Дарья Фаталина - Сдавайся, я твой

Она бы, наверное, здорово разукрасила царапинами его утратившее всё выражение самодовольство лицо, если бы не накатившая внезапно слабость. Алёне вдруг стало очень жарко, щёки запылали, а сердце забилось гулко‑гулко. Тогда‑то Фрейман и сумел её схватить. Потом было возвращение в ставший её личным адом санаторий на берегу Чёрного моря, звонок Григория, посоветовавшего ей «быть умницей и не дурить», минутка, на которую трубку передали встревоженному её отсутствием Никите… «Мама, а ты к нам скоро приедешь? Я уже скучаю», – лепетал он своим тоненьким, невнятным голоском. Как‑то утром, безразлично переключая каналы супермодного телевизора с плоским экраном, Алёна наткнулась на выпуск новостей, из которого узнала, что пророчества Григория относительно коммерческих банков сбылись и о том, что несколько корпораций, в том числе и «Соната», оказались на грани банкротства, и навряд ли их спасёт даже чудо. После этого у Алёны уже ни на что не было сил. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, даже хуже… На следующий день после известий в её номере появился Фрейман, далеко не такой уверенный, как в их прошлую встречу, и, опасаясь приближаться к Алёне даже на шаг, оставил на столике в прихожей её паспорт и билет на самолёт с открытой датой. Она механически собирала вещи – свои и Никиткины, – когда нестерпимая боль внизу живота обожгла её, не оставив ни единой связной мысли. Кое‑как, держась одной рукой за живот, а другой – за все вертикальные поверхности, Алёна добралась до телефона и позвонила в «скорую помощь».

Неделя в грязной больничке, ещё пара часов в ненавистном номере, чтобы забрать вещи – и Алёна вернулась в Москву. Григорий встретил её сперва настороженно, а потом растерянно, не понимая, в чём причина: его живая, симпатичная жена вдруг угасла, словно бы превратившись в свою тень, молчаливую и бесцветную. Алёна тусклым голосом сообщила, что после всего случившегося не видит смысла продолжать совместную жизнь и, ни словом не заикнувшись о беременности и выкидыше, забрала Никиту и кое‑какие пожитки из их с Григорием квартиры. Муж, чувствуя вину, лебезил и заискивал, но она была непреклонна. Тогда Григорий, окончательно растерявшись и ничего не понимая, щедро предложил ей пятую часть той суммы, что была на его счету в одном из европейских банков. Это были огромные и, что ещё важнее, отвратительно грязные и преступные деньги, так что Алёна отказалась. Она попросила только о том, что дал за ней когда‑то покойный отец: пять тысяч долларов, чтобы продержаться первое время и хоть как‑то устроить их с Никитой новую жизнь. Григорий согласился – с огромным облегчением.

Сперва Алёна не знала, куда уехать, где спрятаться – не от мужа и его мерзких дел, а от той пустоты, которая не хотела покидать душу после того, как тело покинул так и не родившийся ребёнок. Вариант с отъездом за границу Алёна отмела сразу, так как не знала иностранных языков, кроме нескольких фраз на английском, которые выучила, когда они с Григорием ещё отдыхали вместе и ездили то на Маврикий, то в Тунис. Разглядывая случайно попавшую на глаза политическую карту, она вдруг заметила крохотный кусочек суши того же цвета, что и вся огромная Российская Федерация, кусочек, затерявшийся между Балтийским морем и несколькими маленькими странами вроде Литвы или Польши. Такой крохотный, такой одинокий. Спасительно отделённый от остального мира.

Алёна решила переехать в Калининград.

Глава третья,

в начале которой маленький мальчик задаёт слишком много вопросов

В Калининграде оказалось спокойно и на удивление привычно: так, словно Алёна родилась и выросла в этом странном городе, не похожем ни на один другой. Она сразу же полюбила его многообразие: зелёные бульвары, тёмную воду реки, которую горожане называли разными именами – то Прегелем, то Преголей, однотипные ветхие девятиэтажки советских времён и новенькие домики немецкого образца, выстроившиеся вокруг Кнайпхофа, и даже привыкла говорить о городе так, как его жители, употребляя вместо громоздкого слова «Калининград» лёгкое на слух «Кёниг». Никите на новом месте тоже очень понравилось, главным образом потому, что он в силу возраста вообще обожал перемены и открытия. И всё‑таки через несколько месяцев после приезда Алёна решила перебраться в пригород Кёнига – Зеленоградск, тихое местечко на побережье Балтийского моря.

Пяти тысяч им вполне хватило на то, чтобы приехать и обустроиться. Алёна устроилась в туристическое агентство – сперва прошла стажировку, потом её приняли в штат и отрядили заниматься горящими путёвками. Конечно, ей бы больше хотелось заниматься неспешным планированием отдыха клиентов, предлагать им несколько вариантов на несколько недель вперёд, но ничего не попишешь. Со временем дела у агентства «Солнечный полёт» стали идти всё хуже, и через полгода после того, как Алёна нашла работу, оно разорилось. Тогда‑то они с Никитой и переехали в Зеленоградск. Сына легко приняли в детский сад на окраине, а саму Алёну – в редакцию местной еженедельной газеты, теперь она работала в отделе бесплатных объявлений. Платили немного, так что пришлось задуматься и о подработке, и три вечера в неделю Алёна оккупировала домашний телефон и занималась социологическими опросами граждан на самые актуальные и волнующие общественность темы. Работа «на телефоне» приносила дополнительные три сотни долларов в месяц, и это позволяло маленькой семье ни в чём особенно не нуждаться.

Алёна как раз собирала сына в садик – это было на следующий день после встречи с Фрейманом, – когда Никита вдруг спросил:

– Мам, а тот дядя тебя напугал?

– Какой ещё дядя? – рассеянно переспросила Алёна, наклоняясь, чтобы покрепче завязать ему шнурки. Сын нетерпеливо пояснил:

– Который к тебе вчера подошёл. Ты испугалась, я видел. Это твой… враг?

– Ну что ты, котик. Какие у меня могут быть враги. Я разве похожа на того, кто обижает других людей? А только у таких враги и бывают, ты это, пожалуйста, запомни. А теперь будь добр, бери рюкзак – и пойдём, а то опоздаешь к завтраку.

Никитка послушно потянулся за своим ярким рюкзачком, набитым игрушками, запасной обувью и сменой чистой одежды – на всякий случай. Алёна запирала входную дверь, когда сын, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу на лестнице, вновь вспомнил о таинственном, с его точки зрения, незнакомце.

– Что он от тебя хотел, ма?

Алёна уже хотела было ответить что‑нибудь незначительное, как вдруг поняла, что и сама не знает, чего от неё хотел этот Дмитрий… или как там его… Фрейман. То есть, разумеется, она помнила, что этот кретин бормотал что‑то про извинения… но стал бы он ради этого их разыскивать! Алёна ни секунды не верила, что встреча на пляже действительно была случайной. Случайно можно встретить бывшего одноклассника, или дворового товарища, или коллегу по предыдущей работе, или сослуживца… Но такие люди, как Фрейман, как все, кто имеет какое‑то отношение к её мужу, случайно на пути не попадаются. От этой мысли становилось ещё страшнее. Неужели Григорий решил её найти? С чего бы вдруг, ведь прошло два года с тех пор, как она ушла – и всё это время о нём не было ни слуху ни духу.