Тати Блэк - Дьявол в мелочах

Но и там у меня не все слава Богу. Я поссорилась с Серком. Ему не понравилось, что я спрашивала о его бывших партнёршах и он обвинил меня в чрезмерной ревности. Я честно хотела все замять, но, когда зашла сегодня в чат, выяснилось, что он приватился с Мелиссой… И даже не отрицал этого. Меня это так задело, что, несмотря на все мои миролюбивые намерения, ситуация между нами, кажется, только ухудшилась. Он заявил, что я мучаю его своей ревностью. Услышав это в очередной раз, я даже разозлилась. Кем он себя вообразил в конце-то концов, пупом земли? Мне начало казаться, что ему даже нравится смаковать тему того, как я его ревную. И это так бесит, что я решила больше не давать ему повода тешить свое самолюбие за мой счёт. Хотя далеко не уверена, что не сорвусь. Особенно зная, что он приватится с другими… Признаться, мне даже как-то горько стало. Теперь и в игре, которая была моим прибежищем и спасением, все не так, как прежде. И я уже не знаю, где прятаться от вопросов, на которые боюсь узнать ответы.

Зато Серк написал мне такой пост… ты даже не представляешь. Я ощутила такое дикое возбуждение, какое и представить не могла. Это было даже круче, чем сексуальные сцены из любовных романов, которые я читаю тайком от мамы. И от поста совершенно другое, особое чувство, потому что Серк писал это для меня, думая обо мне… и это дико заводит. И если честно, я немного боюсь отвечать. Я никогда не писала такие сцены, собственного опыта у меня нет вообще, и о сексе я знаю только из книг… боюсь, что напишу что-то глупое. Боюсь ему не понравиться и проиграть в сравнении с его прошлыми партнёршами. Поэтому, вопреки желанию тут же написать ответ, я не стала этого делать. Хотя сознаю – от того, что медлю, лучше не станет и опыта у меня не прибавится. Наверно, напишу ему завтра просто то, что чувствую. И если ему не понравится… хотела бы сказать, что мне все равно, но на самом деле знаю, что сильно расстроюсь. Тем более я понимаю, что найдется немало желающих занять мое место. И от этого ещё сильнее хочется писать так, чтобы Серк даже не думал ни о ком другом. Не знаю только, получится ли…

Ладно, пойду что-нибудь почитаю. Хотя с тех пор, как я стала играть на форуме, все книги и герои меркнут в сравнении с Серком. Потому что он, пусть и придуманный, но все равно живой, мой… понимаешь? Нет, конечно же ты ничего не понимаешь. Да и я сама уже тоже.

***

Просыпаться рано утром в безрадостную осеннюю пору мне всегда казалось особенно мучительной пыткой. Когда за окном так темно, что кажется, будто весь мир вымер, хочется только одного – поплотнее закутаться в одеяло, как в спасительный кокон, и переждать до тех пор, пока жизнь снова не обретет утерянные краски.

Этим утром на душе особенно тяжело, и причина, увы, не в подавляющей темени за окном, а в той неразберихе, что творится у меня внутри. От непонятных отношений или отсутствия таковых с Романовым, от трещины, которую дал придуманный нами с Серком запасной мир…

Сегодня хочется спрятаться ото всех, перестать существовать хотя бы на один день. Может быть, притвориться больной? Конечно, мама будет ворчать, что я подхватила где-то заразу, пропущу уроки, да ещё и на лекарства надо тратиться… так бывает всякий раз, когда я болею. И кончается ее тирада обычно тем, что если попаду в больницу – она ко мне даже не придет, потому что я сама виновата. Раньше эти слова нередко доводили меня до слёз, но постепенно я привыкла и к этому, выработав своего рода иммунитет. Хотя все равно бывает очень обидно. Когда болеешь – особенно хочется тепла и заботы, а несправедливые упреки ранят острее обычного. Можно подумать, что я заболеваю по собственному желанию, от нечего делать!

Признаться, я нередко завидую другим, когда вижу, как внимательны к ним мамы, и пытаюсь понять, чем заслужила подобное отношение от своей. Но каждый раз итог моих мучительных размышлений абсолютно одинаковый – горечь. Горечь и полное непонимание чем заслужила все то, что на меня выливается.

Пока я размышляю обо всем этом, дверь в мою комнату открывается и строгий мамин голос говорит:

– Соня, вставай! Опоздаешь в школу. Слышишь? Я ухожу, завтрак на столе.

Я пытаюсь открыть рот, чтобы соврать, что плохо себя чувствую, но слова не идут с языка. Дверь за мамой захлопывается, и я остаюсь один на один с собственными подавляющими мыслями и ощущениями.

Есть не хочется совсем. Кидаю мимолетный взгляд на омлет на столе и беру стакан с водой. Делаю два жадных глотка, как приговоренный к смерти, после чего подхватываю свой рюкзак и выхожу из дома в неприветливый серый день.

Опаздываю. Торопясь, напрочь забрызгиваю колготки грязью из непроходимых луж, а волосы вследствие забытого дома зонта становятся похожи на тающие сосульки. Хорошо ещё, что накраситься сегодня я не успела, иначе страшно представить, во что превратилась бы моя дешевая тушь под таким ливнем. Влетаю в класс буквально в последнюю секунду перед звонком, запыхавшаяся и взмыленная, и чувствую себя в этот момент натуральным чучелом. И без того унылое настроение окончательно ползет вниз, минуя ноль и уходя в глубокий минус.

Этот день я снова провожу на последней парте первого ряда, подальше от Романова, забившись в угол, словно зверек в норку. Но это совершенно не спасает. Я ощущаю присутствие Димы так остро, словно он сидит рядом со мной. Очень странное и пугающее чувство.

Весь день пытаюсь абстрагироваться от всего окружающего, хотя прекрасно понимаю, что вчерашнее происшествие на физре породило немало сплетен, о которых я предпочитаю ничего не знать. Однако они всё-таки настигают меня в самом главном рассаднике этого зла – в женском туалете.

– Как думаешь, давно это у них? – слышу я голос в соседней кабинке, в котором узнаю Аллу Дергачеву, признанную приму нашего класса. Внешность как у модели, мозгов как у полена.

– Да не, вряд ли, – отвечает ее собеседница, и не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, что это ближайшая подруга Аллы – Нина Филимонова. – А то б уже давно спалились.

– А знаешь, Романов такой мрачный и весь такой в себе, что это даже заводит, – хихикает Алла, а я неожиданно ощущаю, как невольно сжимаются мои челюсти, почти до зубовного скрежета.

– Ты что, серьезно? – присоединяется к ее смеху Филимонова.

– Ну да. Интересно, трахается он так же дико, как выглядит? – продолжает размышлять Дергачева.

И тут я не выдерживаю.

– Он трахается круче, чем ты можешь вообразить своими извращенными мозгами, – холодно чеканю я, вмешиваясь в разговор, и испытываю странное удовольствие от произношения вслух грубого, прежде запретного слова, – но тебе не дано узнать это лично, потому что он – мой!

Я покидаю кабинку, эффектно хлопнув дверью, и какое-то мгновение наслаждаюсь мертвой тишиной, которая воцаряется после моих слов. Знаю, что всего через несколько секунд эти дуры перемоют нам с Романовым все кости, но в данный момент снова испытываю что-то похожее на все на тот же идиотский триумф, как тогда, на истории, когда Дима посмотрел на меня, хотя и понимаю, что очередное мое выступление не даст ничего хорошего, только ещё больше усложнит мне жизнь.