Твоя Хозяйка - Небылица

– Я знаю, малыш. Знаю. Но с юбкой перебор.

Гладит по моим взмокшим волосам, судорожно приближается к дрожащим губам, кусает их жадно. Водружает душевой шланг на то место, откуда он теперь льется без участия его рук прямо на моё тело. По телу пробежали мурашки. То ли от истощения, то ли от озноба, то ли от предвкушения расплаты…

В каком мире я существую… Мельком проносятся мгновения вечернего рейда по тусовочным местам нашего города N, где я отрывалась сегодня, как в последний раз. Где-то в эту секунду в поисках моей личности по клубу бегает Ольга, а может, ее тоже увезли невесть куда. Промелькивают в голове все эти «Владики», брызгающие слюной на меня и мои округлости. Я все еще его жена, но как же, дери его чёрт, иногда хочется, чтобы иногда на тебя у всего окружающего мира вот так стоял и пульсировал, закипая от жажды. Чтобы, роскошное тело ослепляло и сжигало глаза созерцателей, чтобы тряпьё, что не намекает, а кричит о «похоти» твоего нутра и наружности, вызывало у мужиков и всех баб живые противоречивые реакции. Это нужно, жизненно необходимо, и лучше для всех.… А дальше я снова кормящая мама, отличная супруга, которая никак ни научится ненавидеть людей, и еще больший друг для своих товарищей, с которыми мне по пути.

Ведь и взаправду же, Славка всегда всё запрещал. Он не понимал, что его запреты меня убивали. Я должна была познавать мир: жизнь мне давала время насладиться им, и в то же время готовила к большой серьезной игре под названием Опыт….

Славка всегда смотрел в ответ на все мои требования и просьбы таким взглядом, что желание отпроситься, как рукой снимало. Появлялось желание сделать назло, в ответ, по-своему. И главное, сделать больно, ведь это отличная расплата за непонимание. А тут вдруг за обедом сам выдал:

– Милая, ты бы что ли тусануть сходила, а то на смерть похожа.

Услышав это, поперхнулась едой. Не вспомню сейчас, то ли у меня всегда была такая реакция на его предложения, то ли я услышала то, что не ожидала услышать в этой вселенной.

– Слав. Шутишь опять?

– Нет. Берешь Ольгу. На маршрутку, и вперед. Подарок любимой жене! А с Лёлькой мама моя посидит. Потанцуешь, выпьешь чуть-чуть вернешься домой и ляжешь спать под крыло к любимому мужу.

Настолько тяжело усваивается информация, выданная мужем в предыдущую минуту. Он, человек, дальше, чем на метр от которого отойти в свете города, категорически не возможно ни при каких обстоятельствах, предлагает мне «тусануть», да еще и с Ольгой? Дамочкой, репутация которой закрепилась у моего мужа в голове, мягко выразиться, как «занозы в заднице»? Я что, действительно умираю? Или он умирает? Или он что-то задумал? Ищет повод опять свалить к маме? А сам….

Тут надо бы добавить, что Славка – наркоман. Ему нет дела до назначения наркотика. Ему также нет дела и до его содержимого, ни химического, ни физического, главное приход. Наркотиком в его случае выступают азарт и человек в образе меня. Честное слово, в юности видела одну такую парочку на пляже. Он коренастый такой парень, не особо разговорчивый, с улыбкой – ухмылкой. Как охранник, преданный зверь. «Её это мужик», – первое, что пришло мне тогда в голову. Она – загорелая, в купальнике мини, который едва ли прикрывает, что называется «срам». Отметила тогда, помню, что-срам-то у нее знатный. Она, видимо, под влиянием дрессуры отказавшаяся от привычки «трепаться», смотрит на всё вокруг исключительно лишь сквозь него. Сижу на песочке, тушу сигаретку, с которой в таком возрасте на пляже никто меня увидеть не должен, и разглядываю их сквозь очки: «Ах… Ну до чего хороши! Оба! Не отпускает от себя эту лошадь ни на шаг, наверное…. Тоже хочу такого мужика, чтобы уууух! Сказал так, значит так, а не эдак». Сам себе пророк. Заказала – получила.

И будь не ладна эта самая юбка, которая сейчас лежит в ванной, истекает чужой кровью рядом со мной. Ведь не в ней дело. Дело в том, что наркоману стало скучно. Прихода ожидаемого нет. Он сам отпустил свою лошадку на вольные хлеба после трёх месяцев домашнего ареста, против которого я, как истинная благоверная, не выступала (а что поделаешь? «Бытовые игрушки»). Думалось, что таков он, союз двух любящих, скрепленный официально узами брака, где надо терпеть, страдать, а не договариваться. От юношеских забав после проставленных подписей за порогом загса сразу же пришлось наотрез отказаться. Не могу жаловаться, я была беременна, мне было не до них.

Вот, что неопровержимо: с Рожковым всегда было скучно. Не могу сказать слова: умный, разборчивый, собранный, проницательный. Та личность, которую я знала, как своего мужа, поначалу личность харизматичная и льющая, как соловей. Мне девице юной было это к лицу. Как оказалось, томились внутри него и еще личности, которые Рожков скрывал, а выдавать начал после рождения семейных отношений, малыми порциями. Выяснилось еще, что его больная любовь ко мне вызывала у него безостановочное чувство вожделения. Он хотел меня всегда. Не стану скрывать, изначально я безумствовала в полётах эротических фантазий. Сексуальная эйфория помогла сделать множество открытий. Но и она закончилась, и осталась лишь вопиющая тоска. И чем больше мы проводили времени вместе, тем более гнусным становилось это время. Время стало бременем. Казалось, что Славку начала ослеплять буйная животность, где у него включается режим автозапуска, при котором он не может более контролировать ни свои телодвижения, ни свою речь, ни даже свои дела. А на мои умолительные призывы остановиться делать и выяснять то, чего нет и не будет, он вооружался безумием и крушил остатки нашего псевдосемейства идиотскими не существующими псевдоаргументами. После каждого такого законченного победоносного залпа (после, того как он распускал свои малюсенькие ручонки) Рожков вырубался спать моментально, а я убегала, рыдала и озадачивалась тем, что пора бы решиться оправдать его «кричащую» фамилию. Бежала я чаще туда, где меня никто не мог услышать. К бабушке на квартиру в центр города, где прошло мое детство. Там всегда пахло сыростью. Это не меняется, как и то, что там быстрее лечились раны.

Не передать словами, насколько сильными и глубоко удручающими были впечатления от ежедневных растлений. Я была растоптана не только физически, мне казалось, что у меня отняли моральное право на существование. В попытках поделиться этим сокровенным самоощущением с мамой, я всегда наталкивалась на стену. Я не могу сказать, что ей было все равно. Нет. Она просто не знала, что говорить, и как сказать. Мама не «болтала» об интиме. Бьет – значит…. В общем, всё, что бы он ни «делал», в ее понимании, или скорей, полном непонимании, было выражением неистовой любви к своей молодой супруге (быть может, она просто хотела его убить, но внешне этого так и не выдала?). А отец, после того как я вышла замуж, перестал со мной говорить. Вот только сейчас прошел месяц после того, как мы начали общаться. До того дня он молчал год. Он не мог терпеть моего поражения. Выйдя за Рожкова, по его мнению, я проиграла. Но на самом деле – это было начало серьезной игры под названием Жизнь. Моя жизнь, где я выйду победителем.