Алексей Борисов - Глубокое погружение

Неужели я разгадала загадку сфинкса? Ведь мальчики так редко изъявляют желание ходить в театральные кружки! И как часто мужские роли приходится играть девочкам!

Неужели все так просто?

Или, наоборот, сложно? И все это – ресницы, трепещущие словно крылья бабочки, и глаз, большой и удивленный, испытующий и познающий, первооткрывающий… Ее движения, походка, сильные и стремительные движения мускулистых бедер, заставляющие полы пеньюара взлетать, словно волны у штевня моторки, режущей воду, и грива густых волос, рассыпанная по подушке в пастельном полумраке будуара – все это обращено ко мне?

Что за дурь мне в голову лезет?! Ведь я же нормальная девчонка! У меня парень есть! И мне нравится все, что между нами происходит! Все-все-все! – я несусь под струями ливня, стрекоча каблуками в каскадах брызг – скорее, скорее!

Колькин лимузин – точнее, тачку его хозяина – замечаю еще издали – мой любимый апаш сидит у открытого окна и мнет размокшую сигарету. Видимо, наливается раздражением: ох уж эти мужики! Словно я только и должна, что ждать его готовенькая и в уютно нагретом гнездышке! Не даю ему сказать ни слова, распахиваю дверь, тащу его за руку из салона, висну на шее, впиваюсь в покалывающую щеку:

– Коленька!

– Орешек, что с тобой, откуда ты?

– Я вышла… Встретить тебя, – задыхаясь, вру ему и с разбега едва не опрокидываю на мокрую щетину приподъездной растительности. – Я хочу… Под дождем! – хватаю его руку и тащу себе под плащ, наваливаюсь всем жаром разъяренного тела. Эротическое берсеркьерство кружит меня, я тяну его за угол, за кусты акации…

– У тебя что, крыша поехала?

– Не-ет! Не-ет! – если в тот ненастный день кто-нибудь из обитателей дома напротив сподобился выглянуть в окно, то удостоился бы возможности поглазеть, как растрепанная обезумевшая девка насилует под проливным дождем статного парня в щеголеватом замшевом блейзере – карабкаясь к нему на бедра, прижимая к мокрой панельной стене, откидываясь всем телом и запрокидывая лицо навстречу хлещущим с неба потокам – снимая с себя то ли заклятие, то ли порожденное небрежной фразой про незадачливого бретера XVII века наваждение…

После сцены с балконом я хотела бросить уроки с Валерией. Но потом решила, что достаточно будет изгнать из нашего репертуара Ростана. Разве недостаточно для театрализации наших уроков, скажем, сказок братьев Гримм или безобидных пьесок Мольера?

Валерия словно не заметила перемены. С равным энтузиазмом она изображала Розину из «Цирюльника» и Терезу из «Дикарки» Ануя.

Название цветов и деревьев изучали, сочинив встречу Семирамиды с Соломоном в висячих садах Вавилона – если бы вы могли представить Валерию в самодельной короне и юбке из порезанной соломкой фольги! С грудью, прикрытой лишь густой завесой из бус!

Страны и континенты проходили, отправившись на поиски сокровищ на «корабле» из сваленных на полу подушек, разглядывая через «подзорную трубу» из свернутого журнала «проплывающие» мимо окон коттеджа клумбы приусадебного участка.

Погорели на «Красной Шапочке». Сказку Перро решили использовать для самой пикантной темы – изучения названий частей человеческого тела.

– Бабушка, бабушка, а зачем тебе такие большие глаза? – я сижу в красной беретке на краешке дивана, развалившись на котором, Валерия изображает из себя сказочную бабулю.

– Чтобы лучше тебя видеть, внучка!

– Бабушка, бабушка, а зачем тебе такие большие уши?

– Чтобы лучше слышать тебя, внучка!

– Бабушка, бабушка, зачем тебе такие большие руки?

