Белла Фрэнсис - Верни мое счастье

Он показал их ей и улыбнулся.

– Я не настолько плохой парень, как обо мне пишут в прессе.

– Ну да, – ответила она с явным недоверием.

Он поднял бровь и надел галстук-бабочку.

Не надо удивляться. Он отвернулся, чтобы взять пиджак, и вспомнил дурацкие фотографии, которые присылали ему друзья. И их замечания о том, что у него каменное сердце.

Любой, кто хорошо знал Маттео, знал правду. И понимал, что все его эмоции связаны с Софи. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что у него никогда не будет другой Софи.

Они были блестящей парой еще во время учебы в университете. Она – красотка с длинными светлыми волосами, а он – восходящая звезда регби. Он был счастливее всех на свете. У его ног лежал весь мир. Его ждал диплом в области спорта, неизбежная карьера регбиста, выступающего за свою страну… Он не знал, где будет жить, в Италии или Англии, когда попросит Софи выйти за него замуж.

А потом умер его отец. И Маттео почувствовал себя огромным дубом, который с корнем вырвали из земли. Его сила и самоуверенность были подорваны. Он ощущал, как его мир рушится. Ему казалось, что он парит между небом и землей. Он думал, что его отец самоуверенный, решительный и сильный человек. Он был мудрым, умным и благородным, любил свою жену, а Клаудио был его лучшим другом.

Они были почти неразлучны, ближе, чем братья. Клаудио постоянно присутствовал в жизни родителей Маттео, а потом все резко изменилось.

Однажды Маттео заподозрил, что Клаудио увлекся его матерью, и его отец узнал об этом. Вероятно, после этого возник раскол в их отношениях? Как же он ошибался!

Отец Маттео изо всех сил старался спасти семейный банк. Он работал без передышки несколько недель, но многое было потеряно навсегда. Богатые клиенты хотели большего. Верность и деньги несовместимы. Тем более Клаудио предложил им быстрые дивиденды, и люди оказались слишком жадными, поэтому покинули банк Россини.

Но смерть отца повлияла на Маттео сильнее, чем потеря клиентов. Его мать была безутешна. Думая о ее страданиях, он до сих пор вздрагивает от боли. Маттео ухаживал за ней и взял на себя ответственность за семью, поскольку знал, что его отец одобрил бы это. Он погрузился в банковский мир, отвечая на крепкие рукопожатия, нося деловые костюмы и поддерживая тихие разговоры.

Он был готов все это пережить, зная, что хуже быть не может. Зная, что Софи всегда его поддержит.

Вспоминая ее разгоряченное и красивое тело, он однажды ночью полетел на север – в университет, а затем два часа ехал на такси из аэропорта до холодного, бурного побережья Сент-Эндрюс, где было раннее утро, и Софи должна была вот-вот проснуться. Может быть, Маттео проскользнет в кровать, ляжет рядом с Софи, почувствует любовь ее объятий и забудет свою боль…

Сколько раз он будет переживать эти моменты? Хруст гравия на дороге, рассвет и облачко пара от своего дыхания. Холодный звук металлического ключа в замке, включенная лампа в прихожей и работающий телевизор, очки на столе…

Он на автомате повернулся в сторону ванной, услышав включенный душ.

А потом он увидел то, что предпочел бы не видеть.

Его прекрасная Софи, голая и влажная, обвила ноги вокруг торса другого мужчины. Это был тренер национальной сборной по регби; он приехал в Шотландию, чтобы попросить Маттео играть за эту страну.

После этого все чувства Маттео умерли.

– Большинство людей не верит тому, что читает. Я не верю написанному, если вас это утешит.

Маттео округлил глаза, глядя на ангельское лицо Руби, с огромными карими глазами и полными красными губами. Она смотрела на него почти взволнованно. Как мило. Только ей не надо за него волноваться.

– Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, – сказал он, застегивая последнюю пуговицу на смокинге. – Я взрослый мальчик. И переживу то, что обо мне болтают.

Он подмигнул ей и улыбнулся. И положил руку ей на плечо. У нее была нежная, шелковистая кожа. Он подошел к Руби немного ближе и увидел, как расширились ее зрачки. Она ждала, что он ее поцелует.

А разве поцелуй не лучшее начало вечера с Руби? Эти великолепные губы, кожа цвета слоновой кости, блестящие волосы… Разве он не поддался искушению с того момента, как впервые увидел ее? Разве она не показывает ему, что тоже хочет быть соблазненной?

В конце концов, вечер может стать идеальным.

– Это может обидеть вашу мать, – сказала она, поворачивая голову.

Он остановился – его отвергли.

– Чувства моей матери не касаются ни вас, ни кого-либо еще, – ответил он. – Жаль, что люди постоянно суют нос не в свои дела.

На ее щеках появился густой румянец, и Маттео сразу же пожалел о своем резком тоне.

Руби не похожа на сплетницу. Она просто добрая. И, что хуже всего, она права. Он знал, что его мать пострадала от нападок прессы, но ему некого было винить в этом, кроме себя самого.

Он протянул к ней руку, но Руби тихо извинилась и вышла из каюты. Он внимательно смотрел ей вслед: красный атлас, вздымающийся над ее икрами, мягко колыхался при каждом шаге. Маттео стоял словно загипнотизированный.

А потом самолет сделал резкий вираж. И Руби оступилась. Она протянула руку и схватилась за ближайший стул. Маттео был уверен, что ей больно. Но она не произнесла ни звука.

Он бросился к ней.

– У вас все нормально?

– Все отлично, спасибо, – сказала она, смотря перед собой и улыбаясь. И снова пошла вперед.

– Я видел, как вы оступились. Это из-за вашей травмы? Я знаю, что вы сейчас не танцуете. Все в порядке?

Она подняла брови и одарила его презрительным взглядом. Маттео его заслужил.

– У меня все в порядке, спасибо. Я хочу присесть.

– Руби, подождите.

Она осторожно села в кресло, выпрямила спину и радостно улыбнулась. Он понимал, что она улыбается сквозь боль.

Маттео сел напротив нее. Она отвела колени влево и сжала их.

– Что у вас болит: бедро, колено?

– Это пустяки. Я уже почти выздоровела.

– Что произошло?

–Я упала, вот и все.

– Должно быть, падение крайне неудачное, если вы лечитесь почти полгода.

Руби продолжала радостно улыбаться. По крайней мере, это должно было выглядеть как улыбка, но больше походило на маску.

– Знаете, у меня тоже была куча травм, – сказал Маттео, когда она не ответила. – Я много лет играл в регби. Я знаю, по мне трудно догадаться, но во время учебы в университете я играл в команде как закрытый фланкер.

Наклонив голову, он показал ей ухо со шрамами. К счастью, ухо и сломанный нос были его единственными очевидными недостатками, однако он потерял счет переломам и слезам.

– Закрытый фланкер… – Она отвела взгляд, ведя себя вежливо, но равнодушно.

– Я собирался играть за Англию.

– В самом деле? – Она взглянула на него.