Ирина Лисовская - Первый лучик солнца

Мария Степановна, будто специально, до последнего закрывала собой Иру, а мне уже не терпелось хоть одним глазком оценить… кого? Соперницу или просто соседку? Еще даже не видя ее, к горлу подкатила желчь, я сгорала от неконтролируемой ревности. Хорошо, если сдержусь и не расцарапаю ненароком личико той самой соседке!

Внимание привлек отец Богдана, Кузьма Никифорович. Вот с ним было проще, не ощущался от мужчины пафос, вроде самый обыкновенный человек, не стремящийся никому и ничего доказывать. Я удивляюсь, как он, такой мягкий и доброжелательный, сумел ужиться с мигерой типа Марии Степановны. Они же, как огонь и вода!

– Па, привет!

Богдан опередил меня с приветствием, обнял отца и вручил купленный коньяк. Кузьма Никифорович заключил в объятия и меня, прямо как родную дочь, даже прошептал на ушко:

– Сегодня, чувствую, будет жарко.

Невольно рассмеялась, как он точно подметил. Теперь уже я тянула время, хотя боковым зрением немного успела рассмотреть – красное платье сильно бросалось в глаза.

– Так, ну, хватит там секретничать, присаживайтесь за стол, – предложила хозяйка квартиры.

Кузьма Никифорович отпустил меня и, будто по команде, мгновенно выполнил приказ жены. Богдан уселся и присвистнул.

– Ирка, ничего себе! – восторг в его голосе насторожил меня.

Мне внезапно стало дурно от очевидного комплимента, сказанного моим женихом посторонней девушке. Да как же так?! Собрав всю волю в кулак, повернулась в ее сторону и попыталась хотя бы приветственно улыбнуться.

– Да-да, Ирочка стала настоящей красавицей, – подтвердила зачем-то Мария Степановна.

Если бы ни отец Богдана, я так бы и стояла столбом. Он выдвинул для меня стул и, ухватившись за запястье, помог усесться. Все мое внимание было обращено на ту самую зубрилку. Девушка засмущалась, будто слышала похвалу впервые, отвела взгляд и изобразила из себя трепетную лань.

– Ой, Мария Степановна, вы преувеличиваете, – а голосок-то какой невинный и стеснительный, ну точно белая овечка.

Я сейчас почувствовала себя в роли Станиславского, очень хотелось зааплодировать, но сказать при этом: «Не верю!» На моем скромном фоне Ира выглядела словно модель, сошедшая с обложки журнала. У меня не было времени нанести приличный макияж на глаза, поэтому лишь воспользовалась подводкой и тушью, мазнула бесцветным блеском губы. Соседка же явно готовилась, сделала себе слишком яркий, на мой вкус, вечерний макияж, скрыла тональным кремом все изъяны кожи, из-за чего внешность казалась безупречной. Идеально выпрямленные длинные каштановые волосы сияли, будто девушка воспользовалась процедурой ламинирования, мои никогда так не блестели, какими бы хорошими и дорогими средствами я ни пользовалась. Ну и, конечно же, губы «зубрилка» накрасила ярко-алой помадой, в тон к платью. Она выглядела вульгарно, такую яркую обертку в тусклой комнате просто нереально не заметить!

Скромностью тут не пахло, дело даже не в том, что я девушка, и мне завидно. Бог с ней, пускай одевается и красится, как хочет, но зачем же изображать из себя невинную овечку, когда на самом деле под шерстью скрывается зубастый волк?

Происки Марии Степановны удались на славу – я сидела напряженная и не могла произнести ни слова, зато Богдан не испытывал никакой неловкости. Он позабыл про меня и с увлечением беседовал с «зубрилкой» о школьных годах и ее стажировке в Торонто. От меня не скрылась зависть в его голосе, однозначно, Островский жалел, что подобная перспектива после пяти лет универа досталась кому-то другому, а не ему.

– Что мы все обо мне, да обо мне, аж неловко, – прощебетала соседка. – Расскажи о себе, Богдан, где работаешь, как живешь? С девушкой своей хоть познакомь, наконец.

Надо же… После ее слов Островский внезапно вспомнил, что у него есть невеста, какое счастье! Обернулся ко мне, виновато улыбнулся, взял за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Показушник! Вот только я уже сомневалась в предстоящей свадьбе, я же лишняя здесь. Видимо, если бы встала и ушла из-за стола, никто, кроме Кузьмы Никифоровича, не заметил бы. Обидно до слез…

– Это Юля, моя невеста, – гордость и твердость в голосе Богдана временно заставила меня передумать.

Он встал и взял в руку бокал. Вот и настал, похоже, тот самый момент истины, я напряглась, ожидая дальнейших нападок от будущей свекрови.

– Мама, папа, на днях я сделал Юле предложение, и она согласилась. Я женюсь!

В комнате воцарилась гробовая тишина, новость, действительно, оказалась ошеломляющей для всех. Ира не ожидала такого поворота событий, изумилась на короткую долю секунды, а затем мгновенно взяла себя в руки и заулыбалась. К сожалению, я слишком поздно взглянула на Марию Степановну, но она до сих пор не скрывала своих эмоций, злоба на ее лице держалась достаточно долгое время. Первой молчание нарушила соседка:

– Вау. Поздравляю!

Ира чокнулась бокалом с Богданом и жадно отпила шампанское. Следом она отсалютовала мне, снова пригубив шипучки. Любимый уселся, он ждал хоть какой-то реакции от родителей и глядел то на маму, то на отца. Кузьма Никифорович встал, собирался говорить тост, но жена не позволила ему, дала отмашку рукой, чтобы уселся на место.

– Боденька, – наконец-то его маман «отошла» немного, – сыночек, единственный мой, родненький…

Наряженная обстановка накалилась до предела. Казалось, чиркни рядом спичкой, и произойдет грандиозный взрыв. Богдан все время крепко держал меня за руку, его поддержка сейчас оказалась как нельзя кстати. Будущая свекровь одним махом выпила все содержимое бокала, а затем решилась договорить оборванную ранее речь:

– Вокруг тебя все время было столько хороших, достойных девушек, а ты выбрал эту…

– Маша! – Кузьма Никифорович перебил жену, но тут и так все было ясно, как Божий день.

– Ма, ты переходишь все границы, – следом упрекнул Богдан. – Юля – прекрасная девушка, из хорошей семьи, не пьет, не курит, работает, в доме создает уют, разве она не достойная?!

Все было так, но я-то точно знала, что именно во мне не устраивает госпожу Островскую. Семья, может, у меня и хорошая, но не богатая и не из благородных кровей. К тому же, я «с прицепом», а ей не прельщает воспитывать внука, рожденного неизвестно от кого. Она мне так и сказала при первом знакомстве, когда оказались одни:

– Откуда я знаю, где и с кем ты шлялась, от кого нагуляла своего отпрыска. А, может, его отец алкаш или того хуже – уголовник? Мне такие гены в семейном древе не нужны.

Стало обидно до слез, казалось, что в сердце воткнули острый кинжал и прокрутили несколько раз, усиливая страдания вдвое. Конечно же, я тогда Богдану ничего не рассказала, это же его мать, как я могла говорить подобные слова, глядя в глаза любимому человеку?