Юлия Турсунова - Может быть

Эта же его сдержанность порой доводила ее до исступления. Ей не хватало пылкости, чтобы убедиться в его чувствах. От этой тихой благополучности их союза, возникало ощущение, что отношения не развивались. Они просто были, изо дня в день, ровными, спокойными и уж слишком будничными. От мысли, что его просто все устраивает и это вовсе не про чувства, ей становилось не по себе. А вдруг она для него просто удобна? Действительно, взрослая, умная, весьма успешная, красивая женщина и было бы странно отказаться от такой легкой добычи, когда даже ухаживать не надо – все и так в твоих руках. А какой опыт! А как это лестно!

Она знала, что так думают окружающие, и очень боялась, что так и есть на самом деле. Буквально теряясь порой и подчас не понимая, как себя вести, она жаждала от него признаний и объяснений, а он отмалчивался и всячески уворачивался от этих тем, если она их заводила. Она ждала каких-то проявлений внимания, ухаживаний, а от него не было никакой инициативы, словно ему было все равно, хотя любые ее предложения он принимал безоговорочно. Он продолжал ласково улыбаться и молчал. Они проводили много времени вместе, и при этом ее не покидало ощущение, что они – каждый сам по себе и все это временно и несерьезно.

Когда они были наедине, она начинала ощущать собственную исключительность, и возвращалась уверенность в том, что он так же, как и она влюблен, – настолько он умел быть обходительным и заботливым. Но как только они оказывались в компании, где были другие девушки, он точно также обращался и с ними. И тогда она понимала, что это просто его манера себя вести, и ни о каком особом отношении речи не идет.

Конечно, какие-то жесты, взгляды, интонации и другие едва уловимые мелочи давали основание думать, что что-то там внутри него происходит, что все-таки он к ней неравнодушен. И все же почти всегда она чувствовала, что он ее до конца не пускает близко в свою жизнь и успокаивала себя тем, что страстей в ее жизни было достаточно. Лучше пусть будет так – ровно и спокойно, пусть даже без особой глубины. В конце концов, ей есть с кем проводить время, она не лишена ласки и внимания, а это тоже немало важно. А там дальше видно будет.

– Мама звонила. Говорит, Сережка соскучился и все время спрашивает, когда я приеду… Что-то мне тревожно, выдержит ли он все лето на даче, – она весь день прокручивала в голове дневной телефонный разговор, пытаясь избавиться от разрастающегося чувства вины перед сыном. Она тоже скучала, и жутко мучилась, что не может часто бывать рядом с сыном. На рабочей неделе не наездишься, с Кириллом появляться у родителей было еще слишком рано, а жертвовать на все сто своей личной жизнью ради ребенка ей казалось неправильным… Приходилось балансировать между всеми этими обстоятельствами…

– Не переживай. Ему там хорошо, а скучать по маме, по-моему, нормально. Я в этом возрасте тоже скучал. Даже будучи подростком гулять не всегда ходил, старался побыть лишний раз дома, с родителями.

– Уникальный ты все-таки товарищ, – она с удовольствием чмокнула его в плечо и отошла к плите.

Ужин уже был почти готов. Тихо потрескивало содержимое сковородки, и распространяющиеся по кухне ароматы испытывали их терпение.

Она методично стала нарезать овощи для салата, периодически отправляя аккуратные кусочки себе в рот с целью спасения от голода. Кирилл намывал посуду, оставшуюся еще с утра. Намотавшись после работы по всяким мелким делам, они с удовольствием приехали к нему вместо того, чтобы отправиться, как планировали, на прогулку, хотя вечер был до неприличия теплым и безветренным. По пути было куплено все, что нужно для обильного вкусного ужина, и, едва ввалившись в квартиру, они, ужасно голодные, тут же отправились на кухню.

– Как ты смотришь на то, чтобы съездить на днях на дачу, сразу после работы? – она весь вечер думала, поехать одной или вместе с Кириллом.

– Не вопрос, давай съездим. Можем вообще забрать его в город на выходные и сходить куда-нибудь.

Она улыбнулась. Было так приятно, слышать, что Кирилл не отмахивается от ребенка, как обычно это делали его предшественники.

– В такую жару в городе тяжко. Лучше мы туда на пару дней. – Она взглянула на него. Ей было интересно посмотреть, как бы он вел себя, попав в общество ее родителей. Он еще ни разу их не видел.

Кирилл, вытирая руки, подошел к ней, прижал к себе и чмокнул в щеку.

– Мне так твои щечки нравятся, – вдруг сказал он и погладил ее по лицу. – Может уже готово? Я умру сейчас от голода.

– Я сама умру, – она засунула ему в рот кусок свежего огурца, повернулась к плите и с критическим видом подняла крышку. – Еще минут пять, потерпи. Открывай лучше пока пиво.

– Ты чего такая голодная? Ты же говорила, что вас кормят на работе… – он ловко открыл обе запотевшие зеленые бутылки и жадно приложился к одной из них.

– Да там раз на раз не приходится. Сегодня, например, есть было невозможно. Мы с девчонками в кофейню бегали, но там ведь только пирожные…

Кирилл подал ей ее пиво, уселся на стул и усадил ее к себе на колени.

– А как вообще на работе? Ты что-то совсем ничего не рассказываешь… Только про девчонок и слышу. А что начальство? У тебя была когда-нибудь женщина-начальник? – он жадно отпил несколько больших глотков и громко выдохнул от удовольствия.

– Не-а, я всегда работала с мужчинами. И, если честно, зря я стала экспериментировать… Прямо спинным мозгом чую, что не сработаемся мы с ней. Я не могу избавиться от ощущения, что она меня боится. А может, чувствует, что я ее не воспринимаю как руководителя, – она отхлебнула, поморщилась, затем лениво потянулась к плите, и, подняв крышку сковородки, перемешала ее содержимое. Кухня наполнилась очередной порцией аппетитных запахов. – Какая-то странная вообще эта компания. Вроде все что-то делают, а ощущение, что все без толку… Бумажек целый вагон всяких. Вот спроси меня, чем я занимаюсь, я вряд ли ответить смогу. Уже два месяца прошло, а мне все неуютно.

– А девчонки что говорят? Яна, например? Она-то давно работает.

– А с Яной мы как-то о работе не говорим. Больше обо всем остальном, – она довольно засмеялась. – Она очень милая девочка, мы могли бы с ней подружиться, наверное. «Мой человечек», понятная и такая интересная. Она чем-то мне меня лет десять назад напоминает.

Взглянув на Кирилла, трудно было удержаться от смеха. Голодные безумные глаза его смотрели в сторону плиты. Казалось, он ее уже не слышал. Она встала, разложила по тарелкам горячее, и они наконец-то приступили к трапезе.

– Она здешняя? – продолжал расспрашивать Кирилл, ловко управляясь с ужином.

– Кто? – сосредоточившись на еде и уткнувшись в тарелку, не поняла она.

– Яна твоя.