Вайолет Уинспир - Запретная страсть

Когда Делла повернула лицо к Нику, чтобы высказать ему свои мысли, то нечто в его лице заставило ее промолчать. Она увидела по его глазам, что он погружен в воспоминания, как будто давным-давно он уже сидел вот так на кухне в своем доме на холмах Тосканы, рядом с маленькой девочкой, заполнившей пустоту в его сердце, которую не удавалось заполнить жене. Он женился на ней потому, что его вынудили это сделать, – так часто случалось среди итальянской знати. Между ними не возникло ни внезапной любви, ни желания жить вместе. Их представили друг другу, а на другой день обручили, и затем – венчание в соборе и совместная жизнь, в которой не было места душевному теплу.

Возможно, эта кукла с восковым лицом напомнила ему о Доналезе, чье мрачное и неуравновешенное сознание постепенно наполнилось отвращением к ребенку, которого он так любил.

Когда дождь попадал в печную трубу, раздавался свистящий звук, и Ник поднялся, чтобы открыть заслонку и положить побольше дров на опавшую золу. Теперь в корзинке осталось лишь несколько поленьев, и Делла вздрогнула в ожидании холодной ночи. Где им устроиться, чтобы немного отдохнуть? В холле стояла старая кушетка, но нигде не было видно одеял.

– Ник?..

– Да, я знаю, о чем вы думаете, – сказал он. – Нам нужно отдохнуть, а во всем доме только одно спальное место. Осталось совсем немного дров, и мы должны разделить друг с другом эту холодную, неуютную ночь, которая выпала нам впервые в жизни. Вы, может, даже подумали, что нам лучше было бы остаться на ночь в машине, но тут вы ошибаетесь. Оползни часто следуют один за другим, могут завалить машину. К тому же нам был необходим горячий ужин, так что мы не так уж плохо устроились.

– Я ничего и не говорила, Ник, – запротестовала Делла. – Вы всегда делаете вид, что можете читать мои мысли…

– В данном случае я думаю, что их нетрудно прочесть, – промолвил он. – Я полагаю, вы бы не так волновались, если бы оказались здесь с добряком Джо Хартли, – ага, я вижу, что попал в точку!

– А вместо старины Джо в роли товарища по несчастью у вас Ник Франквила, а у него плохая, можно сказать, отчаянная репутация. Моя дорогая, – он подошел к ней на шаг, его глаза блестели на худом, смуглом, типично итальянском лице, – вы боитесь, что утром вы уже больше не будете тем безупречным созданием, которое Марш Грэхем создал для себя?

– Не надо, Ник! – Она вскочила на ноги, опрокинув ящик, который упал с таким резким стуком, что ей показалось, будто все ее нервы обнажились. Слова Ника разбудили ее страх, который свернулся, как маленькая змея, у нее в душе. – Для вас всегда было предметом шуток, что я не следую этой моде на вседозволенность – подобно женщинам типа Камиллы, которая может вручить ребенка родственникам, чтобы свободно развлекаться. Мне отвратительна сама мысль стать созданием, переходящим из одних мужских рук в другие, напоминающим вульгарную картинку из журнала постеров. – Деллу переполняли эмоции, она тяжело и прерывисто дышала, глядя Нику прямо в глаза. Она прятала свой страх за гневными речами, так как они были ее единственным оружием. – Я не сомневаюсь, что вы с радостью провели бы эту ночь с кем-то вроде Камиллы – если правда то, что вам по вкусу подобная мишура, – продолжала она.

– Другими словами, вы спрашиваете, предпочитаю ли я вас Камилле? – Его глаза сузились, свет лампы освещал резко очерченное лицо, но не смог проникнуть в тень на его подбородке. Сила, живущая в нем, была несокрушима, и Делла удивилась тому, что посмела на равных сражаться с ним. Для нее было бы безопаснее найти убежище в слезах и выказать женскую хрупкость, но она по-прежнему глядела на него с вызовом, гордо вздернув подбородок.

– Я думаю, что Камилла слишком доступна, а вы предпочитаете поохотиться, – заметила она. – Или, по крайней мере, притворяетесь.

– Притворяюсь, mia? – Его голос был таким же дерзким, как и его лицо. – Довольно рискованно так разговаривать с мужчиной, полностью находясь в его власти в пустом, заброшенном доме. Кто услышит вас, если вы закричите? Конечно, не тот мужчина в Англии, у которого такие строгие принципы, что у него даже не возникало соблазна превратить вас в теплую, жаждущую и желанную женщину. Нет, он предпочитает снежную королеву, свой фигурный кусок льда, свою бело-золотую Галатею на пьедестале. А вы? Какая вы сама в глубине сердца?

– Какой бы я ни была, к вам, Ник, это не имеет никакого отношения. Никакого! – Внезапно ею опять овладело это ужасное ощущение слабости. Делла отвернулась от Ника и прикрыла глаза, еле сдерживая слезы. Она не слышала, как он подошел, и вздрогнула всем телом, когда он опустил руку ей на плечо.

– Я надеюсь, mia, что вы действительно любите этого мужчину, – тихо сказал Ник. – И надеюсь, что он вас тоже любит. Нет ничего более жестокого в этом мире, чем брак, на который вынуждают обстоятельства. Я говорю вам это, исходя из собственного горького опыта, и, если сейчас вы отворачиваетесь от меня, как от самого дьявола, вините в этом мою юношескую глупость. Я считал, что любовь может прийти с годами. Любовь – это либо пламя в сердце, либо камень в душе, и мы сами сооружаем погребальный костер из наших иллюзий и разбитых мечтаний, когда мы попираем ее. – Он вдруг схватил Деллу за плечи и, приподняв ее подбородок, посмотрел в ее заплаканные, взволнованные глаза. – Вы выходите замуж за Марша Грэхема потому, что вы любите его? Или же вы станете его невестой, чтобы оплатить долг?

– Я люблю его, люблю! – с вызовом вскричала она. – За все те годы, что я знаю его, он никогда не причинил мне боль, в отличие от вас. Он никогда так не разговаривал со мной. Он всегда обращался со мной по-доброму, а я надеюсь скоро выйти за него замуж – очень скоро.

– Хорошо, – сказал Ник. Он отпустил ее и взял в руки лампу. – Пойдемте, мы будем спать в холле, поэтому больше нет необходимости поддерживать здесь огонь.

Делла слышала его голос как будто издалека. Она была как во сне, когда наклонилась, чтобы взять пиджак, упавший с ее плеч. Она начала дрожать, так как огонь погас и в кухне стало очень холодно. Ник подхватил деревянный ящик, и она направилась за ним по коридору, ведущему в холл. Их тени слились в свете лампы, но между ними уже пролегли сотни миль. «Хорошо», – сказал он. Жребий был брошен, карты открыты, и его слова уже нельзя было вернуть назад.

Разбивая ящик, Ник произвел достаточно шума, чтобы разбудить привидения. Казалось, он прекрасно знаком с этими тяжелыми скамьями-ларцами, которые украшали старинные холлы итальянских вилл. После того как он сбросил подушки, на пол, он открыл крышку скамьи, под которой находилось просторное пустое пространство.

– Такая же скамья-ларец была во дворце бабушки. – Его голос и манеры были такими же сардоническими, как при их первой встрече. – Анджело и я часто прятались внутри – это была наша fortezza [29], место отдыха разбойников, тайник, где мы прятали наши сомнительные находки. А этот ларец забит старыми газетами и журналами.