чувству влюбленности и взаимного интереса, не суждено было перерасти во что-то более глубокое. Простой музыкант, известный только в кругах венской молодежи и музыкантов, не мог рассчитывать на расположение семьи графа Эстерхази. Но все, что он сочинял, носило отпечаток этой юношеской, чистой и пылкой любви. Каролина была и оставалась его Музой.

– Мы в Болгарии будем неделю, всего одну неделю. Мой концерт состоится через две недели. Вы вернетесь к тому времени?

– Да, я еду всего на десять дней. Мы с подругой едем на горнолыжный курорт.

– Как горнолыжный курорт? – он засмеялся – сейчас лето, да, там и снега нет!

Я тоже рассмеялась, и со смехом сказала:

«Да, нет! У нас есть друг, который купил себе квартиру в Болгарии, в горах, чтобы не зависеть от проблем с жильем в сезон и кататься на горных лыжах, когда вздумается. Сейчас лето и эта квартира свободна, он дал нам ключи, вот и все».

– И, что Вы там будете делать? А море? Вы и море не увидите?

– А Вы и Ваш хор, где будет выступать?

– В Софии. Вы правы, у всех свои дела и проблемы. В Софии тоже нет моря!

Мы рассмеялись. И тот ледок, который был между нами немного подтаял!

Вот и посадка. Мужской хор «лучших певцов Москвы» пропел несколько жизнеутверждающих музыкальных фраз, стал собираться и потянулся к выходу. Выбравшись из самолета на трап, я оглянулась вокруг. Был вечер, но в воздухе чувствовалось жаркое лето. На последней ступени трапа, он подхватил меня за руку и повел между выстроившимися в две шеренги мужчинами – «лучшими певцами Москвы», которые прощались со мной почти, как с давней знакомой.

– Счастливо!

– Всего хорошего!

– Рады познакомиться!

– Приходите на концерт!

Это смутило меня, я не могла вымолвить ни слова, только улыбалась и улыбалась, наверно, глуповато. Заметив мое смущение, он развеселился и наклонившись, тихо сказали: «Смущение Вам к лицу!» После этого, я просто не знала куда деваться.

– Да, ладно, простите, что не так. Я просто очень Вам рад!

На прощание он поцеловал мне руку и сказал, что закажет мне билет на свой концерт и выберет самое лучшее место

– Вы придете? Я буду играть для Вас.

Я не ответила ни да, ни нет.

Спустя много лет в архивах Каролины Эстерхази были найдены рукописные ноты многих известных и неизвестных произведений Шуберта с посвящением: «Каролине», засушенные цветы и луговые былинки…

Она пронесла эту любовь через всю жизнь, пережив Шуберта на много лет.

Считается, что в Фантазии фа-минор Шуберта – гениальной темы света и тьмы, посвященной графине Каролине Эстерхази, в латинском названии нот, которые как бы перекликаются и обнимают друг друга, скрыты инициалы имен Каролины Эстерхази и Франца Шуберта.

Я пришла на его концерт. Правда, я не взяла в кассе, заказанный им билет, я купила билет сама, да еще почти самый верх. Оттуда он казался мне маленькой точкой. Играл он прекрасно! А как же может быть иначе? Ведь он играл для меня.

Все чаще мы в своей жизни сталкиваемся, еще несколько лет назад полностью нам неведомым, киберпространством. Сейчас об этом пространстве говорят все: от юных мальчиков айтишников до президента США. Наверно, человечество, в скором времени, полностью погрузится в его бездну. Это будет уже другой уровень общения, при котором цениться будет только человеческая мысль. Интересно!