Марианна Лесли - Любовь на Утином острове

Стояла золотая осень. Краски были настолько яркими, что, казалось, деревья охвачены гигантским пожаром. На пылающем озере сновали утки, собираясь улетать в теплые края. А необъятное небо было пронзительно-синим.

По живописной тропинке, петляющей среди вековых кедров и пламенеющих огнем кленов и осин, полого спускающейся прямо к озеру, шел незнакомец с рюкзаком за плечами, одетый в потертые джинсы, клетчатую байковую рубаху и ветровку защитного цвета.

Дженни вытянула лодку подальше на берег, села на мостки, которые она гордо именовала причалом, и стала наблюдать за приближающимся мужчиной.

Она отметила, что незнакомец высокий и худой, но довольно крепкий. Несмотря на заметную хромоту, вид у него был вполне внушительный и, насколько она могла судить на расстоянии, надменный и самодостаточный. Впрочем, первое впечатление часто бывает обманчивым, напомнила она себе.

Дженни мысленно отругала себя за то, что гадает о характере незнакомца, когда ей следовало бы насторожиться и задуматься, что он здесь делает. В это время года мало кому из посторонних придет в голову приехать сюда, в эту глушь. Она могла бы поспорить на что угодно, что этот заявившийся невесть откуда и зачем незнакомец не из ее потенциальных клиентов, по крайней мере он не походил ни на одного из них. Правда, пансион «Кедры» привлекал на неделю-другую некоторых городских жителей, уставших от бесконечной суеты, мечтающих порыбачить и ищущих уединения. Но этот угрюмый русоволосый горожанин, судя по всему, отродясь не держал в руках удочки и весь его облик как-то не вязался с окружающей действительностью.

Когда он подошел ближе и его резкие, мужественные черты лица стали яснее видны в осенних сумерках, Дженни почувствовала, что мужчина в любом месте был бы белой вороной.

Внутренний голос шепнул ей, что этот человек, который нигде не находит себе покоя, возможно, слишком много пережил и повидал на своем веку. А его угрюмость была, скорее всего, итогом одиночества, и оно казалось столь глубоким, что, пожалуй, могло соперничать с ее собственным.

Дженни мысленно встряхнулась. С какой это стати она пытается проводить параллель между собой и этим незнакомцем? С чего вдруг решила заняться психоанализом? Осторожнее, Дженифер Моррис, предостерегла она себя, пока еще не вполне понимая, что именно в нем возбуждает ее интерес. Вместо того чтобы стоять тут и глазеть на странного незнакомца, лучше бы сбегала в сарай и взяла ружье, которое она держала заряженным на случай, если придется отпугивать иногда забредавшего на территорию пансиона медведя.

Да, что-то она непростительно расслабилась, чего с ней раньше не случалось. Наверное, все дело в том, что сегодня она слишком устала. Мне не нужно никаких сложностей. У меня их и без того с лихвой, подумала она, привязывая лодку к металлической опоре мостков. Руки почему-то плохо слушались ее. Морской узел, которому когда-то давно научил ее отец, никак не хотел завязываться. Она негромко, но отчетливо выругалась.

Снупи, спавший до этого в траве в нескольких шагах от нее, проснулся. Рыжий ньюфаундленд резко подскочил, длинная шерсть у него на загривке встала дыбом при виде незнакомца. Дженни готова была расцеловать пса за то, что он привел ее в чувство. У Снупи по крайней мере здоровые рефлексы, поэтому он оскалил зубы и предупреждающе зарычал.

Мужчина замер на месте. Он бросил взгляд на Снупи, который, спасибо ему, отлично сыграл роль надежного защитника.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер? – спросила Дженни, безуспешно пытаясь как следует затянуть скользкую веревку. Вытирая руки о шорты, она с легкой заинтересованностью взглянула на незнакомца, пытаясь отделаться от странного тревожащего чувства, которое он у нее вызывал.

Дженни встретилась с пронзительным взглядом, и это лишь усилило ее тревогу. Глаза у незнакомца были серо-стальные, каким бывает небо поздней осенью при приближении снегопада. Взгляд был жестким и тяжелым, в глазах угадывалась какая-то глубокая внутренняя неудовлетворенность, какая-то неукротимость, которая напоминала волны на озере во время бури. Дикие, дерзкие, изменчивые.

– Для начала было бы неплохо, если бы вы приказали своей собаке отойти.

Голос его уже не явился для нее неожиданностью. В полном соответствии с ее представлениями он оказался низким, хрипловатым и довольно резким.

Ей потребовалось сделать над собой усилие, но она встретила его каменный взгляд не моргнув глазом.

– Снупи не тронет вас, если вы будете хорошо себя вести.

– То есть если не буду делать резких движений и не стану приставать к вам? – уточнил он.

– Вот именно, – подтвердила Дженни, хотя на самом деле не чувствовала никакой уверенности. Надо было знать Снупи. Эта собака была самым дружелюбным существом на свете, и ее сторожевых рефлексов хватало не более чем на пару минут. Вот-вот его грозное рычание сменится дружеским поскуливанием. Шерсть на спине уже не стояла дыбом, и Дженни подозревала, что ему уже стоило больших усилий не завилять хвостом.

Она подошла к Снупи, делая вид, что собирается придержать его.

– У вас ко мне какое-то дело?

Он прищурился. Озеро ярко блестело в лучах заходящего солнца.

– Именно, малышка. И я непременно расскажу тебе, зачем я здесь, как только смогу убедиться, что псина не голодна и я не стану ее ужином.

Малышка?! Дженни сжала зубы, ее глаза орехового цвета потемнели от гнева. Она уже забыла, что чувствовала усталость, забыла о том, что несколько минут назад ее тронула ранимость в глазах незнакомца. Она даже забыла, что должна быть настороже. Темные глаза сверкнули. Может, его предупредить, что ему скорее нужно опасаться ее, чем ньюфаундленда?

Дженифер Моррис никогда не заблуждалась на свой счет. Она прекрасно отдавала себе отчет, что ее внешность самая что ни на есть заурядная. Правда, от матери, в чьих жилах текла индейская кровь, ей досталась смуглая кожа приятного оттенка и черные вьющиеся волосы, которые она коротко стригла, потому что ей было недосуг за ними ухаживать. Но черты ее лица были не более чем приятными – большой лоб, широко посаженные глаза, нос с небольшой горбинкой, обыкновенные губы, чересчур, на ее взгляд, широкие скулы. Росту она была небольшого, тело ее благодаря тяжелой физической работе было крепким и поджарым, слишком худощавым и угловатым, чтобы быть женственным. В общем и целом она походила на мальчишку не только внешностью, но и повадками. Но, черт побери, она терпеть не могла, когда ее называли малышкой!

Наверное, она почувствовала бы себя менее оскорбленной, если бы ее приняли за мужчину. Дженни работала, как мужчина, иногда даже ругалась, как мужчина, и выглядела, как мальчишка, мысленно закончила она, окидывая взглядом со стороны свои рабочие шорты, свободную рубаху навыпуск с закатанными рукавами, бейсболку, низко натянутую на лоб, из-под которой торчали непослушные кудри.