– Чтобы лапнуть тебя, внученька! – она ловко ловит мою кисть, острые ноготки щекотно скользят по голубым жилкам, замирают к мягкой ямке на сгибе руки.

– Бабушка, бабушка, а зачем тебе такие большие зубы?

– Чтобы съесть тебя, внучка! – моя ученица тянет меня за руку, серебристо хихичет и шепчет мне в ухо, уже по-русски:

– У тебя кожа – как персик! Так и хочется съесть! Чур я – волк! – словно по команде Валерия превращается в свирепого зверя, одним движением опрокидывает меня на диван, вскидывается надо мной: – Je tu mangerai! 13 13 Я тебя съем! – она сминает меня, поднимает растопыренные пятерни, имитируя звериные лапы. Я взбрыкивая и пыхчу, пытаясь напомнить ей, кто тут педагог. Но Валерия словно не слышит и рычит, периодически переходя с французского на русский:

– Je vais manger ton ventre! Je vais manger ton poitrine! 14 14 Я съем твой живот! Я съем твою грудь! Попалась, хитрая девчонка! – продолжая дурачиться, она задирает на мне футболку и царапает за бока. Я ворочаюсь вырываюсь, но Валерия заметно сильнее и при всякой попытке сопротивления легко прижимает меня к дивану. Пеньюар на ней распахнулся и теперь при каждом «борцовском захвате» я ощущаю голой кожей ее полную грудь, тугую гладкость чуть влажной кожи, бархатистость сосков, и замираю, боясь причинить ей боль неосторожным движением.

Задрав на мне футболку и «докушав» верхнюю половину моей тушки, Валерия рычит: – Я съем твои ноги, я съем тебя всю! – и, дурачась, щиплет меня за ляжку: судьба Красной шапочки повторяется по полной программе!

Окончательно разыгравшись, моя «ученица» переворачивает меня на живот, и в этот миг я с выворачивающим кишки ужасом вижу, что дверь в комнату приоткрыта и в узкой щели на высоте человеческого роста завис большой, круглый, пристальный глаз! На нас смотрят! За нами следят! И я лежу, свесившись с дивана, голая по пояс! Мамоньки! И по мне ползает, то ли кусая, то ли целуя, другая полуголая женщина! Что о нас подумают! Нетвердыми руками подтягиваю к себе Валерию, шепчу в жемчужную раковину ее уха:

– Кто-то подглядывает! – одними только бровями указываю в сторону двери, вижу, как она быстро вскидывает глаза и радостно вскрикивает:

– Ага, охотники пришли!

– Нет, на нас, правда, кто-то смотрит! – одними только бровями указываю в сторону двери; вижу, как Валерия быстро вскидывает глаза и тут же шипит:

– Лаплас, поросенок! Как же я забыла? – в глазах ее мелькает растерянность

– Какой Лаплас?

– Обыкновенный! Ты что, неужели не обратила внимания? Он же каждый день открывает тебе дверь! – мы обе развалились поперек дивана и шепчемся, пытаясь прикрыться скудным кровом ее пеньюара.

– Да? – я смутно припоминаю долговязого длинноволосого сутулого парнишку в линялой футболке и затертых джинсах. Он действительно несколько раз попадался мне в прихожей – невнятно здоровался и, молча, ускользал. Я его, и правда, едва ли замечала. – Кто он?

– Да так! Живет у нас! Мужнин родственник. Седьмая вода на киселе. Приехал из какого-то Нижнепятска делать переворот в науке и так нигде и не пристроился. Компьютерный гений. Непризнанный Билл Гейтс. Пусть живет – домина вон какой здоровый! А там, глядишь, муж ему фирму откроет, начнет лабать какие-нибудь сайты или программы, – мы лихорадочно переговариваемся, настороженно вслушиваясь к звукам в недрах коттеджа. – Господи, что же делать-то? И мужу ведь не пожалуешься!